Арнольд Каштанов - Заводской район

Он смотрел на плотную толпу танцующих. Кругом — улыбаю­щиеся лица. Вот пара: она очень полная, как почти все женщины здесь, но кожа лица упруга, на щеках симпатичные ямочки; он мас­сивен, хорошо сложен, могучая шея багрова. Оба едва передвигают ноги, переваливаются с боку на бок и буднично разговаривают с со­седней парой. Разумеется, улыбаются.

Аркадию казалось, что они все говорили громче чем надо и смея­лись больше чем надо, ему казалось, они стыдятся себя, своего не­умения самозабвенно веселиться.

— ...она красивая. — Тоня обращалась к нему, он только теперь это заметил, но Тоня махнула рукой и повернулась к Косте: — Сними галстук, не страдай. Никто не смотрит, чего тут. Ну, потанцуем?

— А он отличный парень! — Появилась Аня.— Шемчак ваш. Со- вершенно некомплексованный!

Лера посмотрела в зал и сразу угадала:

— Вон тот?

— Конечно, вы, комплексованные, таким завидуете! Аркадий, во­ды! Ох, слышите, слышите, что они делают? Это же танго. Я так со­скучилась по танго..

Шемчак, улыбаясь, заторопился к Ане, поклонился, прищелкнул каблуками. Оркестр неожиданно замолк, и Шемчаку пришлось оста­новиться. В этом неловком положении, не допуская паузы, из кото­рой с каждой секундой выбраться было бы все труднее, он уцепился за Тоню как за спасение.

— Салют, Антонина! Смотри, сегодня все литейщики здесь собра­лись. И Корзуна я видел.

Тоня простила ему «салют». Это он ради Ани старается. А он теперь уже мог разговаривать с Аней:

— Мы с Антониной Михайловной ужасные враги, но иногда заключаем перемирие.

— Не может быть,— сказала Аня.— У нашей Тонечки не может быть врагов.

Они построили на Тоне мост, по которому приближались друг к другу.

— Но она может быть врагом, и очень безжалостным, поверьте. Конечно, в хорошем смысле, по-принципиальному. Сколько мы с то­бой, Антонина, знакомы?.. Представляете, Аня, что зеленым юнцом я пришел в цех и попал под начало Антонины Михайловны. Это было ужасно, тем более что я сразу в нее влюбился...

— А теперь ты начальник,— сказала Тоня.— И это еще ужаснее, тем более что я в тебя не влюбилась.

— Вы большой начальник? — спросила Аня и посмотрела на Ар­кадия и Леру.

Разговор затягивался, и их молчание становилось неловким.

— Очень маленький,— засмеялся Шемчак.

— Впустую скромничаешь,— сказала Тоня.— Ты действительно небольшой начальник.

— Мы же договорились — вечером перемирие,— шутливо напом­нил Шемчак.

Оркестр опять начал танго. Шемчак снова вытянулся перед Аней, склонился, прищелкнул каблуком. Брагины смотрели, как они, обняв­шись, поплыли по залу.

Тоня вздохнула.

— Это он-то некомплексованный? — удивилась Тоня.— Да скажи ему, что у него туфли немодные, он ночь не заснет.

— Это похоже,— сказала Лера.— Но, наверно, он все-таки спит спокойно, да?

Была ночь, когда Аркадий, доставив Аню к ее родителям, воз­вращался домой. Он вышел из такси и не стал подниматься в пустую квартиру, а присел на крыльце.

Когда-то, другой ночью, много лет назад, мальчишкой, он залез с приятелями в яблоневый сад, и их обнаружил сторож. До сих пор Аркадий помнит свой ужас, когда он мчался по неровной, разбитой дороге вместе со всеми и в темноте слышал за собой топот и дыха­ние здоровенного мужчины. И одна-единственная мысль была у него: только не быть последним, только не быть последним. Сторож поймает последнего, остальные убегут. И, задыхаясь, он кожей спины чувствовал: «Не быть последним».

