Сергей Малашкин - Девушки

— Тише, девоньки! Гляди, сам сюда катит…

— И впрямь!

— Уйдемте отсюда. Пусть один полюбуется на себя.

Девушки, поглядывая на медленно катившуюся фигурку, отошли от стенда и повернули в поле, за своими бригадами. Вслед за ними двинулись начальники полей.

Петр Глебович подошел к стенду и остановился, выпучив глаза.

«Гм!.. Кого это так разрисовали? «Внимание, внимание! Рекорд! Новое в сушке канав!» Это опять про Тарутину, о ее предложениях? Интересно! — И он стал читать дальше: — «Изобретение начальника поля Петра Глебовича Волдырина». «Гм… обо мне!»

Глядя на рисунок, он втянул голову в плечи и завернул такое словечко, что проходившая мимо старушка испуганно шарахнулась в сторону и закрестилась.

— Осподи!

На карикатуре была изображена канава, захламленная пнями, кусками торфа, сучьями. На бровке, лицом к канаве, развалился толстенький человечек и пьет из запрокинутой поллитровки «московскую горькую». На березке сидит щегол и, глядя на жирного человечка, поет.

Рассматривая рисунок, Волдырин не заметил, как позади него образовалась новая группа торфяниц, как подошли Барсуков и парторг поля Левашов. За его спиной раздался девичий хохот; он вздрогнул, оглянулся, снял картуз и вытер пот с лысины.

— Что, Глебович, попался на зубок Гуманевскому! — хлопнув широкой ладонью по плечу Волдырина, добродушно крикнул Барсуков.

Волдырин вскинул злые глаза на Барсукова и пробормотал:

— А может, это и не я? Может, Ермаков или Морозов.? Что, у них поля лучше, что ли, моего? А водку хлещут почище меня… Гм! — И он перевел мутный взгляд с Барсукова на рисунок, а с рисунка на хохочущих торфяниц.

— Нет, это не они, — заметила худенькая девушка в белой панамке и скрылась за подругами. — Это как есть Волдырин! Его лысина, его губы, его мордочка яичком.

Девушки снова засмеялись, отвертываясь от Волдырина, что-то смущенно бормотавшего и бросавшего вокруг сердитые, взгляды.

— Плохи дела твои, Петро, — насмешливо сказал Левашов и слегка толкнул под локоть начальника своего поля Барсукова. — Уж если Гуманевский взялся за тебя, так держись: скоро не отступится. Не приведешь поле в порядок — каждый день будешь любоваться на свой портрет в газете.

Подошла Ариша Протасова и уставилась злым взглядом на рисунок. Проскочив мимо хохочущих девушек, она протянула руку к газете и хотела сорвать ее. Торфяницы вовремя закричали на нее:

— Аришка, не смей!

Петр Глебович шарахнулся от газеты и, расталкивая девушек, молча зашагал в поле. «Все Тарутина, без нее это дело не обошлось…» Взволнованный, обиженный и злой, он быстро добежал до своего поля и, наткнувшись там на Ольгу, свернул в сторону, прошипев:

— Тебя-то только мне и не хватало! Нет уж, катись к чертовой матери со своими разговорами!

Эта ненависть, промелькнувшая в его глазах, не ускользнула от взгляда девушки. Она громко, чуть насмешливым голосом, остановила его:

— Здравствуйте, Петр Глебович!

— Здравствуйте, здравствуйте! — бросил Волдырин и, свернув налево, побежал по картовой канаве в глубь поля.

