Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Закружились первые снежинки. Подсвеченные только что зажженными уличными фонарями, они казались стаей беспечно пляшущих бабочек.

Эта игра света, видимо, привлекала капитана Гайгала. Он встал и подошел к окну.

Полковник Калнозол продолжал начатый разговор:

— Как ты считаешь, не пора ли прекратить сеансы Рейман? Нечего ей смущать молодежь.

Гайгал, ничего не ответив, продолжал внимательно смотреть в окно.

— Но так мы можем испугать Лейнасара. Министр поддерживает мою мысль, что Рича пока трогать не следует. Пускай на клубок намотается все, до последней нити. Тогда мы всех сразу… Как ты считаешь? Ты что, никогда в жизни первого снега не видал? Ведь это каждый год повторяется.

Капитан Гайгал обернулся:

— Извини. Я не расслышал, что ты сказал.

— Вот надо подумать, не прекратить ли сеансы Рейман, чтоб зря не баламутила молодежь?..

— Ты думаешь? Подойди-ка сюда, посмотри.

— Ну, знаешь, это уж слишком! Я тут важным делом занимаюсь, а ты снежинки созерцаешь. Не совестно ли тебе?

— Поди сюда!

— Не пойду. Хватит баловаться, продолжим наш разговор!

— Но все же подойди, посмотри.

Калнозол неохотно встал. Не хотелось спорить, не хотелось портить хорошего настроения…

— Видишь?

— Извозчика? Пережиток прошлого.

— Нет, молодого человека перед дверью аптеки?

— Вижу. Может быть, он тоже вышел полюбоваться снежинками, пока ему в аптеке лекарство готовят. Решил последовать твоему примеру.

— Ему уже второй вечер лекарство готовят.

— Бывает и так.

— Я бы с тобой согласился, если бы парень этот не был из тех.

— Ты его знаешь?

— Знаю.

— А я думал, ты снежинками любуешься… Жаль…

— Но это новый связной Лейнасара.

Полковник снял трубку.

— Старший лейтенант Димза? Напротив, у аптеки, стоит какой-то юноша, не может от наших окон глаз оторвать. Спуститесь вниз. Может, ему помочь нужно. А нет, так не навязывайтесь.

Димза вошел в аптеку и попросил таблеток от головной боли. Возвращаясь, он невзначай заговорил с юношей. Через несколько минут они уже вместе пересекли улицу.

— Этот гражданин хочет поговорить с вами, товарищ полковник, — сказал Димза, вводя юношу в кабинет.

— Если не ошибаюсь, студент Академии художеств Крусткалн? — заметил капитан Гайгал.

— Так точно, — смущенно подтвердил юноша.

— Что вы хотели нам сказать? — спросил полковник.

— Знаете, я все-таки хочу быть советским художником…

— Правильное решение! — Полковник понимающе переглянулся с Гайгалом.

Вдруг события начали развиваться со скоростью лавины. О характере событий лучше всего можно было судить по радиограммам, которые принимал и передавал Фредис Лидак. Все они тщательно проверялись капитаном Гайгалом.

13 декабря Лейнасару радировали с Готланда: «Рации быть на приеме ежедневно в 12; продолжительность сеанса 10 минут».

18 декабря последовало: «Сегодня выходим на место старта. Тут лед. Вызываем буксир. Если не случится ничего непредвиденного, стартуем в четверг. Все идет через пень-колоду».

В ответ Лейнасар сообщил последний ориентир: «Маяк работает. Находится к северу».

Долгожданный час настал. Начались лихорадочные приготовления. Все могло давным-давно быть готово к отъезду. Но оказалось, что никто из банды по-настоящему не верил в реальность отъезда, хоть все только и жили надеждой на него. Теперь никто не знал, куда раньше бежать и за что раньше хвататься.

Больше всего хлопот было у самого Рича. Надо достать машину, вызвать жен Герцога и Себриса. Каждому часами втолковывай, что придет за ними не большой корабль, а лодка. Ехать надо почти совсем налегке. Фредис оставался в Латвии, чтобы по-прежнему поддерживать связь и встречать тех, кого будут засылать впредь.

