Алешко Антон - Над нами миллион высоты

Командир сидел, погрузившись в размышления. Кав­цов молчал и думал: очень верно говорит начальник по­литотдела.

— Знакомясь с начальниками служб,— продолжал Хмарук,— я спросил у Сорочина, сколько раз он прыгал с парашютом. И что вы думаете? Он на меня так посмотрел, ровно я с Марса свалился...

— Ты говоришь о Смирине так, будто давно его зна­ешь,— поднял голову Астахов.

— Мы вместе воевали в сорок первом году. Были и под конем, и на коне. Огнем проветрен человек.

— Тогда ты прав,— согласился Астахов.

Хмарук вышел на середину кабинета.

— Поеду в полк Дыма, посмотрю планирование летной подготовки, проверю и политмассовую работу,— сказал и подал руку Кавцову.— Не забывайте нас...

Кавцов одобрительно посмотрел вслед начальнику политотдела.

— Какой человек!..

— Орел! — сказал Астахов.

Кавцов спешил в соседнее соединение. Астахов проводил его и тоже решил побывать на аэродроме одного из своих полков. По дороге заехал домой, осторожно спросил у жены:

— Ты мне что-то говорила насчет Смирина...

— Это врач Дыма? Да-да... Я удивляюсь, как он служит в полку. Никакого такта...

— Откуда ты знаешь?

— Нур Петрович рассказывал...

Астахов круто повернулся и ушел. "Иной раз так и складывается мнение о человеке: один сказал, второй добавил. Верно сегодня говорил Хмарук: кадры надо подбирать только по деловым качествам". И еще подумала "Время есть, загляну-ка к Дыму".

Его встретила медицинская сестра, провела в палату.

— Леонид Иванович! — Астахов обеими руками сжал горячую руку командира полка.— Живой?

— Нам, истребителям, с такой техникой, как у нас, только жить да жить. Грех жаловаться...

— Лежите в четырех стенах и не знаете, кто вас сюда командировал. Я, собственной персоной. Мой грех...

Он с интересом рассматривал загипсованную ногу Ды­ма, потрогал пальцем металлическое стремя, постучал по гипсу:

— Железобетон!

Дым засмеялся:

— Точно. В самом прямом смысле слова.

В халате командир соединения выглядел неестествен­но широким и как бы слегка пригорбленным. Он присел в ногах Дыма.

— Может, в госпиталь поедете?

— Смирин сказал, что скоро пойду.

— Почему Смирин?

— Он старший врач полка, ему меня и лечить...

— А Ахтан?

— Будь у меня в полку этот самый Ахтан, не знаю, где я был бы...

— Ну-ну, не стану спорить. Правда, он вылечил мою жену...

— Ахтаны знают, кого лечить. Иначе им нельзя,— ска­зал Дым.

Астахов помолчал, потом словно спросил самого себя:

— Почему я именно вас послал на перехват?..

— Вам виднее...

— А другой бы справился с задачей?

Командир полка прикинул в уме.

— За нарушителем шла пара истребителей. Правда, далековато...

— А знаете, кто это был? Ваш Кудлач. Алесик поднял его, но с опозданием...

— Степан Степанович! — воскликнул Дым.— То-то я вижу — знакомый почерк. Но от Кудлача нарушитель мог уйти. Отвернул в нейтральную зону — и будь здоров...

— Вот именно!

— А мне было с руки атаковать. Они и ахнуть не успели. Не дал даже подумать, что отвечать, если спро­сят: "Чего залезли на чужую территорию?"

— Летчикам надо рассказать, как было дело.

— Надо...

Перед самым обедом Ахтан сообщил Дыму:

— К вам хочет зайти жена летчика... этого...

— Просите!

С букетом цветов, с какими-то пакетами вошла Марина.

— Пожалуйста! Рад вам! — сел на койке Дым.

Марина одной рукой обняла его, поцеловала.

— Вы видели Степана?

— Видел...

Она шумно вздохнула, выпрямилась, букет положила на тумбочку, а пакеты — на подоконник.

— Боже! На улице теплынь, все цветет, радуется. И вдруг в небе стрельба...

— А как же иначе...— откликнулся Дым.

— Мы дрожим над каждым младенцем, носим под сердцем, кормим, поим... А экипаж бомбардировщика — это же не один человек...

— Не один.

— И у каждого из них есть мать, отец, дети...

— А у наших летчиков их нет?

— И мой Степан...— Марина с силой прижала руки к груди, словно хотела удержать, не дать пойти в разное сердцу.— Говорила же: поедем вместе, так нет. Квартира ему там нужна... К черту квартиру! Сейчас же еду к Степану!

— Привет ему от всего полка и от меня лично.

— Передам! — Марина стремительно вышла из палаты.

Ахтан, провожавший ее на улицу, долго смотрел вслед и не мог уразуметь, что произошло с женщиной.

Муся о первого взгляда заметила: муж чем-то встре­вожен.

— Что случилось?

— Здесь Кавцов...

— Кто такой Кавцов? — подошла она к Ахтану.— А-а... знаю. Дальше.

— Спрашивал, что заканчивал...

— В личном деле есть копия диплома. Пусть посмот­рит и не спрашивает. Сегодня говорила насчет звания те­бе. Хватит ходить в капитанах.

Ахтан закрыл лицо руками, приговоренно молчал.

— Под нами твердая почва,— кивнула Муся на пол, имея в виду хозяина первого этажа.— Астахов за нас...— Она поцеловала мужа в лоб и, выходя из комнаты, сказа­ла: — Побыла мужней женой — хватит. Пора и мне на работу. Иду в поликлинику — там общегородское собра­ние врачей.

— Уже договорилась?

— Сами пригласили...

20

Возможно, Зверев не успел узнать еще всех механи­ков, техников, но летчиков полка изучил хорошо: и на су­ше, и в воздухе. Он много летал, сам настойчиво учился, подтягивал других.

Нелепая стычка со Смириным в один из первых дней в полку еще раз показала ему, насколько внимательным надо быть к людям. Нелегко летчику служить замполи­том! Некоторые, правда, утверждают, что один и тот же человек не может быть классным летчиком и хорошим политработником. Но кто и когда, сидя в кабинете, выска­зал верное суждение о том, что происходит в войсках?

Во всяком случае, работа Зверева опровергала это мнение.

Недавно он подготовил и провел общее партийное со­брание и увидел, что коммунисты полка надежно помо­гают командиру в обучении и воспитании личного со­става.

Подоспело собрание комсомольской организации. Зве­рев сожалел, что не было Дыма, но переносить собрание не стал. Командир еще не так скоро вернется в строй, а вопрос о летной подготовке в летний период должен быть поставлен перед комсомольской организацией безотлага­тельно.

Зверев сидел над своим блокнотом — выбирал самые свежие факты из жизни и учебы комсомольцев, которые хотел использовать в выступлении на собрании. В общем же речь давно была готова, тезисы ее лежали на столе.

В кабинет вошел лейтенант Макаров.

— Будете на комсомольском собрании? — спросил у Зверева.

— Непременно.

— Буду выступать и критиковать командование полка.

— Конкретно? — Зверев посадил вставшего было Ма­карова и добавил: — Командира на комсомольском собра­нии не критикуют.

— Это правило, как броня, защищает отличных ко­мандиров и начальников, что хорошо, но в то же время и плохих, а это уже плохо,— с вызовом сказал Макаров.