Константин Паустовский - Том 9. Письма 1915-1968

Издатель Ар-он с истинно французской галантностью не ответил на мое давнее письмо. Аллах с ним!

P. S. Пишите мне на Москву.

14 октября 1962 г. Таруса

А лешенька, милый мой, самый любимый человечек, мой мальчик, — не грусти. Больше мы никогда не будем жить врозь, а всегда вместе. Потерпи до конца четверти. Когда я был мальчиком в третьем классе гимназии, я тоже всю зиму жил один в Киеве у чужих людей (у очень плохих, сухопарых немцев, а хозяин мой с противной фамилией Билль занимался тем, что резал за деньги хвосты щенкам бульдогов и боксеров). По-моему, он был немецким шпионом и для вида служил в ломбарде. Утром мне давали чашку жидкого кофе (суррогат, он назывался «кофе из гималайского жита»), и я ехал полтора часа на конке в гимназию. Была зима, и я очень мерз в гимназической шинели. И ничего, — все обошлось.

Самое главное сейчас в твоей жизни — это то, что тебя все очень любят, — все, все, не только мы — мама, и я, и Галка, а еще и наши друзья — Борис Исакович, Лева, тетя Роза, Самуил Миронович, Валя и многие другие. Я не люблю пословиц («народной мудрости»), но есть одна пословица очень правильная: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». А любящих и друзей у тебя много, и потому ты — счастливый мальчик. Только не пренебрегай любящими.

Здесь было два-три жарких дня, я ловил рыбу с лодки на Таруске с Аркадием Акимовичем и мамой. По саду носятся полосатые соседские коты в надежде стащить рыбу или еще что-нибудь. На стенке нового дома (вместо старой мельницы) Аркадий Акимович хочет нарисовать фреску «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Я работаю понемногу.

Будь спокоен, мальчик, мой «рыжик», скоро увидимся. Очень тебя крепко целую, очень, очень, очень.

Папка.

24 октября 1962 г. Москва

Дорогая Алла, дорогая «обыкновенная девчонка из маленького городка Спас-Клепики»! Спасибо Вам за милое письмо. Меня всегда радует все, что связано с Мещорой и с чудесным Вашим городишкой Спас-Клепиками. Я там был несколько раз. Из Спас-Клепиков я ходил на реку Пру за село Гришино, на лесной кордон 273. Об этом у меня есть рассказ (он так и называется «Кордон 273»). Прочтите, если не читали, это — о Ваших местах. Рассказ, кажется, есть в собрании сочинений.

Вы были в Солотче в доме художника Пожалостина, где я прожил несколько лет. Рассказ «Телеграмма» относится к этому дому. Все, что описано в этом рассказе (примерно), произошло с дочерью Пожалостиной, глубокой старушкой, которую я еще засгал в живых. То, что Вам рассказывал Фраерман, он говорил потому, что дочь той старушки, которая описана в моем рассказе, жива и он, естественно, хотел (так же, как и я) уберечь ее от чужого любопытства. Поэтому верьте писателю и не ищите обязательно реальных фактов за всем тем, что он пишет.

Всего Вам хорошего. Если мне позволит здоровье, то я, может быть, приеду еще в Ваш городок.

Я. Паустовский.

5 ноября 1962 г. Таруса на Оке

Дорогой Серафим Павлович!

Не удивляйтесь тому, что спустя три года Вы получаете ответ на Ваше письмо ко мне, отправленное еще 25 мая 1959 года из города Камень-Каширский.

Я прочел Ваше письмо только сегодня, так как оно пришло в мое отсутствие и непостижимым образом попало в связку старых, уже прочитанных писем. Совершенно случайно я развязал одну из таких пачек и нашел Ваше нераспечатанное письмо.

Пишу Вам наугад, — не знаю, там ли Вы, — чтобы сказать Вам, что присланные Вами отрывки талантливы, интересны и обнаруживают в Вас несомненные качества писателя.

Пишу и боюсь, что это мое письмо не дойдет до Вас. Поэтому ответьте мне поскорее по моему постоянному московскому адресу (Москва Ж-240, Котельническая набережная, дом 1/15, корпус «В», квартира 83).

Не могу не сказать Вам, что за последние годы это первый — и редкий — случай «встречи» с такой, хотя и небольшой, но полноценной рукописью. Я этому очень рад.

Напишите о себе. Как повесть? Вы должны ее написать во что бы то ни стало.

Всего Вам хорошего. Крепко жму руку.

К. Паустовский.

К любому жильцу дома 142, кто вскроет это письмо. Прошу ответить мне, если С. П. Теодоровича нет по этому адресу, где я могу его найти. Буду за это чрезвычайно благодарен.

17 ноября 1962 г. Таруса, против Бехова

Дорогой Касьян Ярославич, я втайне очень рад тому обстоятельству, что мои книги помогли Вашей работе. Втайне потому, что явная радость по этому поводу выглядела бы хвастовством.

Жизнь у меня нескладная (особенно в деле переписки с людьми). У меня по существу три адреса — в Москве, Тарусе и Ялте, не считая других спорадических адресов. Всюду накапливаются письма, и я мечусь между этими городами, не успевая отвечать. Все на меня обижаются, и это ужасно.

Спасибо Вам большое за Ваше дружеское письмо. Очень жаль, что на «Скрябиниану» я не попадаю, но когда я на некоторое время осяду в Москве (это будет, очевидно, в начале декабря), то с радостью посмотрю все, что Вы захотите мне показать.

Моя «нелюдимость» в последнее время объясняется тем, что недавно я перенес тяжелый инфаркт и мне не позволяют уставать. Но сейчас уже гораздо легче, и режим ослабевает.

Очень хорошо, что мы соседи. Я довольно часто бываю на Вашем плесе Оки, — ловлю с лодки рыбу (как раз напротив могилы Поленова). Бываю и в Поленове у Ольги Васильевны. Непонятно почему, но до сих пор я не знаком с Валерией Ивановной. Знаю только Алю (Ариадну) — дочь Марины Ивановны.

Меня очень интересуют Ваши книги, я слышал о них и жду их.

Будьте спокойны и счастливы, насколько это возможно. И не обижайтесь на меня. Мне тоже 70 лет, а семидесятилетним друг на друга обижаться нельзя. Нас осталось немного.

К. Паустовский.

27 ноября 1962 г. Москва

Дорогой Евгений Николаевич! Прочел сценарий о Лермонтове. Мне он понравился. Но, по совести говоря, моего в этом сценарии так мало, что он совершенно Ваш самостоятельный сценарий. Ваш и по драматургии, и по тексту, и по самой окраске всей вещи. Поэтому ставьте его смело именно от себя. Единственный эпизод мой — это сцены из «Разлива рек», но их немного, и они переформированы (нет цели игры в карты, смерти солдата и т. д.).

Если я соглашусь дать сценарию имя, то это будет просто нечестно. Работа Ваша, а имя — мое. Я же не свадебный генерал. Я совершенно искренне считаю, что сценарий так хорош, что его можно ставить спокойно, и будет сильная картина. Только не делайте Лермонтова чуть ли не декабристом. Здесь Вы пережали.

Всего Вам хорошего. Через час уезжаю в Париж.

К. Паустовский.

9 декабря 1962 г. Paris

Саммпр, дорогой, — мы так замотались в Париже, что только сейчас, ранним утром, есть время написать тебе несколько слов. Много приемов (по 2–3 в день).