Из разросшихся кустов то и дело, вспугиваемые его шагами, взлетели с металлическим криком чирки. Пройдя с полкилометра, Волдырин остановился и осмотрелся вокруг. Участок Тарутиной был далеко, на ближайшей карте работали девушки бригады Грибковой. Они не обращали никакого внимания на начальника поля, да вряд ли и видели его в зарослях картовой канавы. Заметив пообсохший пенек под молодыми березками, Петр Глебович сел на него, снял картуз, вытер лысину, вздохнул и подумал: «А ни черта эта Тарутина не сделает мне». Потом вынул из кармана поллитровку и запрокинул голову. Петр Глебович тянул и тянул, не отнимая совочка губ от бутылки. Его жирная шея покраснела. Выпив водку, он поглядел осоловевшими глазами внутрь бутылки и бросил ее в кусты. Она, звякнув, скатилась в канаву. Петр Глебович зевнул, поднялся и, подминая кусты чернобыльника, повалился животом на землю. «Отдохну до обеда, потом и на поселок…» Горячее солнце и выпитая водка сразу разморили его. Через минуту громкий храп в картовой канаве заставил бригадиршу Грибкову насторожиться.

— Кто это храпит-то? — спросила она, выпрямляя спину. — Заснул, что ли, кто из вас, девки?

— Кажись, никто не спит, — зевнув, отозвалась Ариша Протасова. — Все девчата на местах, двигаются.

— Все ли? — переспросила Грибкова. — «Двигаются»! — передразнила она Аришу. — Тогда какой же это дьявол так расхрапелся на моем участке?

— Да это, Грибкова, дрезина катит к нам, — заметила Аксюша, рыхлая девушка с грустными глазами и небольшим розовым носиком на круглом и румяном личике. — Это она и хрипит!

— Она и есть, — согласилась Грибкова. — Девки, теперь не зевать у меня, а работать!

Девушки, разговаривая, принялись за укладку торфа в змейки.

Из-за поворота действительно вылетела дрезина. В ней сидел главный инженер предприятия Казенов. Сверкая, дрезина быстро неслась к волдыринскому полю и, приближаясь, вырастала. Инженер осматривал поля. Боясь испачкаться в торфяной грязи, он выходил из дрезины лишь в исключительных случаях, когда замечал какой-нибудь беспорядок. Подъехав к полю Волдырина, инженер заметил, что на отдельных картах неправильно поставлены змейки, а на других после формовки и вовсе не подняты бруски Он остановил дрезину и, щуря холодные глаза, неохотно вышел из нее, боясь испачкаться.

— Безобразие! Ленты не оторваны, огрехи после тракторов… Змейки поставлены забориком, одна на другую… Пленка сплошная осталась. А ведь проформовано хорошо, и залив был сделан правильно. Разгильдяйство! Надо же столько оставить неподнятого торфа на картах! Если так будем работать, то и половины торфа не соберем. — Недовольно хмурясь, Казенов шагнул вперед, но тут же, глянув под ноги, остановился — желтые ботинки уходили в жижу. Отступил и поморщился: «Фу, какая грязь!»

— Эй, — позвал он торфяниц. — Где Волдырин?

На его сердитый голос метнулась Ариша Протасова, за ней Грибкова.

— Где он, черт его побери?! — отыскивая взглядом сухие места на карте, чтобы пройти дальше, кричал Казенов. — Сколько лет работать на торфу и так запустить поле! Намылю же я ему плешивую башку!

Он с опаской дошел до картовой канавы, до той, у которой в кустиках спал беззаботным сном Волдырин. Лицо инженера становилось с каждой секундой все суровее. Он уже был сердит на Волдырина. Подойдя к мостику, он шагнул на конец доски, но соскользнул в канаву. Ариша и Грибкова так и ахнули. Увидев инженера в торфяной жиже, бросились к нему.

— Черт лысый! — закричал Казенов, сжимая кулаки и озираясь вокруг.

Грязь стекала с брюк и с рукавов. Ариша подбежала к нему, присела и стала травой счищать грязь. Казенов выпрямился, отставил левую ногу и сердито посмотрел на Грибкову. Ариша случайно взглянула на березняк и увидела в нем Волдырина. «Это он, дьявол, храпел, а не дрезина, — подумала в страхе девушка. — И сейчас храпит. Как это только не слышит Казенов!»