Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Шофер дрожащими от напряжения, совершенно черными пальцами взял из пачки Фредиса «Мокку» и закурил от его спички.

Оба его пассажира (один был в военной форме с погонами полковника) прогуливались по шоссе и терпеливо ждали, пока шофер обменяет диафрагму.

Звездное небо, невнятные ночные шумы, тихий лай одинокой собаки где-то за лесом, приятельский фронтовой тон шофера легковой машины и монотонный разговор полковника и его спутника странно повлияли на Фредиса. Он курил уже третью сигарету и все думал.

Он уже не раз возвращался к трудной и сложной мысли, но никак не мог прийти к какому-либо решению. Странная ночь на шоссе помогла ему решиться.

Полковника этого Фредис однажды видел. Это было на торжественном заседании в опере, посвященном годовщине Октябрьской революции. Парторг завода дал ему и диспетчеру Саулитису пригласительные билеты. Саулитис тогда обратил его внимание на этого полковника. Бывают люди и случаи, которые при известных обстоятельствах надолго врезаются в память.

— Видишь седого полковника в президиуме, в третьем ряду?

— Вижу.

— Наш парторг хорошо знаком с ним. Раза два к нам на завод приводил.

— Полковник как полковник.

— Вовсе нет. Чекист. Парторг говорит, что он каждую неделю новую фуражку покупает.

— Почему?

— Бандиты простреливают.

— А разве есть еще бандиты?

— Есть.

— А как они так долго держатся?

— Дураки поддерживают, — сказал Саулитис.

Этот разговор и замечание о дураках иногда вспоминались Фредису. И не давали покоя… Этой ночью тоже…

Фредис решился.

Когда полковник со своим спутником приблизились к нему, он пошел к ним навстречу и несмело сказал:

— Товарищ полковник, мне надо с вами поговорить.

— Со мной?

— Да, с вами. Вы ведь из органов безопасности?

— Так точно…

— Так вот…

— Погодите, погодите, как вас зовут? — И полковник Калнозол всмотрелся в него.

— Я — Фредис…

— Минутку… — Полковник подошел к машине Фредиса и взглянул на освещенный номер. — Пойди сюда, Павил! — крикнул он своему спутнику. — Ведь это та самая, о которой мы сегодня утром говорили?

— Та самая, — подтвердил Гайгал.

— Погодите, погодите, я знаю, как вас зовут. Так вы, значит, хотите поговорить со мной?

— Да.

— Когда?

— Все равно, чем скорее, тем лучше.

— В таком случае, я вам, скажу, что не только знаю, как вас зовут, но и знаю, о чем вы поговорить хотите.

— Возможно ли это?

— Вы — Альфред Лидак.

— Да, но все зовут меня Фредисом.

— А то, о чем вы хотите мне сказать, скажете завтра. Похоже, что разговор будет длинным. Приходите завтра в десять часов, то есть сегодня утром, и спросите полковника Калнозола или же капитана Гайгала.

— Странно…

— Ничего странного. Только одно все-таки скажите сейчас.

— Что же?

— Где?

— Как — где?

— Вмонтирована или нет?

— Ах, вы об этом?

— Да, об этом самом. Можете показать?

— Могу…

Фредис подошел к инструментальному ящику, достал из кармана ключ и открыл его:

— Здесь.

Калнозол осветил ящик карманным фонариком.

— Какой системы?

— Фирменной марки нет. Надо думать, американская.

— Павил, возьми.

Капитан Гайгал взял рацию Лейнасара и унес в легковую машину. Шофер уже успел обменять у бензонасоса диафрагму.

— Товарищ капитан, можем ехать, — доложил Гайгал.

— Ладно, поехали. Спокойной ночи, Альфред Лидак! Значит, договорились. Ждем вас утром, часам к десяти.

Чекисты сели в машину и уехали в сторону Риги.

Фредис погасил огни и уселся на подножку машины. Он испытывал двойное чувство: с сердца будто камень свалился, но в то же время его грызли сомнения.

Только выкурив последнюю сигарету, он сел за руль и тоже быстро поехал в Ригу.

Утром, незадолго до десяти, в кабинете полковника Калнозола раздался телефонный звонок. Полковник, выслушав кого-то, сказал:

— Выпишите ему пропуск, и пускай кто-нибудь его проводит, чтоб не плутал по коридорам.

Калнозол повернулся к капитану Гайгалу с победной улыбкой:

— Ну, что я говорил?

— А я все же считаю, что мы поступили неправильно. Если при нем была рация, то надо было его задержать. Откуда мы знаем, что он натворил, приехав в Ригу? Теперь Рич, может быть, уже за горами.

— А я думаю, что мы поступили правильно. Ты забываешь, что он сам хотел поговорить с нами.

— Думаешь, он уже созрел для признания?

— Да. Человека, нарушившего закон, всегда можно арестовать, но всегда ли это будет правильно? Я ничуть не сомневаюсь, что Рич никуда не денется, а Лидак нам еще пригодится. При условии, конечно, если он разумно поведет себя.

— Был бы разумным, не связался бы с преступниками и сам преступником не стал бы.

— Конь на четырех ногах и то спотыкается, а человек на двух тем более. Важно, чтоб человек сумел вовремя найти правильный путь.

— А Фредис сумеет?

— Думаю, что да. Ведь он сам захотел поговорить с нами.

— Не слишком ли ты веришь людям…

— Людям надо верить.

— Но если вера в человека необдуманна?

— Тогда это не вера, а небрежность, особенно недопустимая в нашей работе.

— На чем ты основываешь свое доверие к Фредису Лидаку?

— Я немного ознакомился с его биографией.

— Авантюрист?

— Немножко есть, но было бы неверно утверждать, что в нем начисто отсутствует здоровое чутье, характерное для семьи Лидаков, особенно для отца, старого фабричного рабочего.

Разговор оборвался. В кабинет вошел Лидак, на лице его лежала тень усталости, но в глазах была решимость. В руке он держал небольшую сумку.

— Похоже, что вы совсем не спали, — промолвил Калнозол, внимательно вглядываясь в Фредиса.

— Да, не пришлось.

— Машина испортилась в дороге?

— Нет. Готовился.

— К чему?

— Есть такая книга — «Преступление и наказание».

— Хорошая книга?..

— Я не об этом. Просто думаю, что после первого следует второе.

— В принципе это так. Особенно по библии, но что касается общественных норм, то бывают и исключения, особенно когда есть смягчающие вину обстоятельства.

— Не знаю, найдутся ли у меня такие…

— Посмотрим. Тот факт, что вы явились сами, говорит в вашу пользу.

Фредис молчал. Полковник опять заговорил.

— Меня интересуют, главным образом, два момента. Во-первых, что побудило вас к преступной деятельности и, во-вторых, что заставило вас прекратить ее.

Фредис с минуту размышлял.

— На первый вопрос мне довольно трудно ответить, — я, в сущности, сам не понимаю, что меня побудило к этому. Люди, уговорившие меня, так убедительно считали меня своим, что мне и в голову не пришло отказать им. К тому же я сразу не осознал, на что иду. Мне это показалось увлекательным приключением и просто хотелось увидеть, что из этого получится.