Константин Паустовский - Том 9. Письма 1915-1968

Мы постоянно вспоминаем Вас, почти каждый день. И Северняка, и всех болгарских друзей. Как Сивриев?

В апреле я был в Ялте вместе с Мишей Светловым. Вспоминали Вас и в маленьком уютном кафе (на три столика) «Ореанда» выпили за Ваше здоровье «ясного» крымского вина. Светлов начал писать прозу: сказку о рубле, который падает с девятого этажа ресторана «Москва», разбивается на десять гривенников (гривенник — это десять копеек), и каждый гривенник превращается в чудесную волшебную гофмановскую сказку.

Много хороших стихов, в особенности у Анны Ахматовой. Встретимся, тогда я Вам прочту ее стихи: «Стоят стеной дремучие дожди…»

Я пишу вторую книгу «Золотой розы». Книга, по-моему, сумасшедшая. На днях мы праздновали 69-ый год моего рождения (увы!), но не в Москве или Тарусе, а в крошечном городке Калужской области среди непроходимых лесов, множества чистейших рек и озер. Приехали все друзья, человек тридцать. Было очень хорошо. Ловили рыбу и спорили о поэзии и писательстве.

Славчо, милый, не обращайте внимания на то, что я так плохо отвечаю на письма* Пишите мне чаще. После каждого письма мне кажется, что мы встретились и я все знаю о Вас.

Привет всем друзьям в Болгарии от Татьяны Алексеевны и меня. Привет капитанам и графине Батиньоти. И Хрисопулосу— он милый, и чистый сердцем человек.

Обнимаю Вас, мой дорогой. Татьяна Алексеевна Вас целует.

Ваш К. Паустовский.

10 июля 1961 г. Турин — Torino

Танюша, радость моя, 8-го в 6 часов вечера я уже прилетел в Турин (с пересадками в Праге, Цюрихе и Милане). Летели над Монбланом. Турин похож н а огромную клумбу цветов. Живу за городом, в предгорьях Альп, в монастырской гостинице Эремо. Дышу очень легко.

Здесь Ивашкевич, усталый и добрый. Очевидно, завтра поеду на курорт Сен-Присенте (50 км от Турина). Жара.

Все баснословно дорого. Купил плащ за 5 тысяч лир. Телеграмма в Москву обошлась в 7 тысяч лир.

Завтра опять напишу. Целую тебя, единственный мой человек. Поцелуй Алешку. Галку. Женю.

Твой Костенька.

11 июля 1961 г. Турин

Галка милая, — прелесть моя, — я живу в 7 километрах от города, в мягких предгорьях Пьемонтских Альп, среди лимонных рощ и полян, заросших нашими полевыми цветами, — кашкой, анисом и синим цикорием. Два дня дул сирокко, я немного задыхался, а сейчас, к ночи, прошла гроза, в окно дует свежий ветер с гор и на старинной ко-локольне-кампанилле очень медленно звонит ночной колокол. И я думаю о маме, тебе, Алешке, маленькая моя.

Нас часто возят в город (в Турин) на «пульманах» сквозь сплошные туннели листвы и цветов. Турин — весь в бегонии, розах и огромной герани.

К нашей делегации приставлен в качестве гида отставной адмирал Джакомо Леви, — прелестный старичок, любитель литературы.

Я рассказал ему, как ты наугад отметила на карте Турина место, я обещал его сфотографировать. Адмирал пришел в полный восторг и после шумного обсуждения этого необыкновенного случая с шофером тотчас повез меня на это место. Очень живописное, кстати.

Как мы летели — расскажу в Москве.

Видел Монблан. Завтра я выступаю на конгрессе и завтра же уеду в Сен-Винсент. Это — около Аосты (на карте на северо-западе Италии, у самой швейцарской границы). Потом полечу в Рим, а оттуда в Москву (через Париж).

Чехи просят остановиться в Праге. Но мы договорились, что я приеду с мамой поздней осенью или зимой.

Здесь Ивашкевич — очень добрый и очень усталый. Зовет нас в Польшу числа 2–3 августа. Я вернусь, очевидно, 21-го.

Ко мне со стороны итальянцев подчеркнуто доброе отношение и много разговоров… Постоянные банкеты — я не вылажу из черного костюма.

Все страшно дорого. Купил плащ за 5 тысяч лир. Телеграмма в Москву стоит столько же.

Как вы все там? Будь очень ласковой с мамой. Поцелуй всех.

Целую. Твой К. Г.

Не знаю, где мама.

12 июля 1961 г. Torino

Танюша, милый мой родной человек. Я сразу так соскучился, что хотел лететь в Москву хоть сейчас. Не надо мне даже Италии, лишь бы ты была счастлива, здорова и лишь бы быть около тебя.

Вернусь я 21-го (очевидно, почти наверное на самолете (нашем) из Парижа, где придется только переехать с одного аэродрома на другой). Самолет прилетает в Москву вечером.

Италия, конечно, прекрасная и похожа на сон. Добрые и неслыханно заботливые люди. Сегодня я выступал на конгрессе. Потом меня долго благодарили итальянцы (многие — со слезами на глазах), и французы, и немцы, и швейцарцы, и испанцы, и все остальные. Все расскажу в Москве.

Ко мне итальянцы относятся очень хорошо. Да, я говорил еще на конгрессе о Хемингуэе и предложил отдать ему последний долг пятиминутным молчанием. Весь конгресс встал.

Много пишут в газетах.

С издательством пока что ничего не получается (достал

II том собрания сочинений, издано великолепно, I и III тома достать нельзя). Все очень дорого, и потому не огорчайся, Танюха, что я почти ничего не привезу. Купил себе плащ, берет, рубаху и еще кое-что для тебя.

Много банкетов и приемов, и без черного костюма я здесь бы пропал. Был банкет в старинном дворце за городом. Началась страшная гроза, потух свет, зажгли свечи, и зрелище было феерическое.

Отдыхаю только в маленьком «ристорантэ» в лесу около нашей «резиденции». Там чудный кофе, мороженое (дже-лята), ослик, который перевернул мне на брюки чашку кофе, веселые дети и толстый шумный хозяин. Брюки тот* час вычистили, и не осталось ни пятнышка.

Завтра уезжаю в Сен-Винсент — это на границе Франции, в Альпах.

Много времени провожу с Ивашкевичем. Мы с ним совсем сдружились. Он ждет нас.

Где ты сейчас, Танюша? Не знаю, куда писать. Как ты?

Очень, очень целую тебя, солнце мое. Очень. Поцелуй всех.

Твой Костенька.

19-го вылетим из Турина в Рим, 20-го — один день в Риме и 21-го — из Рима в Москву.

2 октября 1961 г. Москва

Был искренне рад получить от Вас письмо с предложением печататься в «Новом мире».

Я считаю, что интересы литературы выше наших личных отношений, и совершенно готов забыть тот казус, какой произошел с моей повестью «Время больших ожиданий» в редакции «Нового мира».

Что я могу обещать «Новому миру»? Седьмую книгу автобиографического цикла (шестая уже обещана «Знамени»). Я думаю закончить эту седьмую книгу к осени 1961 года.

Кроме того, я могу обещать журналу путевые очерки по Италии, Польше и Франции. Я буду писать их в несколько новом для меня жанре, который можно, пожалуй, определить как жанр «лирической географии», хотя это определение и очень узкое. И оно не значит, что книга будет далека от сегодняшнего дня. Наоборот.

Вот и все, что я могу обещать. Конечно, может возникнуть неожиданный рассказ. Я тоже передам его Вам.