Антон Алешко - Дороги без следов

На трех тысячах метров облака кончились, и самолеты пошли над далекими заснеженными полями и лесами. Вид­ны были деревни и дороги.

- Впереди Васьково, - сказал Пищиков.

Никакого Васьково Кривохиж не видел. Внизу показался перекресток дорог, на котором неизвестно откуда брался и сверлом поднимался вверх дымок.

Кривохиж посмотрел на карту.

"Когда-то было Васьково, а теперь пепелища засыпал снег, и где-то из землянки идет дымок", - подумал он.

Пищиков снова подал голос, сказал, что видит на стан­ции дымки паровозов. Подождал, потом повернул на запад.

С северного берега озера по ним ударили зенитки. Чер­ные шапки разрывов вспыхивали сзади и ниже.

- Посмотрите правее,- сказал Пищиков.- Так сегодня выглядит плацдарм.

С высоты была видна огромная черная подкова, как бы врезавшаяся на запад от общей линии фронта. Артиллерия и теперь била, смешивая снег с землей. Вспыхивали косматые дымки.

С левой стороны хорошо просматривалось шоссе Ви­тебск - Орша. Движения на нем не было. На восток от шоссе шли дороги и дорожки, которые неожиданно обрыва­лись, не доходя до черной подковы."Сейчас, наверное, придут "фоккеры", - оглядывался Кривохиж. - Что ж, померяемся силами!"

Они прошли на запад, потом повернули и приблизились к линии фронта с немецкой стороны. Рваные облачка плыли под ними, грязными тенями ползли по заснеженной земле.

- Внимание! - предупредил Пищиков.- За мной!

Он почти отвесно спикировал в разрыв серой облачности и помчался на такой скорости, что Кривохиж едва успевал за ним. Левей носа командирской машины что-то блеснуло на солнце, и Кривохиж узнал немецкого корректировщика "Фокке-Вульф-189" - "раму". В тот же миг малиновые трассы прошили ее яйцевидную кабину. Казалось, "рама" на какое-то мгновение остановилась, дымя, потом быстро пере­вернулась на крыло и пошла вниз...

Кривохиж только удивлялся. Сбить немецкий коррек­тировщик "Фокке-Вульф-189" очень трудно. Самолет этот маневренный, с большим диапазоном скоростей.

- Не отставать, - сказал Пищиков и стремительно взял вверх.

Кривохиж поспешил за ним, Вскоре они оказались выше серой облачности и снова пошли на запад...

Пройдя около десятка километров на восток от линии фронта, Пищиков спикировал над лесом.

- Следы танков. Видите? - спросил он.- Запоминай­те, какие они. Пригодится.

От широкой дороги в лес бежали, поблескивая на солн­це, параллельные ниточки с насечками. Увидев их хоть один раз, ни с чем другим не спутаешь. Значит, в лесу наши тан­ки. Кривохиж осматривал местность, сличал с картой.

Покружив над лесом, пошли с набором высоты. Мотор работал ровно, располагая к спокойствию, чего очень боялся Кривохиж. Поэтому он вертелся в кабине, оглядывая все полусферы.

Слаженной парой они то пикировали вниз, то заходили в облака, потом неожиданно появлялись на солнечном прос­торе.

Одно время Кривохиж думал, что командир хотел посмот­реть, как он держится в строю. Однако скоро убедился, что ведущего интересовало не это. Командир полка вел само­лет по запутанному маршруту на разных высотах, в чистом просторе и в облаках, следил, как ведомый ориентируется, показывал ему самое характерное, что видел сам на земле и в воздухе. Под плоскости самолета поплыли линии желез­ной дороги.

- Внимание! Входим в облачность, - снова спокойно передал Пищиков.

Через минуту самолеты врезались в вязкий серый туман. В кабине потемнело. Стрелки приборов засветились. Про­шла секунда, другая...

Ни одна птица не может летать в сплошной облачности или в густом тумане. А человек?.. За бортом кабины не видно плоскостей. Вдруг Кривохижу показалось, что его машина клонится набок. Он хотел выровнять ее, но тут вспомнилось, что говорил полковой врач Вихаленя на за­нятиях по авиационной медицине. О положении самолета в воздушном пространстве, говорил он, летчика информируют вестибулярный аппарат, импульсы из суставов и мышц. И зрение. Главное - зрение. Летчик видит линию горизонта. В слепом же полете, когда линии горизонта не видно, зрение не контролирует самоощущение, и летчику временами ка­жется, что самолет идет с набором высоты или отклоняется в сторону. Это так называемые иллюзии противовращения.

Если в слепом полете верить самоощущению и согласно ему направлять самолет, то может случиться, что, выйдя из облачности, будешь лететь вверх колесами. Хорошо еще, если у тебя достаточный запас высоты и ты успеешь пере­вернуться. А если рядом земля? Потому-то в слепом полете никогда нельзя верить иллюзиям, надо их подавлять и сле­дить за приборами, доверяться только их показаниям.

- Курса не менять. Следите за приборами, - как бы угадав мысли ведомого, предупредил Пищиков. Но пре­дупреждение было лишним. Кривохиж, подавшись вперед, и сам уже всматривался в прибор горизонта. За борт он больше не глядел, а силой заставил себя все время держать ноги на педалях, не меняя позы, хотя ему все еще казалось, что самолет кренит влево.

И так продолжалось минуту, другую, третью...

Вдруг в кабине, как молния, сверкнуло солнце. Взма­хом руки Кривохиж сдвинул со лба светофильтровые очки и радостно оглянулся. Под ним искрились ослепительные облака, а впереди ткалось, переливалось марево сиреневого цвета.

- Сейчас пойдем в "окно", - Пищиков спикировал в разрыв облака, извилистый, длинный, а когда повернул на север, то под ними была уже Даниловка. - Теперь мы дома...

Садились одновременно. Кривохиж не отставал от ведущего. Зарулил на стоянку и, сбросив парашют, пошел к командиру полка. Пищиков уже стоял возле КП, советовался с Михолапом, кого послать на передовую за подтверждением, что они сбили "раму".

- С вами хорошо летать, - сказал он Кривохижу. - Спасибо за компанию.

Сдерживая радостную улыбку, Кривохиж повернул на тропинку, что вела в эскадрильскую землянку. Мысленно перебирал в памяти маршрут полета, восстанавливал атаку Пищикова, даже жестикулировал, демонстрируя руками вы­ход на "раму".

- Иван! - окликнул его Васильев со своей стоянки. - Подожди!

Кривохиж не оглянулся. Тогда Васильев вышел на тро­пинку, крикнул громче. Кривохиж остановился.

- Ты сегодня с утра нарасхват, как хорошая девушка на танцах, - подходя, сказал Васильев.

Кривохиж сдвинул шлемофон набок.

- А что? Похоже!

- Я, знаешь что... Когда ты лежал в госпитале, у нас в Куликах была вечеринка... И, знаешь, Катя мне заехала...

- За что?

Васильев заметил, что Кривохиж сразу побледнел. Ко­роткие брови нервно дернулись.

- Вышло, знаешь...

- Почему это у тебя так получается? Где стоишь, там и хватаешь. Мне с тобой в бой ходить крыло в крыло, а ты... - Кривохиж как-то странно глянул мимо Васильева на солнечную тропку. - Как же так? Не понимаю.

- Значит, у тебя с Катей...