Арнольд Каштанов - Заводской район

— По лицам так родные братья и есть,— сказала Тоня.— Даже близнецы. Как же фамилии у вас разные?

— У нас не разные. Почему разные?

— Важник он,— сказала жена.— Это я Гринчук. Что за фамилия— Важник? Смех.

— Не нравится.— Иван подмигнул Тоне.— А мы поищем кому нравится.

— Ну, уже готов,— недовольно сказала Гринчук.— Пошли, ге­рой... Как там Верка справляется с малышами.

— Вот если б найти такую, как хозяюшка...

Он опять подмигнул.

— Все мозги у него в одну сторону,— сказала Гринчук с досадой и тут же попыталась оправдать мужа перед Тоней:— Он только языком, Антонина, а так...

— Все мужики одинаковые,— сказала Тоня. Сказала как раз то, что нужно было, и неловкость исчезла.

— Пошли, балаболка...

Тоня спустилась с ними до крыльца и вспомнила:

— Я же вам за краску должна.

— Ладно,— сказала Гринчук.

— Как ладно?

— Ладно,— сказал Иван.— Она мне ничего не стоила.

— Как это может быть?

— А вот уметь надо. Я что захочу, то мне завтра принесут. Гово­ри, хозяйка, что хочешь?

— Что же за должность у вас такая?

— Зам — моя должность.

— Ну так что?

— Уметь надо,— опять сказал он.

— Расхвастался,— тянула его жена.— Ну пока, Антонина.

— Спасибо вам!

Уже засыпая, Тоня попыталась представить себе Ивана надеваю­щим на голову жены кастрюлю с картошкой и не смогла. Заснула. Ночью ей снился Степан, он сжимал горячим ободом ее голову, но ощущение от этого во сне почему-то было приятным.

На утренней оперативке Тоню насторожил Важник:

— Брагина, что у тебя со смесями?

— Все нормально,— сказала она.— А что?

— Тесов опять что-то выкинул?

Корзун поторопился ответить за нее:

— Тесов занимается ультразвуком. Говорит, смеси идут хорошие.

Он хотел показать, что сам в это дело не вмешивается.

Важник больше о смесях не говорил, но Тоня забеспокоилась. Она разыскала Жанну на линии блока.

Жанна проверяла шаблоном стержни, а Костя Климович ей помо­гал. По крайней мере, так со стороны казалось.

— Начальник, отчего стержни плохо выбиваться стали? — спросил он.— Пожалей обрубщиков-то.

— Иди, иди, работай.

— Как это будет сказайт по-русски... волюнтаризм, товарищ Брагина.

Все он знает. Может быть, и правда, что в обрубке от селитры ста­ло тяжелей. Надо предупредить Тесова.

— Иди, иди,— сказала Тоня.

Костя одарил на прощание экспромтом:

Белокурая нимфа литейного цеха,

Антонина, тебе я не буду помехой.

Посмотрел на Жанну и ушел.

— Ты кому про селитру рассказывала?

— А что, нельзя про нее рассказывать?

— Божий одуванчик ты, Жанна.

Жанна надулась.

— Откуда мне знать, что вы тут с Тесовым мудрите? Мне дела нет.

— Так кому ты рассказывала?

— Да никому не рассказывала!. Вот ей-богу...

Конечно, это растрепался Валя. Он ходил именинником, каждому встречному все объяснял и подсчитывал экономию в масштабах Союза.

— С тобой связываться,— рассердилась Тоня,— самой в петлю лезть.

— Чего ты паникуешь? Все же получилось!

Поди объясни ему.

— Завтра начнем новую емкость,— сказала Тоня,— там щелок нормальный. Переходим на старую рецептуру. Без селитры. Порезви­лись — и хватит.

Все бы сошло, если бы не Гринчук. После вчерашних двух рюмок у нее ныло сердце. В такие дни Гринчук становилась невыносимой. Отпрашиваться у Тони она не могла: получилось бы, будто после вче­рашнего вечера она считает Тоню обязанной. К врачу обращаться тоже не хотела: врач накричал бы за водку. Упреки Гринчук не переносила. И в ней начала бродить беспредметная злоба. А тут еще Жанна велела ей вместе с напарницей притащить мешок селитры. Права свои Гринчук знала. Селитра в нормативах не записана, таскать ее она не обязана. Кроме того, сколько она работает на бегунах, селитру в замес не дава­ли. Это все блажь Тесова. Гринчук не стала спорить с Жанной, просто за мешком не пошла и крутила замесы без селитры.

После обеда стержни стали расплываться и разваливаться. Линия блока делала только брак. Начался скандал.

Тоня и Валя проверяли лабораторные анализы и материалы, но причину брака найти не могли.

Как раз накануне на завод приехал Рагозин. Главк искал резервы, чтобы увеличить план. Сборщикам не хватало моторов, моторщикам не хватало литья. Рагозин послал одного из своих инженеров в литей­ный цех, и тот увидел гору бракованных стержней блока. Главного металлурга и Важника по этому поводу вызвали к директору. Участ­ком Тони неожиданно заинтересовались все.

Теперь появился Корзун, который до этого два дня обходил стерж­невой участок стороной. Тоня ждала, когда он заговорит, со страхом чувствуя, что взорвется от первого же его слова.

— Антонина, что вы тут с Тесовым намудрили? Какие-то экспери­менты устраиваете?

— Какие?

— С селитрой.

— А ты не знал?

Она снизу вверх смотрела на неподвижное его лицо, всегда наду­тое, всегда сохраняющее выражение брезгливой отрешенности от со­беседника, и сорвалась:

— Иди ты!

И побежала от него, спасаясь от собственной злости.

Под площадкой бегунов стояли нетронутые мешки с селитрой, и Тоня наконец все сообразила. Она поднялась по лесенке к Гринчук:

— Ты что же селитру не давала?

— А мне никто ее не принес.

— Ты понимаешь, что наделала? Посмотри на блок!

— Ну да, я наделала. А как мы всегда без селитры крутили?

— Эх ты, Галина..

Нужно было срочно разыскать Тесова. Тоня нашла его в комнате техбюро. За столом Корзуна сидел главный металлург Шемчак. Он по­ставил локти на стол и смотрел на свои молитвенно сложенные ладо­ни. Валя сидел напротив и, избегая высказывать свое мнение, отчиты­вался о работе с ультразвуком. Тоня не решилась перебить и, чтобы оправдать свое присутствие, подошла к телефону, вызвала лаборато­рию. Одним ухом она слушала про результаты анализов, другим — Валин рассказ. Валя заметил, что начинает по привычке залезать в теорию, и замолчал.

— Что с селитрой? — спросил Шемчак.

— Решил я попробовать одну штуку, Сергей Владимирович...

Неслышно вошел Корзун, присел сбоку.

Тоня закрыла рукой трубку и, словно бы не замечая напряжения мужчин, весело крикнула Вале:

— Ты знаешь, в чем дело? Гринчук, оказывается, сегодня селитру не давала. Совсем не давала! Ну а щелок-то был уменьшен...

От неожиданной радости Валя забыл про ультразвук:

— Так... Так, Сергей Владимирович! Я ж говорил, верное же дело!

— Потому и ультразвук туго внедряется,— сказал Шемчак Корзуну и почти с сочувствием посмотрел на Валю.— И рацпредложение по селитре написал?

— Почему же не написать...

И вдруг лицо Шемчака изменилось. Тоня почувствовала, что сей­час произойдет что-то нехорошее, быстро отвернулась и сказала в трубку:

— А? Повтори, пожалуйста.