Валерий Осипов - Разрушение храма

— А твои папа с мамой? — улыбался Курганов. — Помогут малого на ноги поставить…

— Не смей так шутить, — отодвинулась жена. — Ну, в самом деле, для чего ты в эту Якутию тащишься? Как будто, кроме тебя, некому на эти алмазные месторождения поехать. Ведь ты уже три года подряд не больше десяти дней в месяц дома бываешь. А что толку?.. Ты просто дешево себя ценишь, настоящей цены себе не знаешь. Сейчас самая интересная работа — это зарубежная спортивная журналистика. Все время кто-то куда-то ездит — то футболисты, то хоккеисты, то фигуристы. Вон Димка — на одном курсе, кажется, с тобой учился, большими талантами не блистал, рядом с тобой его и видно не было, а смотри как устроился? Ведет себе репортажи по радио… Сегодня он в Италии, завтра в Испании, послезавтра в Греции…

— Я же давно тебе говорил, — холодно посмотрев на жену, буркнул Курганов, — спорт в журналистике меня не интересует…

— А собственная жена тебя интересует? Ты посмотри, какая у Вадькиной жены шуба? Норка или росомаха канадская… А у меня?

— А у тебя росомаха тамбовская…

— Все шутишь, а годы, между прочим, идут. Сколько мне еще осталось одеваться? Ну, десять, пятнадцать лет. А я по-настоящему, нормальной женской жизнью еще и жить-то не начинала. То разродиться от тебя никак не могла, то болела после родов… Подумать только — в шесть килограммов ему мужика родила, чуть сама не загнулась… Неужели тебе никогда не хочется как следует отблагодарить меня за сына, по-настоящему, по-мужски? Чтобы я была по-настоящему, по-бабьи, довольна и удовлетворена?

— Я же привозил тебе кофточки, перчатки, духи из Болгарии, из Румынии…

— Да не привозить мне надо мелочь всякую, а так сделать, чтобы мы пожили там несколько лет, сколько уж я тебе об этом говорю… Ведь я хочу одеться — красиво, модно, элегантно. Имею я как женщина право на это?.. Почему какие-то деревенские коровы приезжают из-за границы расфуфыренные, как миллионерши, а я в этой ерунде хожу?.. Разве я уродка? Бог, кажется, красотой не обидел, а муж оценить не может… Неужели тебе не хочется видеть меня одетой лучше всех? Ведь ты же любишь меня, правда?.. И возможности у тебя есть за границу поехать, и главный редактор к тебе хорошо относится… Ну хорошо, тогда, сразу после университета, не получилось. Дураки были, не могли с ребенком подождать, кинулись друг на друга как сумасшедшие. Ну, а теперь-то? Почему ты теперь ничего не делаешь, чтобы на работу за границу поехать? Зачем ты в эту проклятую Якутию летишь?.. Три месяца за рулем по Европе на какую-то богом забытую дыру променял. Странный ты все-таки человек, очень странный…

— Привезу тебе из Якутии соболью шубу и алмазное ожерелье, — защищался, посмеиваясь, Курганов.

— Эх, горе мое, — вздыхала жена, — ты хоть себя-то самого обратно привези, с руками и ногами.

Они простились у самолета, и, когда машина поднялась в воздух и Курганов увидел из иллюминатора сквозь облака знакомый и любимый пейзаж внизу — огромную, на многие десятки километров раскинувшуюся панораму земли, полей, лесов, пашен, озер, рек, городов и деревень, — привычные дорожные ощущения и мысли о предстоящей работе овладели им, и весь недавний разговор с женой забылся и провалился куда-то, словно его никогда и не было.

«Вот и ответ на вопрос — почему Он за десять дней разрушил все то, что складывалось у нас с ней четыре года, — думал Курганов, глядя в окно электрички. — Собственно говоря, Он ничего не разрушал. Все уже было давно разрушено изнутри. Здание нашей семьи внешне сохраняло целый вид, а внутри в нем давно уже сгнили все подпорки и балки. И первым кирпичом, который вывалился из нашего общего дома, был мой переход в «молодежку» из солидной, взрослой газеты, которая собиралась послать меня на работу за границу. Она, жена, наверное, и ребенка-то согласилась заводить после того, как узнала, что поедет вместе со мной в Африку. Но не получилось, отравление почек началось… А тут встречается ответственный работник «Интуриста», похож на Жана Маре, в перспективе — постоянная работа за границей… Стремление надолго попасть за границу и было ее единственной сколько-нибудь сильно выраженной страстью в те годы, в которые мы жили вместе. Даже после возвращения из Якутии, после выхода книги, она была против моего ухода из иностранного отдела, продолжая надеяться… Может быть, я и в Ливан поехал под ее влиянием? Отчасти да. Хотелось скорее написать вторую книгу.

И она все время, особенно по ночам постоянно повторяла тот самый разговор, который был у нас в машине, когда она провожала меня в Якутию. Так и родилась эта поездка в Ливан — в конце концов мне и самому захотелось после Якутии развеяться немного за границей. Мальчишкой, когда занимался спортом, ездил за кордон. Почему же теперь, когда стал взрослым и появились деньги, не позволить себе?.. Тем более и заграничный туризм стал очень модным способом проведения отпуска… Да и свадебного путешествия у нас с ней не было… Вот так и отправились мы с ней вдвоем в наше свадебное путешествие в Ливан. И вот что из этого получилось…»

Электричка остановилась. Курганов посмотрел в окно — Раменское, конечная остановка. Дальше поезд не пойдет — рейс окончен, маршрут завершен.

Курганов вышел на перрон. Было раннее, холодное утро. Надо было возвращаться в Москву.

Жизнь человеческая (как бы мы ни удивлялись этому) почти всегда меняется в лучшую сторону в одно мгновение: приходит день, сбегает с циферблата времени минута, и ваша звезда, погасшая когда-то над вами в далекую и горькую секунду вашей беды, вдруг снова зажигается над вашей головой, вдруг снова начинает медленно и неуверенно всходить над вашей жизнью (медленно и пока неуверенно, неярко), и теперь уже только от вас самого зависит яркость прохождения этой звезды удачи через зенит вашей судьбы — будет ли она, звезда удачи, светить вам сильно, ровно, долго и верно во все дни вашей жизни, так неожиданно отмеченной игрой случая, или же вы не сумеете оценить эту лукавую щедрость провидения, и ваша звезда, тщетно взывая к вашей энергии, к вашим желаниям, к вашему честолюбию, тускло протащится над вами и сползет за край ваших возможностей, закатится — на этот раз, может быть, навсегда.

Лето. Июль. Саяны.

Бетонная громада Красноярской ГЭС. Гигантский гребешок, которым как бы ведут по реке против течения. И стая портальных кранов, как аисты-великаны, рассматривающие копошащихся у основания плотины людей.

Я живу в Дивногорске — молодом городе строителей гидростанции. Город молод и чист, как янтарная смола на зеленых елях, среди которых стоят его пятиэтажные жилые дома — красные, желтые, синие. Они растут, эти дома, между елями на склонах Дивных гор быстро, как грибы, а выйдешь из любого подъезда и можешь сразу же собирать грибы — белые, рыжики, подосиновики, маслята. (В то лето грибов в Дивногорске — завались.)