Семен Гехт - Пароход идет в Яффу и обратно

Из протоколов допросов Гехта НКВД в 1944 году известно, что в семье было два старших брата, эмигрировавших в Канаду в 1905 году. О матери, рано умершей, Гехт не упоминает.

В 1922 году он публикует свои стихи на страницах газеты «Известия Одесского губкома», знакомится с Эдуардом Багрицким, Исааком Бабелем и начинает новую жизнь — поэта, журналиста и писателя. Становление его произошло под сильным влиянием Бабеля и Багрицкого, Гехт был членом литературного одесского кружка «Потоки Октября», душой которого был Багрицкий.

В 1923-м Семен Гехт и Сергей Бондарин отправляются завоевывать Москву. У друзей рекомендательные записки от Бабеля к Владимиру Нарбуту: «Вот два бесшабашных парня. Я их люблю, поэтому и пишу им рекомендацию. Они нищи до крайности. Думаю, что могут сгодиться на что-нибудь» и Михаилу Кольцову: «Их актив: юношеская продерзость и талант, который некоторыми оспаривается. В пассиве у них то же, что в активе. Им, как и пролетариату, нечего терять. Завоевать же они хотят прожиточный минимум».

Гехт активно включается в московскую журналистскую жизнь: «Я успел уже поругаться с двумя редакциями, теперь я имею дело с другими тремя редакциями — Москва — провинция большая и жить в ней весьма забавно», — из письма 1923 года. Он активно печатался в журналах «Огонек», «Тридцать дней», «Красная новь», в газетах.

Одна из ведущих тем его очерков, книг и повестей — жизнь еврейского местечка во время революции. Гехта называли учеником и последователем Бабеля, но он следовал не многоцветью «Одесских рассказов», а трагедии «Конармии».

Среди первых очерков, опубликованных в «Огоньке», «О бандитах, умерщвленных и сиротах» (о выставке, рассказывающей о погромах во время Гражданской войны) и «Еврейская беднота на Подолии»:

«В городе Хмельнике мужчины ходят в длинных капотах из польского шелка, женщины носят пестрые кашемировые шали и дети волочатся в люстриновых пиджаках. В городе Хмельнике — шесть дней горестный труд, ожесточенная торговля плюс легкое надувательство, ибо — не обманешь, не продашь. Но приходит суббота и тогда…

И тогда поцелованные Шахиной [35] Шхина — присутствие Бога в мире. хозяева топчут размякшую глину, подвернув лапсердаки и тихо напевая под нос. Ах, эта заунывная и вьющаяся жгутом мелодия! Городской человек слышал ее в Мариинском и Большом театрах. (Сен-Санс — „Самсон и Далила“, Серов — „Юдифь“). Это мелодия „голуса“ [36] Галут (голус), «изгнание» ( ивр. ) — эпоха рассеяния евреев после разрушения Второго храма в 70 г. н. э. , угнетения и изгнания. Недаром так похожа она на бессарабскую дойну, бурлацкие песни Поволжья и хоры украинских дивчат. <���…>

На Подолии девушки круглые и ядреные. На Подолии девочек рожают больше, чем мальчиков. Стало быть, в мужчинах нужда, стало быть, мужчины на вес золота. Приезжай оборванцем — откормят до третьего подбородка, оденут в польский шелк, обуют в английские сапоги, только женись. А за женой — фруктовый сад, огород, кирпичная изба с каменным крылечком и крышей из дранки.

Думаете — старые девы? Отнюдь. Девятнадцатилетняя девушка считается в местечке перезрелой, если же ей двадцать два года — заведомо стара. А к жениху надо присматриваться и быть осторожной. Сколько жуликов наезжало из больших городов юга, вступали в брак и исчезали с деньгами!»

О судьбе евреев в годы Гражданской войны — повести «Человек, который забыл свою жизнь» (1927), «Сын сапожника» (1931).

Гехт переводит с идиша — его переводы вошли в двухтомник «Избранных сочинений» Шолом-Алейхема под редакцией Исаака Бабеля, изданный «ЗиФ» в 1925–1926 году. В 1926 году то же издательство выпустило отдельными книгами в переводе Гехта рассказы Шолом-Алейхема «Заколдованный портной» и «Шестьдесят шесть».

1925 год особо значим в жизни Гехта. Выходит первая книга, точнее, две сразу: в библиотечке крестьянского журнала «Сеятель правды» — «Круговая порука (тюремная запись)», а в библиотеке журнала «Огонек» — «Рассказы» (в нее вошли «Марафет», «Гай-Макан», «Простой рассказ о мертвецах», «Абрикосовый самогон»),

В том же году Гехт женился на Вере Михайловне Синяковой (1896–1973). Семейство Синяковых (сестры Мария, Надежда, Вера, Ксения [Оксана], Зинаида) сыграло значительную роль в истории российского футуризма. Ксения Синякова была женой Николая Асеева, и позднее это знакомство сыграло значительную роль в создании «аравийского романа» Гехта.

До середины 1930-х годов Гехт писал в основном о еврейской бедноте, погромах времен революции, о еврейских колхозах, евреях — инженерах и строителях. Все понятно и просто: плохая жизнь до революции, трудное, но светлое настоящее и впереди — прекрасное будущее. Но при этом он был не бездумным советским писателем, а чувствующим, беспокойным, сомневающимся человеком, искренне пытавшимся бороться с ложью, трусостью и равнодушием общества.

Первое известное упоминание повести «Пароход идет в Яффу и обратно» в письме Сергею Бондарину в мае 1930-го: «…Написал кое-какие вещицы, которые очень хотел бы тебе почитать. Они как бы заветные. Печатать их не буду — вряд ли возможно. Летом соберусь и закончу свой аравийский роман. Он наполовину написан. Меня что-то не тянет к нему».

Книга вышла только в 1936 году тиражом 10 тысяч и особого внимания не привлекла. Критика молчала, единственный отзыв есть в записных книжках Ильи Ильфа, он достаточно резкий: «…Палестинские пальмы имеют мохнатые ветви. Я таких не видел ни в Батуме, ни в Калифорнии. „Обильные косы“. „Маджестик“, новый французский пароход, пришел в Яффу. А он английский, не новый, и в Яффу не ходит».

О мохнатости палестинских пальм можно и поспорить, но удивляет другое: как человек, ни разу не побывавший за границей, мог так точно описать реалии политической жизни, быт переселенцев, историю постройки Тель-Авива?

Уже упоминалась особенность Гехта-писателя — вставлять почти в каждое произведение детали своей биографии. И здесь речь идет о мальчишках из казенного еврейского училища, в котором он учился. Двое из них — Гордон и Гублер — оказываются в Палестине, затем они вернутся в Советский Союз и отправятся в Биробиджан.

История более чем реальная, в фондах Общества земельного устройства трудящихся евреев (ОЗЕТ), действовавшего в 1925–1938 годах, сохранились письма о реэмиграции нескольких групп из Палестины в Биробиджан. Но поразительно другое — подробное описание жизни подмандатной Палестины. Откуда мог знать об этом Гехт? Кто ему рассказал?

Можно выдвинуть предположение: Вера, жена Гехта, свояченица Николая Асеева, была близко знакома с Маяковским, Гехт бывал у Маяковского и Лили Брик и там мог познакомиться с Яковом Блюмкиным, фигурой мрачной и загадочной, — убийцей германского посла фон Мирбаха, чекистом, разведчиком, дружившим с Сергеем Есениным, Владимиром Маяковским, упоминавшимся в стихах Николая Гумилева.