Сергей Гуськов - Пути и перепутья

— Ты ведь не куришь?

— Нет.

— Купи тогда сигарет для меня. Пожалуйста.

— Ладно!

После вчерашнего разговора у Зойки я, кажется, становился добрее к людям. «Все они в чем-нибудь чудаки, такие же, как и я. Надо быть проще, терпимее».

На лодочной станции было пусто. В будке с веслами и спасательными кругами дежурный, проворный инвалид моих лет, кинулся стаскивать с меня рюкзак:

— Что желаете? — Он обращался ко мне, но косился на поджидавшую в сторонке Иру. — Байдарочку? Шлюпку? Можно и с моторчиком. Есть и яхточка. Правда, личная, но прокатим с ветерком, ежели…

— Нам лодку. Обыкновенную. С веслами, — перебил я, подав ему Ирин паспорт.

— Сделаем. Сухонькую, легонькую. Вы с ночевкой? Могу уютненькую палаточку предложить…

— У вас же инструкция! — Я кивнул на стенку. — Прокат лодок до одиннадцати вечера.

— А-а! — Инвалид усмехнулся и заскакал по камням к причалу.

Лодку он нам дал, наверно, самую тяжелую, с непарными веслами. Но я не стал спорить. Мне показалось, что у Иры испортилось настроение. На утлые посудины с шершавыми, облезлыми боками она взирала неприязненно.

К помосту с лодками вели две узкие тесовые дощечки. Когда инвалид пробежал по ним, они прогнулись до самой воды.

— Придется разуться, — решил я.

— Да? — Ира взглянула на свои нарядные туфельки и попятилась.

Я скинул ботинки, забросил в лодку рюкзак, а она все стояла в той же позе, со страхом глядя на дощечки.

Я прыгнул на берег, крикнул Ире: «Держись!» — и поднял ее на руки. Дощечки под нами ушли в воду, но я успел перескочить на помост и опустить Иру в лодку.

— Ой! — Ира покачнулась, упала на сиденье и протянула мне руки. — Не хочу! Давай назад!..

Но я уже оттолкнулся, сел за весла. Бесил насмешливый взгляд дежурного. Отплыв на приличное расстояние, я заметил, что пальцы Иры, намертво вцепясь в борта, побелели, лицо исказилось некрасивой гримасой.

— Это главная твоя глупость: довериться мне, — пошутил я.

— Что ты хочешь сказать? — Ира вопросительно посмотрела на меня.

— Сесть со мной в такую посудину…

— Да… — Она осторожно отпустила борт, взбила пышные волосы. — Тебе бы так. Я ж впервые в лодке! — Проследив, как я орудую веслами, она натянуто засмеялась. — А здорово ты меня закинул! Как мешок с картошкой. Видишь, какая я? Обуза!

Я не хотел прежнего разговора, надеялся сам не спеша во всем разобраться.

Река блестела под солнцем. Высвеченный до последнего камешка, впереди углом громоздился наш излазанный с детства обрыв. Поймав себя на том, что ищу на нем тропку к «блюдечку», я отвернулся.

Мне надо было обрести себя, чтобы двинуться дальше, и даже превзойти. Я уже почти не работал веслами, только следил, чтобы лодку не сносило и не разворачивало. Перед дальней прогулкой по реке Олег всегда выгребал на середину. Там я пересаживался на весла, а он сбрасывал одежду, воздевал руки к небу. «Господу богу речному помолимся!» — И бултых в самую глубь!

В памяти жило каждое движение Олега, и, наверное, на его манер я решительно встал и сбросил рубаху.

— Ира! Пересядь на мое место — я окунусь.

— Тут? — Она с ужасом ткнула пальцем в воду.

— Да. Грести будет легче. Ну?

Было неловко раздеваться перед девушкой. Но я переломил себя и с заклинанием Олега бултыхнулся за борт.

На воде все выглядело иначе. Река раздалась вширь, небо обрело глубину, а уплывшая от толчка лодка с перепуганной Ирой покачивалась беспомощной скорлупкой.

