Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Кайминь понимал, что угодил шефу, и счастливо улыбался.

— Когда вы меня отведете к Рейман?

— Она ждет вас завтра вечером в половине девятого.

— Где?

— У себя на квартире, на улице Матиса. Я вам все подробно объясню, так что недоразумений опасаться нечего.

Лейнасар сильно обносился, как говорится, дошел до ручки. В таком виде показываться учащейся интеллигенции нельзя. Хотя каждый понимает, что ради конспирации человек идет на все. Без промтоварных талонов в магазине ничего не купишь. Достать что-нибудь можно только через знакомых или в комиссионных магазинах. С самого утра он погнал старуху Гоба по комиссионным магазинам и знакомым портным. Она раздобыла костюм, пальто, туфли, белье, верхнюю сорочку, но все это стоило таких бешеных денег, что он от ужаса присел на кровать. И так деньги таяли и таяли. Сколько Гоба отдала за эти вещи на самом деле и сколько прикарманила, Лейнасар так и не узнал.

Ровно в половине девятого Лейнасар позвонил у двери два раза длинно и два коротко. Тишина. Он трижды повторил сигнал, но никто не открыл ему. И вдруг внизу на лестнице раздались тяжелые шаркающие шаги. Кто-то поднимался по лестнице.

По тяжелому прерывистому дыханию ясно было, что человек идет с тяжелой ношей. Лейнасар поднялся выше и прислушался. Шаги замолкли перед дверью, у которой он только что звонил. Человек продолжал учащенно дышать. Щелкнул замок. Что-то тяжело стукнулось о косяк. Лейнасар опустился на несколько ступенек. Дверь захлопнулась.

Лейнасар прислушался еще раз, стремительно спустился к двери и повторил условленный звонок. Дверь широко распахнулась. На пороге стояла молодая женщина в брезентовой куртке, голова ее была укутана в большой шерстяной платок.

— Товарищ Кайминь тут живет?

— Входите! — сказала женщина и, отступив в сторону, пропустила Лейнасара в прихожую.

Дверь на лестницу захлопнулась, и в прихожей стало почти темно.

— Проходите.

Лейнасар очутился в чистой, солнечной комнате. Женщина вошла за ним. Они повернулись друг к другу.

— Вы! — вырвалось у обоих.

Это была девица с рынка, та самая, которая ворочала мешками с картофелем и бойко торговала шпиком.

Справившись с изумлением, девушка спросила:

— Не напутал ли чего Кайминь?

— Если вы Велта, то нет.

— Мир в самом деле тесен. Снять пальто я вам не предлагаю, в комнате собачий холод. Никак не могла вырваться пораньше и затопить.

— Опять на рынке?

— Университет, рынок… и вообще… Пойду в другую комнату, переоденусь, а вы тем временем растопите печь. Вот там дрова.

У печки стоял тяжелый мешок. Его-то, видимо, только что принесла Велта.

Она исчезла в смежной комнате, прикрыв за собой дверь. Мешок с трудом можно было сдвинуть с места.

«Боевая девка», — подумал Лейнасар и принялся запихивать поленья в печь.

Когда пламя в печи загудело, Лейнасар вышел в прихожую и, оставил там свое пальто. Он грелся у печки и рассматривал комнату. Паркетный пол, добротная мебель: небольшой письменный стол, нарядная, не по комнате широкая тахта, полка с книгами, рояль, несколько картин и всюду пустые вазы. А рядом другая комната… Неплохая квартирка для студентки… И никто не контролирует, не остается ли тут кто-нибудь на ночь…

Осмотрев комнату, Лейнасар повернулся к печи, открыл дверцу и, грея руки, уставился на пламя.

Ну, чем не идиллия… В печи уютно потрескивает пламя — это вполне заменяет камин. Рядом переодевается молодая женщина. Широкая тахта…

Но Лейнасар тут же горько усмехнулся. Идиллия!.. Он еще покажет им идиллию!.. Он пришел сюда на жить, а губить все то, что еще живет! Губить!

И вдруг в памяти всплыла прощальная вечеринка у Джонни Валдманиса в Швеции… Он — волк и не ради идиллии пришел из-за моря. Такую идиллию он может иметь в Стокгольме с любой девчонкой! Он пришел, чтобы рвать, терзать и громить!.. Рвать, терзать и громить!..

Лейнасар пинком захлопнул решетчатую дверку печи и отвернулся от пламени.

— Чем не угодила вам моя печка? — проговорил у него за спиной женский голос.

Лейнасар обернулся. Посреди комнаты стояла молодая женщина, совсем не похожая на ту, которую он знал: кудрявые волосы, расширенные от удивления глаза, слегка подкрашенные губы, темно-синее платье с белым воротничком, как у гимназистки, прозрачные блестящие чулки и туфли на низком пробковом каблуке, с большой бронзовой пряжкой.

Лейнасар в изумлении спросил:

— Черт подери! Когда вы притворялись, раньше или теперь?

— Вам пора бы знать, что у каждой женщины, по крайней мере, тысяча обличий. Без этого нам не победить.

— Кого же вы собираетесь побеждать?

— Мужчин хотя бы.

— Эти победы на время придется оставить. Мы должны помочь подготовить удар, который повернул бы жизнь на верную колею.

— Да… удар… страшный удар! — Раздувшиеся ноздри задрожали, красные губы приоткрылись, обнажив крепко стиснутые белые зубы.

Все ее существо пылало ненавистью, которая поразила даже Лейнасара. Все, кого он завербовал, тоже были полны ненависти, но ненависть их, точно ржавчиной, разъедалась флегмой, анархистским цинизмом. А эта женщина ненавидела слепо и яростно, всеми фибрами души.

— Откуда у вас такая ненависть?

— Откуда? — Женщина с минуту помедлила, затем строптиво вскинула голову, взмахнув кудрями, как взбесившаяся кобыла гривой. Она порывисто дернула на платье застежку-«молнию», и перед глазами Лейнасара сверкнул шелк. — Вы видите, я молода! Но я всесильна! Я владею ста сорока гектарами земли на великолепном берегу озера! Это мое королевство, я там принцесса! Захочу — так заставлю пятерых батраков и четверых батрачек туфли мне чистить. А захочу — так почищу сама. Захочу — буду ходить в брезенте и мешковине, а захочу — разоденусь в шелка, парчу, бриллианты. Я все могу, потому что всесильна! Захочу — каждое утро в молоке купаться буду, а захочу — так в самый лютый мороз буду голая ледяной водой из проруби обливаться..

Она опустила поднятые вверх руки, голова склонилась на грудь.

— Неправда это… — опять заговорила она. — Я все это могла когда-то… а теперь… Как мне жить, если перед моими глазами всегда стоит прошлое?..

Велта, всхлипывая, рухнула на диван. Лейнасар повернулся к ней спиной и опять уставился на пламя в печке. Надо подождать, пока пройдет истерика, и тогда поговорить о деле.

Истерика прошла довольно быстро. Велта застегнула «молнию».

— Не притворяйтесь молчальником, а лучше скажите, как и чем вы можете мне помочь.

— А может быть, наоборот. Чем вы можете помочь мне?

— Разве это не одно и то же? Прежде всего я хочу знать, кто вас посылает. Из болтовни Кайминя я ничего не поняла.

Лейнасар ответил не сразу: