Антон Алешко - Дороги без следов

Появился Степанов. С кошачьей легкостью вскочил на плоскость, заглянул в кабину.

- Уже разобрался? Тут, - показал на приборную дос­ку,- все то же, что было и на твоей пятерке, вечная ей память. Конструктор ничего нового не прибавил. Пожалел нас, летчиков. Есть только одна новинка - форсаж. Вклю­чишь его - любого фрица догонишь. А понадобится - ото­рвешься, выйдешь из боя.

Солнце поблескивало на открытом плексигласовом фона­ре, и, видно, от этого глаза Степанова загорелись каким-то фосфорическим светом, как стрелки на приборах. Он по­ложил ладонь на новенькую ребристую ручку управления.

Красивые, как у пианиста, пальцы его нервно коснулись темного, еще не обтертого до блеска предохранителя гашет­ки, точно Степанов уже был в полете и собирался стрелять. Наверное, жалел, что не летит в это чудесное утро, когда крылья, казалось, сами со стоянки поднимают в воздух.

- Сегодня в воздухе у тебя произойдет rendez-vous с твоей милой пятидесяткой. Что могу сказать? Ручка управления легкая, приятная. Проверь на всех режимах в свобод­ном полете, а потом в зону. Левее Куликов. И - не дремать! Работать с нагрузочкой, интенсивно. Сам посмотришь, на что способен после перерыва. - Степанов задержал взгляд на коротеньких белесых бровях Кривохижа. - Связь дер­жать с КП. Я сам буду наблюдать за твоим полетом.

- Все ясно, - Кривохиж посмотрел за борт, тихо пре­дупредил: - Потышин...

На краю стоянки Степанов увидел Потышина, следователя гарнизонной прокуратуры. Соскочил с плоскости, поправил шапку, отвернул воротник куртки. Потышин козырнул ему.

- На задание?

- Идет в зону,- Степанов помахал рукой Кривохижу и с таким видом, будто рядом никого и не было, повернулся и неспешным шагом направился на командный пункт.

"Не удалось поговорить",- укоризненно подумал Поты­шин и пошел со стоянки, только в другую сторону.

С треском закрылся фонарь самолета. Кривохиж остался в кабине один. Подмывала радость - наконец он снова в машине. И тут же появилось сомнение: а не будет ли эта пя­тидесятка хуже пятерки? После госпиталя ему нужна только отличная машина.

"Держись, Катя! Я снова иду в воздух!"

Сухие выхлопы синего дыма из патрубков, как выстрелы, разбудили стоянку. Лопасти винта нехотя сдвинулись с места и остановились, а потом резко описали перед носом самоле­та солнце водянистого цвета и растаяли - мотор на полных оборотах запел ровно, протяжно, уверенно.

Держа машину на полном газе, Кривохиж чувствовал, как она легко дышит, стремясь поднять и выровнять хвост. "Должна быть легкая!"

Механик выхватил из-под колес колодки, придержал за консоль, потом помахал рукой - пожелал счастливого по­лета.

Кривохиж быстро выскочил на старт, и, дав полный газ, пошел на взлет. Машина легко оторвалась от взлетной по­лосы и стремительно набрала высоту. Теперь делай правый или левый разворот и можешь вести бой. Он же пошел на юг по прямой линии на максимальной скорости. Потом вернулся назад.

Машина ему нравилась.

Солнце подсвечивало снизу, на разворотах начинало сле­пить, и он сдвинул со лба светофильтровые очки, внима­тельно оглядел заднюю полусферу. В голубом небе никого не было видно.

"Обожжешься на молоке, так и на воду подуешь",- он вспомнил атаку Мюллера и снял предохранитель с гашетки. Глянул на стрелки альтиметра, поправил еще раз в гнезде ракетницу.

Внизу, левей курса, на ослепительно белом снегу четко виднелись Кулики, а дальше поблескивала на солнце взлет­ная полоса аэродрома. Он очутился в зоне.

Сделав правый, потом левый виражи, Кривохиж попра­вил на плечах лямки парашюта. Машина хорошо слушалась.

Пошли перевороты, потом петля... Заснеженные просто­ры земли поплыли назад, мелькнула полоска горизонта - и вот уже все поле зрения залила голубая синь неба. Была она, казалось, холодная-холодная - даже мурашки пробежали меж лопаток, а потом с другой стороны выплыли белые хол­мы с пятнами серого леса.

Когда самолет поднялся на самую высокую точку мерт­вой петли, мотор натужно завыл, а когда замкнул круг и по­шел по прямой - загудел ровно, легко и приятным теплом дохнул в лицо...

"И выбрал же мне Степанов машину", - удовлетворенно подумал Кривохиж.

Он снова свечой рванулся ввысь, дважды крутанул са­молет по вертикальной оси, потом лег на крыло, перешел в горизонтальный полет. Посмотрел за борт на аэродром. Пусть там знают, что и он не слабак и может на виду у всех "кидать" такие фигуры. Высший класс пилотажа!

Теперь отдал ручку управления от себя. Из-за тупого носа машины выплыл южный конец Куликов. Деревенская улица. Серая извилистая паутина дороги... Все это стреми­тельно неслось навстречу.

Потянув ручку управления на себя, почувствовал, как сила перегрузки навалилась на него, втиснула в сиденье. Хотел повернуть голову и не мог. Будто кто-то здоровенный крепко, что было силы держал его, а на руках, казалось, по­висли пудовые гири. Из маленькой искристой точки, появив­шейся в глазах, вдруг сверкнул, точно выстрелил, засветился и быстро вырос большой радужный круг, захватывая все поле зрения, слепя яркими красками.

Машина выскочила из пике и пошла горизонтально.

"У-уф! - выдохнул Кривохиж. - Здорово!" Силы пере­грузки схлынули, и Кривохиж облегченно усмехнулся. Лучи солнца трепетали на борту кабины.

Поглядывая в сторону солнца, откуда мог появиться про­тивник, Кривохиж внимательно охранял сам себя. Через све­тофильтровые очки на солнце можно было смотреть подол­гу, однако он поднимал очки на лоб и тренировался без них.

Все вокруг было спокойно.

- Орел ноль шесть, кажется, домой пора, - послышался в наушниках голос Степанова. - Как понял? Прием!

- Вас понял.

Кривохиж прошел по кругу, спикировал на несколько сот метров, прицелился на черное "Т", возле которого замер стартер с флажком в вытянутой руке. Не посадил, а рядом с "Т" так припечатал машину на три точки, что она даже не вздрогнула, коснувшись колесами взлетной полосы, плавно побежала вперед.

Зарулив на стоянку, летчик вылез на плоскость, сбросил парашют и, расстегнув на шее ларинги, огляделся. Вдохнул на полную грудь холодноватого и, как ему показалось, пахучего воздуха.

А на стоянках было много солнца, людей, голосов.

- Товарищ командир, как машина? - спросил механик, но Кривохиж его не слышал.

Он внимательно смотрел в конец аэродрома на серую до­рогу, что вела в тир. По ней кто-то шел знакомой походкой.

"Катя... - узнал он.- Милая Катя!"

- Как мотор? - Механик подошел, облокотился на плоскость.

- Мотор? - Кривохиж глянул вниз на механика.- Мо­тор работал как часы. Машина на славу!

Пришел Степанов. Кривохиж соскочил с плоскости, при­вычно козырнул. Степанов не дал доложить, сразу пожал руку.