Константин Паустовский - Том 9. Письма 1915-1968

Целую тебя и Галю крепко. Привет Проскурам. Ужасная все-таки история с тетей Верой. Маруся рассказывала.

Котик.

Катя целует. У нее сейчас урок — она обучает раскраске платьев.

2 сентября 1929 г. Москва

Крол, родной мой — послал тебе по телеграфу 65 руб. и боюсь, что мало. Сможешь ли ты на эти деньги уехать?

Я стосковался страшно — пишу даже рассказ о тебе и Димушке — бессюжетный, — там много солнца, моря и ребячества. Но если в Балаклаве хорошо и если тебе хотя бы немного жаль уезжать — оставайся еще на неделю-полторы (до 15-го). Уж очень тяжело в Москве, очень больно тащить тебя и Димушку сюда, — в грязь, в холод, в каменный мешок. У меня все время чувство тоски по тебе и радости за тебя, — наконец после стольких лет ты отдохнула. Поэтому обо мне не думай, и если тебе хорошо в Балаклаве — оставайся еще.

Я пишу, до сих пор купаюсь (вода уже ледяная), в общем, живу свободно и просто. Перемену в тебе и во мне я воспринял как перелом, который нам надо обязательно сберечь и закрепить.

Сделать это можно только одним путем — мне уйти только в писательство (бросить службу), тебе — в живопись. Поэтому я решил сентябрь и октябрь работать бешено, чтобы к ноябрю у меня была новая книга — «Коллекционер», и, кроме того, к ноябрю я соберу новую книгу рассказов (я подсчитывал — выйдет книжка листов в 6–7). Тогда я брошу РОСТу и, м. б., на месяц уеду зимой в Севастополь работать — там зимой работать чудесно. Только теперь я понял, какая, в сущности, сила у нас в руках (у меня, в частности) и как преступно я с ней до сих пор обращался. Вот, заяц! Я живу, как и всегда, в обстановке повышенного внимания ко мне, и это меня теперь уже тяготит (раньше занимало). Очевидно, Крол, я начал, хотя и поздно, умнеть

Познакомился с Кончаловским. Из-за последних писем я не тревожился, глупая. Как я могу тревожиться, когда тебе хорошо. Ты маленькая дурочка, такая же, как Дим. Твои письма такие радостные, что мне здесь, в Москве, от них становится весело. Случай с рыбаком (помнишь — который бросился в море) обошел всю Москву…

В моем рассказе, в конце, мальчик с мамой едет к отцу, в Москву и всю дорогу волнуется и пристает к маме, — хватит ли в паровозе дыма до Москвы? Я уже начинаю выдумывать за Дима.

Если решишь приезжать сейчас, то напиши, когда приедешь, каким поездом, я приеду на вокзал… Из-за меня не торопись. Если бы ты знала, как я рад, что наконец у тебя есть возможность жить у моря, без забот, без всяких скучных дум.

Целую. Кот.

Не очень крути головы рыбакам — они народ простодушный, еще кто-нибудь из них из-за тебя бросится в море.

Как хорошо, что Дим начал поправляться. Между прочим, в Москве с продуктами очень слабо: молока мало, нет яиц, масла, — только помидоры и консервы, Кооперативы стоят пустые.

1 августа 1930 г.

Крол, родной. Послал тебе сегодня открытку о том, что деньги в РОСТе получу только 2-го и сейчас же тебе вышлю. Вообще с деньгами в Москве туго, — раньше РОСТа никогда не задерживала платежей. Пришлю рублей 70.

С книгой дело плохо. «М. гв.» в последнюю минуту отказалась печатать книгу рассказов, а в Зифе ответ дадут только 10 августа. Сейчас идет реорганизация, — все издательства сливают в одно и работа в издательствах стоит. Поэтому надеяться на «Коллекционера» нельзя.

