Алешко Антон - Над нами миллион высоты

— Допустим, начальника штаба не критиковали. А на­счет планирования говорили. И по делу!

В душе у Зверева нарастала досада. Разговор продол­жать не хотелось, и он вышел из кабинета.

Твердохвалов остался один. Посидел, подумал и... при­шел в ужас. Это же столько работы! Сиди день и ночь и строчи, строчи... Однако если сделать так, как советует Зверев, поднимется культура работы штаба, планы пере­станут быть запыленными бумажками, обретут реаль­ность. Тут-то и будет виден настоящий штабной офицер, мастер своего дела...

Да, с завтрашнего дня все пойдет по-другому. Твердо­хвалов прикинул, с чего начнет, и вдруг испугался. Коль Зверев пришел к нему в кабинет и в глаза заговорил о не­достатках в работе штаба, то почему ему не продолжить разговор на собрании партийного актива? Разложат на обе лопатки, и тогда уж не подняться.

Сердце у Твердохвалова защемило, на лице горохом высыпал пот. Нечего Звереву заглядывать в рабочую папку начальника штаба — пусть занимается своими делами. Но как этого добиться?

"Налажу дело по-настоящему и тогда, ежели что, возь­му и поставлю товарища замполита на место",— улыбнул­ся от счастливого предвкушения Твердохвалов.

21

Смирин приехал на станцию Клим утром. Ни на мину­ту не задержался на перроне, не заглянул в веселенькое белое помещение вокзала, а сразу вышел на привокзаль­ную площадь. Замедлил шаг возле ухоженных газонов не­большого скверика и, увидев на перекрестке милиционера в белой летней гимнастерке, направился к нему.

Милиционер унял его нетерпение: от станции до города около трех километров. Смирин не стал дожидаться авто­буса и зашагал улицей пристанционного поселка.

За околицей сразу пошли поля. Слева на неоглядных просторах кустилось жито, а по правую руку лежали ак­куратно заборонованные площади яровых. Вовремя отсе­ялись...

Дорога, обсаженная березами, круто взбегала на при­горок, из-за которого торчали верхушки трех заводских труб. Над каждой курилось легкое желтоватое облачко. Вроде и не дым...

Светило яркое солнце, в небе заливались жаворонки.

Смирин, рассматривая незнакомые места, быстро шел обочиной дороги. Легкое волнение подгоняло его. Легкое потому, что он, сказать по правде, не очень-то верил в счастливые повороты судьбы. Иное дело, чего-то добиться, что-то одолеть трудом, а чтобы вот так на тебя взял да и свалился неслыханно щедрый подарок — нет, такого не бывает.

Взошел на пригорок. Теперь город был как на ладони. На окраине высились заводские корпуса, из труб вдруг по­валил густой черный дым. Перед самым городом виднелся мост, синела гладь реки в зеленом обрамлении заливных лугов.

Вскоре Смирин уже шагал по окраинной улице города, невольно считая такие же веселые, как вокзал, белые, до­мики. Повсюду за заборами тянулся вишенник, а вдоль улицы — каштаны. На крыльце двухэтажного светлого здания в глубине двора Смирин увидел женщину в белом халате. Свернул. Это была городская больница.

— Где главный врач? — спросил у санитарки, подме­тавшей крыльцо.

— У себя. Первая дверь налево...

Ему дали халат, и он, на ходу набросив его, вошел в ка­бинет главного врача.

— Видимо, на работу? — встретил его обрадованным взглядом зеленоватых глаз седой сухощавый человек.— К нам направлены?

— Служу, служу еще...

— Прошу прощения, а служите в части или в госпи­тале?

— В части.

— Во время войны я служил на военном аэродроме...

— И я служу в авиации.

Главный врач так просиял, будто встретил однополча­нина.

— Я, знаете, любил летать...

— Значит, вы и по натуре авиационный врач. А здесь хирургом?

— Инфекционист.

— Обычно главврачами бывают хирурги.

— И у нас так было. Я временно...

— Вы давно работаете в этом городе?

— С сорок пятого.

— Скажите, есть у вас здесь врач Смирина?

— Смуглая такая? Была, была... Работала, если не ошибаюсь, в Заречном районе.

— Одна была или с сыном?

— Точно не могу сказать,— удивился главврач, заме­тив, как Смирин вдруг побледнел.

— А где же она сейчас?

Главврач развел руками:

— Надо позвонить в горздрав...

Смирин уже не слушал его, прощался:

— Всего вам хорошего!

На улице спросил встречную женщину!

— Далеко горсовет?

Она указала в центр города.

От быстрой ходьбы и нахлынувшего необычного вол­нения сердце Смирина, казалось, вот-вот вырвется из груди. Он не видел людей, не замечал красоты солнечного дня; в ушах тонко-тонко звенело.

В считанные минуты очутился на центральной площа­ди города.

— Где у вас горсовет? — спросил у пробегавшего маль­чугана.

— А вот...— недоуменно показал тот на ближайшее здание.

Смирин подивился, что сам не разглядел крупной над­писи на фронтоне здания, взбежал на высокое крыльцо. На втором этаже нашел отдел охраны здоровья.

В просторной комнате за столом сидели одна напротив другой две женщины средних лет, похожие, как близнецы. Смирин подумал, что сходство уж больно велико, протер глаза, спросил;

— Кто из вас заведующая?

— Рано нам в эаведующие...

Одна из женщин показала рукой налево. Только сейчас Смирин увидел там дверь. Вез стука вошел в кабинет.

— Разрешите?

— Прошу! — кивнул человек, сидевший за столом. Он даже не посмотрел на вошедшего.

— У меня вопрос...

Заведующий поднял голову и, словно что-то попало ему в глава, стал их торопливо протирать. Вскочил из-за стола, отступил назад.

— Что делается на эемле! — вскрикнул Смирин.— Ивин? Колька-а!

Они крепко обнялись, стул, на котором сидел Ивин, по­летел на пол. В четыре руки подняли его. Потом загово­рили наперебой; вспоминали первый день войны, бомбеж­ку, танковый бой, овраг, медицинский пункт и доктора Эскина...

Наконец Ивин выскользнул из объятий Смирина, по­дался на несколько шагов назад, всмотрелся как следует.

— Он! Ей-богу, он! — крикнул и опять бросился к Сми­рину, тискал его, ощупывал плечи, словно хотел еще раз убедиться, что перед ним живой человек, а не призрак.

— Дорогой ты мой! С того света явился! Майор? Ака­демию окончил? А я, братка, пошел по цивильной линии. Горздравом стал...

Ивин мало изменился. Разве что лицо посуровело, как-то потемнело, как будто он долго пекся на южном солнце. На левой щеке белел шрам — след пулевого ранения. От этого казалось, что он все время улыбается одной полови­ной лица.

Теперь Смирин уже верил в невозможное.

— Где же моя жена?

— А браточка! Ну что я за человек! — Ивин схватился ва голову.— Твоя Алеся работала у нас, а потом уехала...

— А Василь?

— И Василь... Славный такой хлопец!

— Где же они?

— От нас посылали врачей на стройки. Алеся сказала, что всегда была на переднем крае, и записалась первой...

Ивин отворил дверь в общую канцелярию: