Ефим Терешенков - Женя Журавина

— Да я отказывалась. Не принимают во внимание. Дисциплина...

— У вас дисциплина, а почему мы должны страдать?

— Тома, перестань!

— Я думаю, если мы будем дружно работать, дело не пострадает, — ответила Женя. — А у меня одно желание — чтобы не пострадало дело. Вот вы и помогите...

— Чем можем — поможем, — ответил Миляга. — Школу я знаю, как свои пять пальцев. Конечно, со мной поступили несправедливо. А потому, что я беспартийный. А будь я партийный, поругали бы и замяли. Большое преступление: продал то, что сам сделал. А эту школу я поднял. Можно сказать, каждое бревно на своих плечах... Ценить людей у нас не умеют.

— Нет, Иван Иванович, я с вами не согласна: партийных судят строже. А в том, что с вами случилось, я неповинна. Будем работать дружно, и жизнь пойдет веселее. Война скоро кончится, придут настоящие люди...

— А мы, выходит, не настоящие? — заметил Миляга.

— Нам не до веселья — надо детей растить, — сказала Тамара Павловна.

— А между прочим, как вы думаете распределять часы? Кто у нас будет работать?

— Приедут двое: по физике и математике и по русскому и литературе. Значит, будет нас шесть человек. Начальные классы — они у нас маленькие — Тамара Павловна и Гнетова; вам история, конституция и физкультура.

— Это часов двадцать! Вот видите, как вы бьете меня по карману. Вы приплюсуйте мне пение и рисование. Их все равно никто не проводит, только числятся...

— Иван Иванович, ну, что вы, право: «бьете по карману»! Никто вас не бьет...

— А вы взвесьте нашу реальную зарплату и увидите, что мы работаем бесплатно.

— Но ведь так работает вся страна. Сейчас самое главное — победить! А кончится война — какая будет главная забота? Поднять жизненный уровень. У партии других планов и нет.

— Это вы рассказывайте в первом классе. Если я о себе не позабочусь, никто обо мне не позаботится. А если я ненароком споткнусь, никто не поднимет.

— Ну как же не позаботится! А то, что мы за спиной у нашей армии? Посмотрели бы вы, что наделали немцы на Западе. Отнимали у населения все, а самих, как скот, сгоняли в сараи и сараи поджигали. У нас был свой домик, садик — никого и ничего не осталось... И где родные — никто не знает.

Женя и Миляга ни до чего не договорились, а когда она ушла, в семье продолжали разговор:

— «Так работают все»! А какое мне дело до всех? Когда-то сделают счастливым! Ты не сули журавля в небе, а дай синицу в руки. «За спиной у армии!» Не моя же вина, что плохо подготовились к войне...

— Взялась за гуж, а теперь — помогите! Помогать и не думай...

— У тебя буду спрашивать разрешения, — огрызнулся муж.

На полях зрел богатый урожай. Казалось, и сама земля хотела поддержать своих защитников. Школьники, городские и сельские, по-прежнему трудились на нивах, сплошь и рядом перевыполняя нормы взрослых. Прополка, окучивание, рыхление лежали на детских плечах. Но уныния не было и в помине. Победы и эхо салютов отзывались прежде всего в юных сердцах, а чувство Родины преобладало над всем. Однажды около группы детей, с которыми работала Женя, остановилась машина, они ее окружили. Из машины вышла очень полная женщина, Белецкая, жена инженера, крупного специалиста, а из багажника шофер извлек тяжелый чемодан.

— Фу ты, еле добралась. Когда у нас наладят дороги? А где моя Адочка? Где Игорек? Где мои дети?

Дети, мальчик и девочка, явно не проявляли склонности броситься к матери на шею, но наконец неохотно протиснулись вперед.

— Мамочка, тут так интересно, — сказала девочка. — Я уже каталась верхом на лошади, коров не боюсь, была на пасеке. Мы тут купаемся, носимся как угорелые.

— Адочка, ужас! На кого ты похожа? Боже мой, она босая! А руки! Нос шелушится. А чем вас кормят?

— Суп, борщ, молоко.

— А этот! — всплеснула она руками, взглянув на сына. — Кто у вас старший?

— Я старшая, — сказала учительница, стоявшая поодаль. — Ваши ребята молодцы, хорошо работают...

— Что мне ваша работа! Вы посмотрите, на кого они похожи?

— На себя и похожи. Ничего с ними не случилось.

— Как не случилось? Что я — слепая?! Огрубели, опустились... Адочка, сейчас же надень тапочки. Я привезла вам резиновые перчатки.

Женщина открыла чемодан. Девочка выхватила кулечек с конфетами и показала ребятам; через минуту он опустел. Досталось не всем, и некоторые делили свои конфетки пополам. То же произошло с печеньем. Печеньем распоряжался Игорек; он также оделил всех.

Все, что было в чемодане съестного, включая и колбасу и балык, было немедленно съедено.

Адочка, Игорек, давайте я буду сама угощать?

— Уже все, мама. Надо было больше привозить.

— Боже мой, уже все! Теперь так трудно что-нибудь достать. Вот, одевайте резиновые перчатки.

— А зачем, мама? — недоумевал сын.

— Ну как зачем? В земле бездна микробов.

— Игорек, берегись, микроба схватит! — бросил кто-то из ребят.

Школьники, увидев, что чемодан ничего интересного не представляет, разбежались по своим местам, а резиновые перчатки успели разделить по одному пальцу на двадцать человек...

— Ребята, сюда! Микробу поймал! Ква-ква! На четырех ножках!

— Ах, мама, зачем ты привозила эти перчатки! Так хорошо было, а теперь...

— Я заберу вас домой!

— Как же, заберешь! Так мы и поехали! Нам здесь хорошо, вот и все!

— Я не посмотрю на вас! Много вы понимаете!

— Вот и посмотришь! Вот и понимаем! Все ребята на оборону, а мы...

— Я; не хочу с тобой разговаривать!

— А я с тобой...

— Ада, ты с ума сошла! Грубиянка!

В школе, где помещались ребята, Белецкой не понравилось все: спали дети на соломе, прикрытой не первой свежести простынями, по двое укрывались одним одеялом; ели по нескольку человек из одной алюминиевой чашки, ложки у некоторых были деревянные; пища невкусная, хотя ребята то и дело требовали «прибавки». Внешний вид поварихи вызвал у Белецкой раздражение:

— Послушайте, когда вы моете свои руки?

Повариха растерялась.

— Всегда мою. Сейчас только что мыла. А что?

— У вас под ногтями по телеге навозу. Вы детей заразите.

Повариха пришла в себя:

— Маникюр не наводила — это точно, недосуг. А что про навоз, так на нем же хлебушко и растет. Вы стали бы на мое место! А мне и в поле найдется дело...

Белецкая в тот же вечер вызвала мужа к телефону и отдала распоряжение немедленно приезжать за детьми, — благо завтра выходной день; ночевать напросилась к Жене Журавиной.

— Не могу же валяться в этой грязи, как чушка.

Не понравилось ей и на квартире учительницы.

— И это вся ваша квартира, вся обстановка?

— Вся.

— Ужасно! В каких условиях живут у нас учителя!

— Кончим войну, разбогатеем — построим получше.

— Ах, не говорите! Вы, учителя, такие нетребовательные. Чем культурнее человек, тем у него шире запросы. Мой муж — он из беспризорников — кандидат наук, а требования самые скромные. Приходится следить, как за ребенком. Я сама ему все покупаю. Он совсем не разбирается, что ему к лицу и что не к лицу.