Завтра сдам конспект «Двух полуостровов», а через два-три дня соберу книгу очерков. (Из тех, что печатались в «30 днях».) Кроме того, напишу три-четыре очерка. Все это сделаю числа до 10-го, чтобы к отпуску быть с деньгами.

Теперь — насчет отпуска. Напиши, что ты думаешь. Я бы с радостью провел отпуск где-нибудь в Солотче, на воде, в лесах, ловил бы рыбу и очень бы отдохнул. Это одно. С другой стороны, если удастся заключить договор па «Два полуострова», то надо ехать в Керчь работать.

О Солотче я думаю еще и потому, что для поездки на юг надо много денег, т. к. там очень скверно с продовольствием. Все есть, но цепы выше московских. Напиши, что ты об этом думаешь. Меня в последнее время срединная Россия, наши реки, луга и леса, даже дожди привлекают гораздо больше, чем юг. Кроме того, в Солотче мы могли бы быть с Димом.

Оля готовит обеды. Это обходится дешевле, чем в столовых, и лучше. По вечерам, большей частью, пропадает, но возвращается не поздно — не позже 11–12. Все время помалкивает. Квартиру она прибрала, мне стирает все, что нужно.

Сейчас у меня ночует Гехт, — у него какое-то недоразумение с комнатой. Часто бывает Мрозовский, сегодня даже обедал.

Ты знаешь, после ангины у меня был (29-го) припадок тропической малярии. Я день пролежал. Оля вызвала врача. Врач говорит, что сейчас ангина очень часто возвращает малярию, но на один-два припадка. Пью хипу и чувствую себя хорошо. Очевидно, второго припадка не будет. Во время ангины и малярии у меня часто сидел Jla-бутин. Он мне очень помог. Он оказался очень деликатным и внимательным человеком — доставал мне лекарства и вообще очень со мной возился.

Как Димушка-мальчик? Меня очень волнует отсутствие писем. Не позволяй ему лазить по деревьям в саду. Я очень завидую тебе, что ты в Рязани. Здесь очень скверно.

Между прочим, отпуск я могу получить и раньше 15 — числа 12. 13 или 14 и позднее — все равно. Пиши — как лучше по-твоему.

Целую. Привет Павловым. Кот.

14 мая 1931 г. Саратов

11 ч. вечера.

Сижу на пристани, жду парохода на Астрахань. Навигация еще официально не началась, и пароходы ходят нерегулярно. Пароход должен быть через два часа.

Сегодня почти весь день провел на постройке завода комбайнов. Главный инженер 4 часа сам водил меня по заводу, прошли мы с ним верст 6. Очерк напишу на пароходе. С парохода напишу подробнее. Вот для Димушки песня здешних крючников: «Золотая наша рота тянет черта из болота, эх, дубинушка, ухнем» — и т. д.

Пиши в Астрахань до востребования. Целую.

16 мая 1931 г. Енотаевск (ниже Сталинграда)

Крол, вместе с этой открыткой высылаю спешной почтой очерк и инструкции. Завтра к полудню буду в Астрахани. Здесь уже начинается Азия — на пристанях появились калмыки в шапках, отороченных мехом. Все старики калмыки почему-то в очках. Волга разбилась на множество протоков, разлив и впечатление такое, что пароход идет по морю, лавируя между островами. Стало жарко, пебо со странным красноватым оттенком. Питаюсь неплохо, хотя до сих пор истратил только 15 руб. Самый крупный расход — хлеб. (Французская булка — 1 рубль.) Мне па день хватает. Целую тебя и Димушку. Кот.

Позвони К. и можешь с ним передать мне письмо в К-бугаз.

Открытки я начал нумеровать.

17 мая 1931 г. Астрахань

Крол, родной. Подходим к Астрахани. Вчера на закате шли дельтой Волги. Богатство красок здесь исключительное. Рыбачьи поселки тонут в зелени и в электрических огнях, пароход идет широкими протоками, как по каналам, проходят рыбачьи шхуны, доверху полные рыбой.