И сейчас ему казалось, что все люди живут с этой единственной мыслью.

Глава восьмая

Антонина Брагина

Цех лихорадило. Его хронической болезнью была нехватка лю­дей. Из полутора тысяч по штатному расписанию работали тысяча сто. Во время летних отпусков положение стало особенно бедствен­ным. Важник проводил по две оперативки в день — одну с первой, другую со второй сменой. Начальники участков уходили из цеха поздно.

Как-то теплым вечером Тоня возвращалась домой и встретила на бульваре Валю Тесова. Он катил ей навстречу детскую коляску. Тоня обрадовалась. Почему-то Валя редко увлекал людей своими идеями, но зато всегда заражал своей энергией.

— Что ты! — кричал он.— Я только теперь, Антонина, жить на­чинаю! Никогда не бойся менять работу! Ты зайди к нам в институт, посмотри: ковры в коридорах, стеклянные двери, цветочки на стенах, из окна лесом пахнет, чистота... Стол у меня, как у Шемчака в ка­бинете! А тишина какая...

— Ну, тишина, наверно, там была только до твоего прихода.

— А работа там! Стыдно деньги получать. Я, представь, зани­маюсь теорией прессования. Пока только литературу изучаю. Чув­ствуешь? В рабочее время, это у нас принято. Рассказать, что такое реология? Это очень просто...

— Валя! — взмолилась Тоня.

Она отодвинула кисейную занавеску на коляске. Почти безво­лосый годовалый малыш перестал жевать пустышку и впился в нее глазами.

Тоня рассмеялась.

— Как зовут его?

— Валентин.— Валя отчего-то смутился.— Малая так захотела.

Он развернул коляску в обратную сторону и пошел провожать Тоню.

— Как там дела, в цехе? — спросил он, но видно было, что цех его уже не интересует.

— Людей не хватает,— сказала Тоня.— Некому работать. Беда.

— Все правильно. Зачем людям в литейку идти? Вон рядом на радиозаводе в белых халатах работают.

— Денег у нас больше платят, вот зачем.

— Что у нас, капитализм? Народ теперь грамотный, ему не толь­ко деньги надо. Вот теперь-то, Антонина, вас жизнь и заставит авто­матику внедрять! Помнишь, как я рации кидал по автоматике? Пом­нишь, как вы с Важником отпихивались? Тогда это только Тесову бы­ло нужно. Потому что у вас только план на уме. А вот как прочув­ствуете, что людей нет, сами запросите автоматику! Ты, Антонина, на коленях к нам в НИИ приползешь и попросишь: дайте мне авто­матику. Завтра приползешь! Умные люди уже сегодня ползают!

— Так вот для чего у вас ковры на полу. Только не очень-то ваши автоматы пока работают.

— Почему? В земледелке бегуны автоматизированы? Автоматизи­рованы. Я сейчас прессованием занимаюсь. Я тебе уже говорил? Есть одна идея. Послушай...

— Валя, отстань. Я все науки уже позабыла.

— Это только кажется, Антонина, хочешь, я у нас о тебе погово­рю? Тебя возьмут.

— Поздно мне в науку идти.

— Что поздно?! Нам опытные производственники нужны! Будешь в шикарных платьях на работу ходить, чистенькая, захочешь, брюч­ный костюмчик себе сошьешь, как у нас одна блондиночка... Не трусь, Антонина!

— И как она?

— Кто?

— Блондиночка.

— Да ну тебя. Я тебе серьезно... Ой! Я ж забыл, его купать на­до! Бегу, Антонина.

Он на ходу опять развернул коляску, махнул Тоне рукой и по­мчался по улице.

Тоня долго еще улыбалась, думая о нем. И ночью в постели вспоминала его рассказы об институте. Чистота, тишина, вежливые внимательные коллеги... Но привыкла она к цеху. Все другие ме­ста на земле кажутся ей чужими. «Это плохо, конечно»,— подумала она и настроила звонок будильника на пять часов. Нужно было ут­ром увидеть третью смену.