Лейнасару много помогала Велта. Без нее, наверно, не удалось бы свести концы с концами. Нелегко было Велте с Милдой Риекстинь.

— С чьей дачи вы передавали? С моей! Кто вас от ареста спас? Я! А квартиру на улице Безделигу кто нашел? Я! Так чего же вам еще? Должны за это мне самое необходимое перевезти? А то с чем же я там новую жизнь начну?

Велта собственноручно расшвыряла пять больших узлов и четыре чемодана Риекстиней. Из всей этой огромной кучи она оставила вещей только на две небольшие сумки. Лейнасар сам к Риекстиням не ходил, боялся, что за их квартирой следят, хотя Риекстинь еще несколько недель назад прислал сказать, что «воздух чист».

За свое вмешательство Велте пришлось выслушать немало:

— Кто вы такая вообще? Я раньше вас могла Лейнасара к рукам прибрать! Поэтому лучше не разоряйтесь! Все равно Лейнасару жаловаться буду!

19 декабря Крусткалн принес радиограмму: «Все о’кэй, если не возникнут помехи, ждите 23 декабря от 20 до 02 часов. Герцог».

Лейнасар долго стоял посреди комнаты:

— Значит, наконец-то!

Когда он поднял глаза, Велта сидела за письменным столом и заклеивала какой-то конверт.

— Хочешь оставить отцу письмо?

— Нет, хочу это дать тебе с собой, отвезешь в Стокгольм. Это наш меморандум. Он, правда, куда жиже получился, чем мы надеялись, — многие подписи ведь фиктивные. Но, может, он все-таки пригодится.

— А почему ты сама не повезешь меморандум? Это произвело бы большее впечатление и тебе выгодно было бы. За такие вещи хорошо платят. А с меня и фотоматериалов хватит.

Велта уставилась в окно и довольно долго простояла так, затем, не оборачиваясь, тихо сказала:

— Я не еду.

— Что случилось? — Лейнасар шагнул к ней, но остановился.

— Ничего не случилось, я просто передумала. Кем я там буду?

— Я думал, что ты будешь вместе со мной.

— Даже если так. Но кем я буду в чужой стране, в чужом городе? Ничтожной пылинкой на чужой дороге. Теперь я недовольна жизнью в Латвии только потому, что стала такой ничтожной. Так не все ли равно, где я буду ничтожной — тут или там?

— Но ведь мы вернемся, вернемся победителями!

— Дай бог… Я буду ждать тебя…

— И ты так легко и просто расстаешься со мною?

— Не легко и не просто. Не тяжелы мне мешки с картошкой, выдержу и это.

Лейнасар вспыхнул:

— Ладно. Делай как хочешь. — Он резко повернулся и вышел в коридор. Там быстро надел пальто и выбежал на лестницу, резко захлопнув за собой дверь. Но на лестнице он опомнился. Вернулся. Велта все еще стояла у окна и смотрела на улицу.

— Что-нибудь забыл?

— Забыл проститься.

Он подошел, обнял ее за плечи. Губы Велты были холодны.

Лейнасар тихо вышел из комнаты.

Когда-то Буллис слыл в Приежусилсе одним из первых богатеев. У него был самый большой и самый новый дом. Сын готовился в адвокаты. Когда выучится и женится, будет у него куда летом на дачу выезжать.

Сын Буллиса учился долго, очень долго. Ученье пожирало уйму денег, но так и ушел в легион недоучкой. Там, под Волховом, и остался. Мать не перенесла потери сына. После войны служанка поступила на рыбозавод. Буллис остался в доме совсем один, как крыса в пустой церкви, и окончательно опустился. Он занимал только одну комнату. Остальные две использовал как клеть и погреб. Теперь в большой комнате была насыпана картошка. Окно заколочено и законопачено паклей, чтобы не продувало.