Сергей Малашкин - Девушки

Аржанов ничего не ответил Соне. Он метнулся от нее и скрылся из глаз.

На соседней карте бродили разливальщицы, увязая до колен в гидромассе. Их длинные тени, как привидения, метались по сверкающей поверхности. Глаза Сони не останавливались ни на разливальщицах и их тенях, ползущих неуклюже за ними, ни на алмазных переливах бурлящей гидромассы — они искали в темноте Федю, такого красивого, такого близкого ей теперь человека.

Идя вдоль бровки, она не видела его, но образ его стоял перед нею.

«Куда он делся»? — подумала Соня. Ей хотелось, чтобы он был возле нее. Она пошла быстрее, всматриваясь в темноту. Вдруг до ее слуха донесся сильный шум. Забыв о Феде, она бросилась вперед. Гидромасса широким потоком низвергалась с карты в канаву.

«Такую бровку — и прорвала!» — удивилась Соня.

Как только она заделала прорыв, сильное бульканье гидромассы заставило ее прислушаться. На противоположной стороне она обнаружила еще прорыв. «И тут прорвалась!» — изумилась она еще больше и, быстро работая лопатой, засыпала ее. Не успела управиться здесь, как гидромасса забурлила в другом месте, еще дальше по бровке. Заделав и этот, бросилась на новый. Ноги увязали в гидромассе. Соня вспотела и тяжело дышала от усталости и страха: уйдет гидромасса с карты, захламит все канавы.

Недалеко от нее мелькнула тень, согнулась и застыла на месте.

«Что это? Кто-то разрывает бровку!»

Соня, пренебрегая опасностью, кинулась вперед. Тень метнулась дальше, присела. Соня устремилась к ней. У нее уже не было никакого сомнения, что кто-то прорывает бровки. Соня подкралась к человеку. Сзади подняла над его головой лопату и громко вскрикнула:

— Зачем разрываешь бровки, гад?!

Человек быстро выпрямился и приглушенным голосом сказал:

— Что орешь, сумасшедшая?

У Сони расширились глаза — перед нею стоял Федька. Она смотрела на него и ничего не понимала.

— Не видишь, что это я? — прошипел Аржанов, озираясь. — Ну, что глаза вылупила? Я верхнюю воду спускаю, чтобы скорее гидромасса подсыхала.

— Так ведь воду через два дня полагается по инструкции спускать…

— Много ты понимаешь! Не всегда через два дня, можно и раньше, если состав гидромассы достаточно густ и она, попав на карту, сразу оседает на дно. Я ведь техник, знаю все это. Знаю, когда можно так делать, а когда нельзя… — пояснил серьезным тоном Аржанов.

Соня растерянно глядела то на Аржанова, то на сбегавшую в канаву гидромассу. Она не могла заметить выражение лица Федьки. Лунная муть и болотистые испарения то и дело закрывали его. Соня молчала. Аржанов, почувствовав, что она поверила ему, нагнулся к гидромассе, зачерпнул ее в ладонь, потер, понюхал и сказал:

— А вот теперь пошел другой состав. Спускать воду больше нельзя. Давай быстрее засыпать открытые места в бровках.

Они засыпали прорывы.

До конца смены Аржанов уже не отходил от Сони. Он был чрезвычайно внимателен к ней: то говорил ей нежные слова, от которых сердце девушки наполнялось счастьем, то заглядывал ей в глаза, свет которых был ярок в темноте, то изредка обнимал ее и целовал.

На востоке заалела полоска неба — занималась заря. Ее свет слегка подкрасил дымящиеся испарения и карты. Технорук участка Лузанов с коммутатора позвонил в телефонную будку разлива:

— Третья точка, третья точка! Алло! Алло! — раздавался в тишине его громкий голос.

Девушка, дежурившая на связи, бросилась было к телефонной будке, но Аржанов опередил ее.

— Третья точка слушает. Кто говорит?.. Федор Петрович? Отлично! Слушает гидротехник Аржанов.

— Черт вас возьми! — загремел в трубке голос Лузанова. — Я только что прошел по пятой валовой канаве, она вся залита гидромассой. Что вы там, спите, дьяволы, или звезды считаете!

— Это вина бровщиц, Федор Петрович, — пролепетал Аржанов.

— А вы что смотрите? Работнички, дьявол вас убей! Немедленно примите меры. Составьте акт на виновников и утром мне представить его. Впрочем, я сейчас сам приду к вам на точку.

— Федор Петрович! Федор Петрович, погодите! — заторопился Аржанов. — Что я могу сделать? Ведь ночь, темно. Бровки, как я думаю, насыпаны скверно. Прорвало их во многих местах. Надо спросить с бровщиц, с техников сушки полей, с Барсукова, они за это отвечают. Я тут, как и разливальщицы, ни при чем!

— Не ври, пожалуйста! — гремел в трубку Лузанов. — Я знаю, как работает Барсуков. Это тебе не Волдырин! У него нет плохих бровок на картах. Я сам лично видел днем бровки на пятой точке. Спал, негодяй, и сознаваться не хочешь?

— Что же я вам на вашу брань, Федор Петрович, могу сказать, — оправдывался Аржанов. — Придете и сами увидите, что разливальщицы тут не виноваты.

Соня была свидетельницей этого разговора и чувствовала себя отвратительно. Когда Аржанов умолк, она спросила:

— Федя, почему ты так говорил с техноруком?

— А как я говорил? — грубовато и удивленно спросил Аржанов. — Говорил с ним так, как надо.

— Ты сказал ему неправду.

— Как неправду?

— Ты ведь сам спускал гидромассу.

— Ну?!

— Так ведь ты же неправду сказал!

— Вот что, Соня, — подойдя вплотную к девушке, насупился Аржанов, — я уже сказал тебе, что ты ничего не понимаешь в гидромассе. Я поступил правильно. Но этот старый дурак такой вздорный, что если ему сказать о моем опыте, он все перевернет вверх тормашками. Надо говорить, что гидромасса сама прорвалась, иначе он и меня и тебя запутает, так запутает, что из беды не выберемся потом. Будем сваливать на бровщиц и Барсукова. Я не хочу, чтобы и тебя, мою хорошую, этот старый черт беспокоил. — Аржанов обнял Соню и поцеловал.

Девушка вздрогнула, отступила и зашагала вдоль бровок.

«Как узнать, кто прав — Лузанов или Аржанов? — подумала Соня и тотчас стала успокаивать себя: — Федя — комсомолец, не станет вредить делу. Да он и мой суженый, лгать мне не станет».

Она не один раз обошла бровки. Прорывов больше не было, гидромасса не уходила, да ее и не так много было на картах.

Заря погасла, показалось красное солнце, и его лучи разметались по картам. Соня и не заметила, как пришла смена. Если бы не подошел к ней Аржанов, не сказал ей: «Кончай», она все еще продолжала бы ходить с лопатой вдоль бровок, Соня вскинула лопату на плечо и двинулась вслед за бригадой разливальщиц, которые цепочкой потянулись домой. Аржанов шел впереди, Соня — за ним. Он часто оглядывался назад и говорил:

— Устала? Ничего, зоренька, мы будем теперь работать вместе, и я стану помогать тебе.

Соня, слушая Аржанова, чувствовала его нежность, была счастлива.

Как ни бушевал технорук Лузанов, он все же не доискался виновников, заливших гидромассой канавы Барсукова. Накричавшись до хрипоты на Аржанова и Свиридова, он наложил установленный в таких случаях штраф на бригаду ночной смены.