Вера Щербакова - Февраль - кривые дороги

— Слава тебе господи, — дождались, наше общежитие строят, — подтвердила Клава, сидевшая у окна. — Плотников сегодня согнали видимо-невидимо...

Каркас барака рос на глазах от урока к уроку. К концу занятий его стали обшивать фанерой и одновременно засыпать привезенными сухими опилками, утрамбовывая их большими деревянными молотками.

— Тепло нам загоняют, — радостно комментировала Клава, высовываясь из окна.

После уроков все отправились на субботник. Работали всем классом дотемна и, как подвел итог староста, на совесть.

— Уж будьте уверены, рабочий класс не подведет! Всем очень льстила принадлежность к классу-гегемону, чем ребята невольно гордились перед плотниками, нанятыми лишь на сезон.

Когда расходились по домам, барак, разделенный на комнаты, стоял под толевой крышей, оставалось навесить рамы и двери, сложить печи.

— Оседаем тут, хватит нам по вокзалам мытариться, — заявила Клава, заручившись согласием своей бездомной напарницы. — А ты, Настя, не сердись, — продолжала она, — ты сама у зятя живешь.

Стали уговаривать Настю поужинать с ними: люди они запасливые, в чемоданах найдется кое-что.

— Эх, если бы было можно предупредить сестру, непременно бы осталась у вас ночевать! — проговорила Настя.

Ее провожали шуточками о неожиданном комфорте на свежем воздухе, но Насте было почему-то грустно смотреть, как, свернувшись калачиками, девчонки устраивались на ночлег в недостроенном бараке.

Особенно нравился членам бригады день практики.

Инструктор по слесарному делу — молодой, щеголеватый, с блондинистым чубчиком из-под синего берета, всегда спокойный, доброжелательный — сразу завоевал расположение группы.

На вводном уроке он увлекательно рассказал, в чем заключается работа слесаря и что они за первый год обучения в ФЗУ должны освоить под его руководством.

Расположение к инструктору росло день ото дня. Не прошло и недели, как все кепки с мальчишеских голов словно ветром посдувало — на практику ученики являлись только в беретках, которые Настя прозвала вслух «аля-инструктор».

В первые дни очень уставали, особенно девушки. Сказывалось отсутствие привычки к физическому труду: работа напильником с восьми до двух — дело нелегкое. Ныли лопатки, болела спина.

Вечером, едва поужинав, Настя укладывалась спать.

— Втянется — войдет в норму, — говорил Михаил жене, замечая тревогу в ее глазах. — Вспомни-ка себя. Ты только корми ее поплотнее при рабочей-то карточке, — добавлял он.

— Стараюсь, кормлю. Отсутствием аппетита Настя не страдает!

— Ну, стало быть, дай срок, выйдет из нее рабочий человек.

Срок этот пришел незаметно, а больше всего для самой Насти. Не верилось даже — давно ли после практики в книжку заглянуть не было силы, а теперь хоть во вторую смену оставайся, если бы разрешили.

Инструктор в цехе не делал никаких исключений для девушек, а уж если хвалил, то по заслугам.

После учебной плитки, поверхность которой обрабатывалась напильником, а потом просматривалась под железную линеечку, нет ли просветов, или, как шутил инструктор, ухабов, ученики получили болванку молотка.

Сделать молоток — первое настоящее задание, заказ завода для ширпотреба, и его нельзя было сравнивать с учебной плиткой!

Благоговея и улыбаясь, Настя рассматривала свои руки: узенькие ладони, длинные пальцы. Удивительно ловко они научились держать напильник и с плавной равномерностью водили им по молотку. Затем оставалось зашабрить, после чего поверхность металла можно было смело сравнивать с зеркалом, а Насте хотелось говорить — с зерцалом!

Вокруг тисков на верстаке оседала мельчайшая пыльца, совсем непохожая на металлическую, — такой тончайший слой снимался надфилем, а под конец наждачной бумагой.

Широкий верстак разделен сеткой, напротив Насти — Клава.

За спиной огромные, чуть не до пола, окна во двор. Начало ноября — не в пример октябрю — стоит сухое и ясное, солнышко до обеда пригревает затылок, освещая верстак.

Никогда раньше Настя не думала, что создавать вещи, а в особенности из металла, пусть всего-навсего незатейливый молоток, — истинное наслаждение.

Не у всех шло все гладко. Некоторые ученики по третьему разу запарывали деталь.

Настя тоже споткнулась на одной стороне, спилила чуть лишнее. Стараясь не смотреть на расстроенное лицо ученицы, инструктор принес Насте новую заготовку.

Часы показывали два: конец рабочего дня, что оказалось очень кстати для Насти. Сейчас она была просто не в силах снова браться за напильник, пока не воспрянет духом. А вечер у нее предстоял ответственный. Сегодня в первый раз Настя шла на занятия литкружка при редакции заводской многотиражки.

На кружок собралось девять парней, десятой была Настя Воронцова.

Парни работали на строительстве, одна Настя училась и была самой младшей среди них.

На кружке разбирали литературную зарисовку Федора Коптева — жителя Украины, судя по его выговору. Монтажник по профессии, он писал о своей работе. И, насколько могла судить Настя, это ему удавалось. Чтение несколько раз прерывалось смехом.

Руководила кружком молодая преподавательница литературы из ФЗУ Даша Зернова.

Настя не училась у нее, но слышала, что в группах, где преподавала Зернова, ее любили.

После обсуждения зарисовки Коптева Даша сказала, что его работу она будет рекомендовать в многотиражку.

— А когда чуть окрепнем, начнем давать целые литературные страницы рабочих авторов. С парткомом на этот счет согласовано.

Рабочие авторы переглянулись и невольно приосанились.

Домой до Басманной Настю провожали пятеро парней. Среди них был и Федор Коптев. Посматривая на товарищей, но не обращаясь ни к кому лично, Федор вдруг сказал, посмеиваясь:

— Знаете что, ребята, хочу вас от одной опасности предостеречь... Мы своей настырной сплоченностью можем помешать Насте выбрать из нас кого-нибудь одного!..

Настя смешалась, но быстро ответила:

— Если я сделаю выбор, тогда объявлю во всеуслышание!

Ни сестры, ни Михаила не было дома. Настя наскоро поела, расстелила постель на диване. Потом присела к письменному столу, открыла свой ящик с бумагами. И тут, словно наяву, почему-то всплыло перед ней лицо Коптева с затаенной улыбкой на губах.

Хотя внешне ничто не изменилось в ее жизни, внутренне Настя ощущала перемены. Теперь она понимала, что одного учения в фабзавуче ей уже не хватит.

Профессия — это да, это нужно, но не менее важно и то, что влекло и волновало ее со школьной скамьи, когда Маргарита Николаевна надоумила ее написать первое сочинение на вольную тему, а прочитав, похвалила.

«Да, но не ошиблась ли она в моих способностях — вот вопрос? Там, среди полусельских учеников, возможно, я и выделялась чем-то...»