Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

— Настанут лучшие времена, возьму молодую жену, — поговаривал он. В надежде стать его избранницей та или иная женщина изредка заботилась о хозяйстве Буллиса.

23 декабря с наступлением темноты поднялась метель. Это было неприятно, но все же к лучшему. В такую погоду никто без нужды из дому не выходит. Машина Фредиса, никем не замеченная, подъехала к хлеву, и вскоре ее так занесло снегом, что даже вблизи нельзя было разглядеть. Тихо, без шума, вся компания ввалилась в комнату, где было тепло и сравнительно светло. Но оставаться здесь было нельзя. Запыхавшись от волнения и одышки, Буллис поторапливал приезжих:

— Только не тут, только не тут, кто-нибудь может нагрянуть. Прошу дальше, прошу дальше.

В комнате, заваленной картофелем, было не так уютно. Тут было прохладно и сумрачно, только маленькая лампочка горела под самым потолком. Ступать по круглым клубням не очень-то приятно, а сидеть на картофеле — тем более.

Пристанище это организовал Кайминь. «Дикие деньги», запрошенные за это Буллисом, выложил, конечно, Лейнасар.

Разговоры не клеились. Разместились кто куда, и каждый думал о своем. Лица у всех были красные, исхлестанные снежной пургой.

Супруги Себриса и Герцога, кутаясь в деревенские платки, уселись и потихоньку молились. Это ободрило Вилде. Инженер, осторожно переступая, выбрался на середину комнаты, под самую лампочку, опустился на груду картофеля и, не снимая перчаток, достал из-за пазухи Евангелие — маленькую черную книжицу с красным обрезом — и стал читать его, время от времени пошевеливая губами. Пакалн растянулся на полу и курил одну сигарету за другой.

Умнее и ловче всех устроился Риекстинь. Он сунулся в теплую хозяйскую комнату и показал Буллису бутылку водки.

— Одному можно и тут посидеть. Если что, скажу, что родственник из Риги на рождество приехал.

— А жене нельзя?

— Разве у родственника не может быть жены? Пускай присаживается.

Так и Милда попала в теплую и светлую комнату. Буллис разрешил и начальнику перейти на теплую половину, но Лейнасар отказался. Зачем зря судьбу испытывать? А если вдруг пожалует кто-нибудь, знающий его в лицо? Даже старому Лейнасару было наказано никому о нем не говорить.

Поэтому Лейнасар сидел вместе с остальными на картошке. В натопленной печи завывал ветер, бросая в дымоход снежные вихри. Люди вздрагивали, обе крестьянки охали. Никто из них не знал, что в такую непогодь творится в море. И никто поэтому об этом не думал.

В половине седьмого Лейнасар взял карманный фонарик и, приказав Риекстиню следовать за ним, отправился на берег.

— Почему именно я? — Риекстинь неохотно поднялся из-за стола, оставив жене кусок копченой свинины и тарелку с солеными огурцами.

Лейнасар даже не счел нужным ему ответить.

О том, что в эту вьюжную ночь их мог кто-нибудь опознать, беспокоиться было нечего. В дюнах стало легче. Ветер поднялся выше и тяжело ворочал вершины сосен. На дюнах, на самом высоком бугре, Лейнасар знал это с детства, была глубокая яма. Теперь они очистили ее от снега, и получилось вполне подходящее укрытие. Из него хорошо просматривалось море. Оно хрипело, как загнанный зверь.

Около полутора часов наблюдатели еще как-то терпели стужу. Первым не выдержал Риекстинь. Слезились глаза, зуб на зуб не попадал. Риекстинь ругался сначала яростно, потом все тише и тише и под конец только мычал. В восемь часов Лейнасар погнал Риекстиня за сменой. Приказал привести младшего Пакална и Кайминя. Смена приплелась без Риекстиня: тот как прилип к печке, так его уже не оторвать было. Один дожрал всю оставшуюся водку.

— Ничего, и для нас найдется, — с трудом выдавил из себя Лейнасар. — Велта позаботилась.

Капитан Гайгал сидел в жарко натопленной квартире уполномоченного милиции и слушал его рассказ об охоте на волков. Около одиннадцати из Риги позвонил Калнозол:

— Как гости?

— Ждут.

— Наверно, ничего не дождутся. Звонил с мыса Колки майор Лебедев, ничего ни вблизи, ни вдали не видать. А ты что делаешь?

— Осваиваю теорию охоты на волков.

— Интересно?

— Очень.

— Если до трех ничего не будет и из Риги других распоряжений не поступит, то оставь на месте нескольких ребят, а сам валяй сюда. Есть несколько новых дел.

— Хорошо. Будет исполнено.

Ничего не дождавшись, в два часа ночи в теплую комнату Буллиса вернулись Кайминь и младший Пакалн. Теперь тут было битком набито. Все сидели полукругом у печки, плечом к плечу. После десяти, когда стало ясно, что никто из чужих не придет, Буллис запер дверь, погасил свет и позволил всем перебраться в тепло.

Стук Кайминя в окно всех разбудил; его и младшего Пакална засыпали вопросами, на которые они ничего не могли ответить.

— Хоть выспимся, — проворчал Пакалн.

Но выспаться им не пришлось. В пять часов кто-то опять постучал в окно. Это был Фредис, который, завернувшись в брезент, неплохо поспал в кабине своей машины. Так как ночью его никто не будил, он понял, что лодка не пришла. Теперь он явился сообщить, что дальше тут оставаться не может. В восемь машина должна быть в гараже. Как быть с передачей?

Лейнасар поручил немедленно связаться с Готландом.

— Будет ли кто-нибудь в такое время?

— Возможно, что Герцог дежурит, хотя бы ради жены.

Лейнасар не ошибся. Связались сразу.

«Лодка не вышла в море из-за льда. Ищем более сильную помощь. Ждите 5 января. Герцог».

— Счастливого рождества, — проворчал Пакалн, забираясь вместе с остальными в машину, чтоб вернуться в Ригу.

Велта, открыв Лейнасару, ничуть не удивилась:

— Только ноги вытри в коридоре. Я уже убралась к празднику.

3 января Кайминь сообщил из Приежусилса, что все вообще в порядке, только в рыбном порту погашен маяк. Пускай приготовят все необходимое для установки «левого» маяка. Он, Кайминь, останется на месте и встретит остальных.

5 января 1947 года Фредис принял радиограмму Герцога: «Лодка вышла. Обязательно ждите сегодня вечером. Пароль: «Рич идет первым».

И опять они ждали у Буллиса на картошке. Теперь погода стояла ясная. Вода у берега покрылась тонким льдом. Но положение за какой-нибудь час могло измениться. Ртуть в термометре падала.

На этот раз почти все верили, что лодка придет. Ведь она вышла! И они уже не так ощущали усталость и холод. Кайминь, правда, добился у Буллиса, чтобы тот вытопил печку и во второй комнате.

Но лодки так и не дождались.

Установленный «левый» маяк работал безотказно. К аккумулятору подключили лампочку со специальным устройством, которая ежеминутно вспыхивала и гасла. Свет падал только в одном направлении — в сторону моря. С остальных сторон лампочка была тщательно замаскирована.

Нет, маяк тут ни при чем! Все ломали головы: что случилось? В чем беда?