— Красота! — Я разбрызгивал воду во все стороны.

— Плыви сюда! — донесся жалобный голос.

Я подплыл к лодке, подтянувшись, повис над кормой. Ира успокоилась и наблюдала за мной во все глаза.

— А как же ты заберешься?

Сделав мах ногой, я плюхнулся на корму. С трусов под ноги натекла лужица. Ира вздохнула, отвернулась.

— Малость обсохну и оденусь… — Я попытался сгладить неловкость.

— Зачем же? — Она обиженно дернула плечиком. — У тебя красивые ноги…

— Ира! — Меня прорвало. — Зачем ты так? Я ведь для тебя прыгнул… Чтоб не боялась реки…

Она все так же, обреченной пленницей, смотрела на воду, а потом вдруг прыснула со смеху:

— Чудо ты, Васька! Я всегда так думала… У меня и правда страх пропал. Смотри! Я даже пройдусь.

Она встала и, покачнувшись на каблуках, со смехом уселась на скамейку. Я тоже осмелел и забыл, что в одних трусах.

— А ты бы разулась, Ира! Сняла чулки. Раз отдыхать, чувствуй себя свободно.

— Правда? — Глаза ее азартно блеснули. — Но я никогда не ходила босиком!

— В лодке-то…

— Попробовать? Ну, отвернись… Как хорошо-о! — донеслось вскоре. — Лодка теплая-теплая! Теперь дай я устроюсь поудобней.

Она достала из рюкзака подстилку, белую пляжную шляпу, откинулась на спину и, закрыв шляпой глаза, подставила вытянутые ноги солнцу.

— Чудо ты, Васька, — повторила, будто ныряя в сон.

Я греб тихо, стараясь не плеснуть водой, не колыхнуть лодку. Думал, Иру убаюкало. А она, смежив веки, следила за мной.

— А ты совсем не такой, каким мне представлялся, — сказала внезапно. — И тебя надо опасаться. Еще загадка, что в тебе кроется… В Сибири знакомый геолог рассказывал мне о медведях. Они не такие уж неуклюжие. Ловкие! По деревьям лазят, реки переплывают. Хитрые. И конечно, сильные! От них не знаешь, чего ждать. То встретит человека — и наутек от него. А то будет стоять, пока тот не уйдет. Медведю нельзя показывать спину. Надо глядеть ему прямо в глаза и потихоньку пятиться. А если медведя раззадорить, он на все способен… Вот и тебя, если рассердить, хлопот не оберешься.

— Ну, это трудно, — усмехнулся я.

Ира посерьезнела, выпрямилась, озабоченно прикрыла колени.

— Что теперь с юбкой станется — ужас!.. Ты знаешь, я почти все шью себе сама. Не нравится магазинное. — Она наклонилась, обмакнула пальцы в воду. — Когда в школе говорили о профессиях, я никак не могла выбрать. Мечтала знаешь о чем? Встретится человек, в которого поверю, буду жить для него, для его дела. Силы его удвою, чтобы шагал и шагал вперед. А я бы только дорогу ему расчищала, чтоб не устал, заботилась… Смешно? Может, мать, того не желая, меня так настроила: все твердила, как в жизни важно самой пробиваться?

— Возможно… — Я покамест не вникал в смысл ее слов, а только открыто любовался Ирой.

— Вот… — Она повернулась в профиль. — А у тебя какие планы?

— Не знаю… — Я впустую чиркнул веслами. — Может, и моя судьба быть только опорой другому?

— Гм… — Ира рассмеялась. — Но о дипломе-то ты, разумеется, думаешь?

— Если б года за два разрешили одолеть институт… Я б смог! Стоит только нажать…

— Тебе двадцать пять, — соображала Ира. — К тридцати едва ли одолеешь… А появится семья, дети? Ой! — Ира махнула рукой и сникла. — Все-таки не повезло фронтовикам, всему нашему поколению. Какие в школе ребята были, а? А их теперь сосунки обставляют: из десятилетки все поголовно в институт, оттуда в аспирантуру, и вот — уже рукой не достать!