Сергей Гуськов - Пути и перепутья
- Название:Пути и перепутья
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:1986
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Гуськов - Пути и перепутья краткое содержание
Пути и перепутья - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Да, я так и не привык входить к ним запросто, как все другие. Не от робости или стеснительности. Стоило подняться на их крыльцо, как все во мне обострялось: и слух, и зрение, и нервы. Я ловил себя на том, что хочу тайком подглядеть за их жизнью. Нет-нет да жалило меня подозрение, что и в Олеге, и в их распахнутом для всех доме скрыто что-то отличное от того, чем они кажутся. Я задерживал дыхание, прислушивался, и туг же кашлял от стыда.
Но теперь, спустя долгие годы — целую войну! — я замешкался только потому, что сначала мысленно прошагал по их дому — через крохотную кухню с печкой-голландкой в переднюю комнату со старинным кожаным диваном, с комодом и этажеркой в углу, на которой стоял патефон, с никелированной кроватью у печки, где в лютые морозы, когда дом не натапливался, мы, сидя спинами к нагретому щиту, убивали целые вечера.
«Олег! Тетя Вера! Зойка!» Я не окликнул их вслух. Просто не успел! Ноги уже внесли меня с террасы в дом — и там сон окончился. Дом выглядел пустым и разграбленным. Разностильные стулья, солдатская койка, узлы и чемоданы на месте этажерки с книгами обнажали эту пустоту. Пол не застелен, как прежде, половичками, на голых стенах только знакомые часы да старый, тронутый сыростью портрет Ивана Сергеевича. Разум подсказал: война, эвакуация — все растеряли, распродали. А сердце сжалось: «За что? Почему?»
Я вернулся на террасу и лишь тогда заметил на кирпичах у стола зажженную керосинку. Стоявшая на ней закопченная кастрюлька погромыхивала крышкой, плескалась зеленоватым варевом. Подвернув фитили, я сдвинул крышку с посудины и отшатнулся от резкого силосного запаха. «Поросенку», — подумалось. (Тетя Вера держала поросят в лихие годы.) И тут же вспомнилось письмо матери: «Я-то еще, слава богу, живу кое-как, а другие бродят по полям, ищут прошлогодние картошки и эту труху едят и лепешки из нее пекут».
Нашел я тетю Веру в конце сада — она тяпкой окучивала картофель — и признал только по завидной сноровке, с которой она, прибежав в перерыв с завода, успевала и обед разогреть, и пол освежить, и даже кое-что простирнуть. Меня всегда удивляли ее с виду суетные, но очень точные движения.
Не замечая меня, тетя Вера разогнулась, тронула рукой поясницу, гладко зачесанные, но уже без блеска волосы, и я охватил взглядом все еще правильные линии ее сухощавой фигуры, контуры маленькой головы с покатым, наморщенным лбом и слегка вздернутым носом.
— Тетя Вера! Там что-то кипит на керосинке. — Я постарался придать своему голосу будничность.
— Васятка!
Тетя Вера всплеснула руками — и будто ветер ее подхватил. Сухоньким тельцем ударилась она о мою грудь, оставила на губах острый, как ожог, поцелуй, обняла, прижала к себе.
— Васятка, вернулся?! Как с неба свалился. Васятка…
Когда-то любила она вспоминать свою деревенскую юность — как натерпелась всего от грозного отца. Тот, может, в душе был и добрый мужик, но ждал сына, а мать ему одну за одной девять девок выродила. Красивые, крепкие — да проку что? И земли и покоса мир-то прибавлял лишь на сыновей! А для девок только приданое готовь — как его напасти?
Вот и не давал отец дочерям никакого житья или вольности. Зимой ли, летом ли — все одно. Слезет затемно, чуть ли не до петухов, с печи, покряхтит, квасу попьет и за вожжи — для того их и в доме вешал! — да хлысть ими, хлысть поперек общего лежбища дочерей — они на полу вповалку спали:
— А ну, телки! Прыгай! Прыгай! Нажрали задницы! За дело пора!
День битый только и следил, чтоб ни одна свободной минутки не знала. А чтобы запеть — ни-ни! Сразу — подзатыльник.
А Вера страсть как любила петь. И нашла она для этого лишь один выход — убег. Убег из дома, пусть даже на работу, какую все сестры ее чурались. Зимой с санками лазала по колено в снегу по лесу, собирая сушняк для печи, или чистила хлев, а навоз отвозила в поле, на их делянку. Но главным ее убегом была большая гора за рекой — все называли эту гору кто Утюгом, кто Утюжком.
Эта гора за рекой и меня, когда жили в деревне, как магнитом притягивала, да мать и шагу со двора ступить не давала. А я что ни день подолгу смотрел на тот берег, где на краю неоглядного заливного луга вдруг и впрямь утюгом так высоко, что и туманы не доставали верхушки, поднималась эта гора, дугой выгибалась над рекой и уходила куда-то за горизонт. Вековые сосны, дубы, березы ярусами громоздились друг над другом, превращали эту гору в сплошную стену, то ярко-зеленую, то в разноцветных пятнах — в зависимости от времени года и освещения.
Там и был главный тети Верин Убег. Бросив в утлую лодчонку серп и с десяток мешков, она на целый день переправлялась туда — запасать сено для коровы. Косой-то под деревьями да в кустах травы не взять, вот и махала она серпом, где вдоль самого берега, где по крутым склонам, чтобы туго — отец проверит! — набить мешки. Намается до упаду, но зато и напоется и упьется — не только природной красотой, но и водой из родника, которой, удивительное дело, хоть ведро выпей, не вспотеешь.
У этого родника и повстречала она однажды странную барышню — из господских. Та подошла неслышно, увидела, как жадно крестьянка пьет родниковую воду, и даже букетик лесных цветочков уронила из рук:
— Что вы делаете? Вы ж горло застудите! Вода ледяная!
Крестьянка рассказала ей, что это за необыкновенная вода, а барышня, — допытываться:
— Это вы, значит, так красиво пели?.. Я на ваш голос и спустилась.
— Оттуда? — Вера кивнула на вершину горы, где стояла господская беседка и собрался пикник. — Что ль заскучали со всеми?
— Заскучала…
— Вот и я со своими. А тут мой Убег.
За разговором барышня и из родника попила, а когда Вера с мешками собралась уплывать, взяла ее за руку:
— Мне с вами так чудесно, что и отпускать не хочется! А что, если вы… Если вас отец ко мне в город отпустит? Не даром, конечно, ему заплатят… А вам — нет, нам с вами! — будет чудесно. Вы очень простая, красивая. Я, кажется, целый век вас знала и любила!
Больше, пожалуй, никто Вере Ивановне за всю ее жизнь таких слов не сказал. Ни муж, Иван, — а уж он-то в Вере души не чаял. Ни сын с дочерью. Наверно, стеснялись. А может быть, не умели. Ведь, чтобы их сказать, надо человека понять, всего разглядеть. А кому из них был досуг тетю Веру понимать да разглядывать?
От людей, верно, много добрых слов переслушала — но простых, как «спасибо». Сделала что-то хорошее и услышала. Чего удивительного? А вот чтобы сразу за душу взяли да самой себе показали, такого не было.
И не обрадуйся тогда Верин отец случаю сбыть в служанки одну из «телок», она и сама сбежала бы за этой странной барышней — хотя бы потому, что, поверив в нее, сердечным ее словам, вдруг поверила и в себя, угадала, что может быть сильной, на зависть всем раскрепощенной, смелой.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: