Антон Алешко - Дороги без следов

В стороне от эскадрильских каптерок механики распако­вывали моторы. Прекратили работу и, не скрывая удивле­ния, посмотрели на него. Говорили, будто сбили Кривохижа, а он вот идет, помахивая планшетом. Точно ничего и не слу­чилось. А Кривохиж подумал: "Навезли моторов, нагнали машин... Нам остается только воевать!"

Его догнала Катя. Цепко схватила за руку.

- Постой, Иван,- дышала тяжело, все еще не веря, что перед нею он, Кривохиж. - Это правда?

- Успокойся, - он сжал Катину руку.- Все в порядке.

- Боже мой, никак не могу опомниться, - она не своди­ла с него глаз. - На стоянке говорили, что ты не вернулся.

- Не на прогулку ходили, известно. Дрались. А в бою как в бою. Все могло быть... А вот Степанов, говорят, спу­стился на парашюте. Жаль!

- Береги себя, Иван...

- Истребителю беречь себя - значит нападать первому. Так и буду поступать. Хорошо?

К ним подошел техник Сабуров.

- Стреляли?

- По мне стреляли, и я стрелял, - сказал Кривохиж. - Давайте мне в боекомплект больше трассирующих снарядов. Ну, например, красных или малиновых. Ударишь короткой очередью, и сразу видно, попал или не попал.

- Ефрейтор Яцина, - обратился Сабуров к Кате,- на­бивайте лейтенанту побольше снарядов с красными головка­ми. Можете через один обычный снаряд. Поняли?

Сабуров побежал на стоянку.

Когда он ушел, Катя радостно посмотрела в глаза Кривохижу.

- Ты иди, Катя, - сказал Кривохиж и двинулся дальше.

Кажется, уже все в полку знают, как он выкручивался в этом бою. И пусть! Из боя тоже надо уметь выходить. И он сумел.

На тропинке встретился старший лейтенант Потышин. Поздоровался за руку и, видно, хотел поговорить. Кривохиж обошел его.

- Спешу к командиру эскадрильи.

- А что там, у командира?

- Наверное, дадут новую задачу, и в воздух, - не оста­навливаясь, ответил Кривохиж.

Потышин постоял немного и пошел своей дорогой.

"Елки-палки, был бы и я летчиком, если бы не медицина. А то доктор посадил в круглое кресло на винтах, крутанул несколько раз, потом подержал перед глазами палец... Что-то там нашел и забраковал, - вспомнил Потышин. - Теперь сиди в канцелярии с артикулами и кодексами... Люди воюют, а я..."

На Мохартовой стоянке собрались уже все летчики пер­вой эскадрильи. Громко спорили, перебивая друг друга.

Когда подошел Кривохиж, расступились, пропустили к командиру эскадрильи.

- Вернулся? Поздравляю! - прогудел Мохарт. - Здо­рово задержался. - Его лицо блестело от обильного пота, а глаза искрились хитрыми огоньками. - А мы уже подума­ли...

- Не будет того, о чем вы подумали, - перебил Криво­хиж. - Говорю перед всеми летчиками.

Мохарт спокойно посмотрел на него.

- В каком районе был?

- К черту на рога залетел. Аж за Потапчики, - сказал Кривохиж. - Одним словом, драпал...

Летчики засмеялись. Однако смех был добрый, он будто говорил: "Не прибедняйся, Кривохиж!"

- И чуть пришел...

- С дымом, - закончил за Кривохижа Мохарт. - Ничего другого нельзя было и придумать. Что скажет Русакович?

Командир второго звена Русакович березовым прутиком чертил какие-то линии на снегу.

- Только так... Помедли он еще момент, и... - Русако­вич резко взмахнул прутиком, рассек линии на снегу.

- А кто все-таки мог помочь Кривохижу? - оглянулся Мохарт. - Васильев был близко.

- Был близко, но выше, и шел по вертикали за "мессе­ром". Я не мог помочь.

- Так точно, - подтвердил ведомый Васильева лейте­нант Гетманский. - Мы не могли.

- По радио надо было предупредить.

- Услышав команду командира полка, я оглянулся. Трас­сы "фоккеров" прошли уже возле плоскости. Так, Гетман­ский?

- Так точно.

- Вы что, в народном суде или в эскадрилье? Доклады­вайте, как положено.

Васильев начал докладывать, а Мохарт стоял с таким ви­дом, будто и не слушал его. Задумался, стараясь представить подробности воздушного боя.

На стоянке показались Пищиков и Синявский. За ними спешил начальник штаба Михолап. Из-за капонира выходили летчики второй эскадрильи, не заставил себя ждать и капитан Жук со своими людьми.

- Внимание! - крикнул Мохарт. - Товарищ командир...

Пищиков махнул рукой, подошел ближе.

- Поговорим на ходу, что и как мы делали над плацдар­мом.

Летчики примостились кто где - на ящиках, на брустве­ре капонира, некоторые опустились на корточки или сели на утоптанный снег.

- Что с Рыбаковым? - спросил Пищиков.

- Подбили. Хотел идти на вынужденную, но не нашел подходящего места. Все лес да лес, - доложил Мохарт. - Мы его до самой земли прикрывали. Выскочил с парашю­том.

Пищиков помолчал с минуту.

- Сегодня звено Степанова показало такое... - Он прижмурился, уголки его губ слегка дернулись. - Когда Степанов, тараня, сцепился с бомбардировщиком, и они, кувыркаясь, пошли к земле, я спикировал и дал очередь по этому бомбардировщику. От удара истребитель Степанова отцепился.

Кривохиж из-за чьей-то головы посмотрел на командира полка. Подвигал плечами, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

- Под каким ракурсом вы стреляли? - спросил не­громко.

Пищиков отогнал мысли, которые тревожили его все вре­мя, глаза его немного посветлели. Стрелял он не по "мессе­ру" или "фоккеру" - бил по "юнкерсу", который кружился вместе с нашим истребителем.

- Какой там ракурс! Об этом, признаться, и не дума­лось. Была одна мысль как спасти Степанова. Уловил мо­мент, когда на фюзеляже бомбардировщика показался крест. Теперь думаю, что это было примерно под две четверти, и то лишь относительно "юнкерса", - Пищиков глянул на Кривохижа. - Отважился, можно сказать, - рискнул, пото­му что имел практику. Под Ржевом, помню, в сорок втором длинной очередью перерезал "Юнкерс-87". Буквально раз­валил на две части. Хвост и фюзеляж так и разлетелись в разные стороны.

На стоянке установилась тишина. Из тира полетели пере­стуки молотков, слышались отчетливые голоса механиков второй эскадрильи. Летчики молча смотрели на командира полка, как бы ожидая, что он скажет еще.

- Не скоро все мы будем так-то стрелять, однако надо учиться, - первым нарушил молчание Мохарт. - Кто видел, как Степанов сближался с бомбардировщиком?

- Его ведомый должен был видеть, сказал Русако­вич. - Где Кривохиж?

Кривохиж встал.

- Мы догнали "юнкереа". Были с ним на одной высоте, а может, немного выше. Ведущий приблизился вплотную. Я не успел спросить, что он собирается делать, как под его плоскости полетели куски дерева от хвостового оперенья. Я уклонился в сторону.

Одобрительно кивая головой, Мохарт скользнул взглядом по лицам летчиков.

- Счастье Степанова, - заметил он, - что пошел па та­ран он сверху. Гетманский, почему?

Гетманский встал. Он был в пестрых унтах, в шлемофо­не, съехавшем на затылок. Он жмурился прямо в лицо ему светило солнце.

- Логично рассуждая, можно сказать, что если бы он таранил снизу, - растягивая слова, начал Гетманский, - то куски дюраля полетели бы не под плоскость, а на кабину...