Александр Аронов - Пассажир без билета [об артисте цирка Л. Осинском]

«Действительно, как из камня. Одни хрящи. Не сбрехал Миша. Может, и насчет борьбы они с отцом правы?..»

— Ты чего? — удивился Дойнов.

— С ушей мыло снял, — сказал довольный своей находчивостью Левка и спросил, осмелев:

— Это у вас крестик золотой?

— Ясное дело, золотой.

— Значит, вы в бога веруете?

— Кто же не верит в бога? Одни чмуры. Я еще и ладанку ношу А ты неверующий?

— Неверующий.

— Ну и охламон, выходит.

После бани Дойнов торжественно вручил ребятам заветные матроски.

— Как харуимы вы у меня. Как куклята!

— Ну, мы пошли в детдом. Наших навестить.

— Дело! Стой, куда без шляпы-то? Спятил?

— Не надо шляпы...

— Как так не надо? — мгновенно рассвирепел Дойнов. — Чмур упрямый! Что такое шляпа, я тебе объяснял? Повтори!

— Символ артиста, — робко пролепетал Левка.

— Ну вот то-то. Чтобы по улице без шляпы ходить не смел. Только в комнатах разрешаю сымать. Подложи газетины и дуй.

Было ужасно стыдно идти в шляпе. Левке казалось, что вся улица смотрит на него. Мимо пробежали трое мальчишек.

— Велипут! Цилиндра! — закричали они.

Левка снял шляпу, понес ее в руке.

В детдоме старенькие матроски с якорями вызвали восторг. Ребята ходили за Сабиной и Левкой толпами, щупали материал.

— Вот повезло вам, — с завистью говорили они, — А шамовка хорошая?

— Мировая! Не то что в детдоме.

— А Дойнов вас не калечит?

— Что вы. Сказали тоже. Он совсем как родной!

Тем же вечером Дойнов случайно встретил Лёвку на улице со шляпой в руках.

— Я что тебе сказал, упрямый чмур? Будешь слушаться пли нет?

Залепив Левке увесистую оплеуху, Дойнов по самые уши нахлобучил на него шляпу.

Как-то к Левке и Сабине пришел в гости Миша. Из комнаты хозяйки доносился равномерный стук швейной машинки.

В клетках распевали канарейки. Пахло сиренью. Пышные ветви заглядывали прямо в раскрытые низенькие окна. Вечернее солнце ударяло в зеркало, и на обоях дрожал большой зайчик. Сабина отдыхала, лежа на диване, Левка — у стола на вытертом коврике для выступлений. Миша сидел рядом на табурете.

— Есть такая казнь, — рассказывал Левка Мише. — Наклоняют деревья, привязывают к макушкам за ноги человека и отпускают... Вот и мне так же больно, когда шпагат делаю... А когда Донец мять начинает — еще больней...

— Больше сил нет, — вздохнула Сабина. — Шпагат мне дается легко. А вот когда стою на руках, тошнит и запястья болят... А уж сколько времени репетируем...

— А я на любые муки согласен, лишь бы в клоуны взяли, — вздохнул Миша.

— Это тебе так кажется, — сказала Сабина. — Ни рукой, ни ногой не пошевелить... Верно Донец говорит, слабенькая я... И температура тридцать восемь и два.

—- И у меня повышенная, — сказал Левка. — Это просто крепатура.

— Что за «крепатура»? — спросил Миша.

— Перетренировались. С непривычки. Большая нагрузка на мышцы.

— Так ведь круглые сутки ломаемся, — сказала Сабина. — И с Донцом и без него...

— Пошли ко мне, бедолаги... Костюмы будем мерить, — позвала хозяйка.

— Готовы? Ур-р-р-а!

С трудом передвигаясь, ребята отправились вслед за хозяйкой. Костюмы получились убогие, безвкусные, по ребята этого не заметили. Левка очень понравился себе — в шароварах из марли с синим поясом и в красных матерчатых тапочках. На голове пестрый платок.

— Совсем как разбойник из сказки про Али-Бабу! — воскликнул Миша Кац. — А ты, Сабинка, похожа на Золушку, когда она уже принцесса. Только юбочка малость коротковата.

В комнату вошел радостный Дойнов с портфелем в руках и объявил:

— Все! Скоро можем отплывать! Вот документы на испытательный срок, вот бумаги на право работать. Поедем по селам, по местечкам, по городишкам. Лафа! Житуха, как у птахов разных! Лети на все четыре стороны! Отсюдова на юг махнем — в Кисловодск, а может, в Тбилиси. Но это все потом. А пока разведку боем провернем. Вокруг Уральска помотаемся пару месяцев. Все от вас зависит. Выдержите испытательный срок — артистами станете, нет — будете в макаках весь век ходить! Сдрейфили? Нет? Молодцы! А сейчас, хозяюшка и пацанчик, садитесь — поглядим на артистов. Ну-ка, Левка, ложи коврик и весь номер с начала до конца!

Левка налил из графина воды, поставил стакан себе на лоб.

— Продажу! Сразу же давай продажу! Как я учил! — крикнул Дойнов. — Комплимент выдавай!

Левка развел руки в стороны, медленно повернулся налево, потом направо.

— Жми дальше!

Продолжая держать стакан с водой на лбу, Левка плавно опустился на коврик, лег на спину, балансируя стаканом, поднял ноги до головы, согнул их, зажал коленями стакан и коленями же поставил его на пол за своей головой, перевернулся, встал, раскланялся, расставив в стороны руки.

— Улыбайся! Улыбайся! Что за комплимент без улыбки?

Левка улыбнулся,

— Нет, это у тебя «собачья улыбка» выходит: одни губы улыбаются, а глаза плачут. Глазами улыбайся! Всем мордоворотом! Так. Уже лучше. Теперь в обратном порядке всю комбинацию. Алле!

Дойнов бросил на пол веточку сирени. Левка встал к ней спиной и, медленно прогибая тело назад, вспотев от сильного напряжения, с трудом ухватил цветок зубами, но неудачно. Он выпал.

— Сызнова! — закричал Дойнов. — Настоящий артист будет повторять трюк, пока не получится.

Левка никак не мог ухватить сирень зубами. Ее запах дурманил, кружилась голова.

— Сызнова! Сызнова! — кричал Дойнов до тех пор, пока Левка не выполнил трюка. — Отдохни минутку и валяй стоечку на локтях! Молодец! Теперь шпагат!

Левка медлил.

— Шпагат, чучело! Не бойсь! Сейчас больно будет, зато потом мне спасибо скажешь. Ну, садись!

Левка сжал зубы, заранее предчувствуя знакомую боль, медленно расставил ноги, опустился... и улыбнулся.

— Ты чего?

— Не так больно уже. Не так больно!

— А я что говорил, чмур? Кончается крепатура!

Сабине тоже на этот раз было не так больно.

Отрепетировав, Дойнов собрался отдохнуть.

— Можно нам с ребятами пойти в детдом? — спросил его Миша.

— Нет! — ответил Дойнов. — Сегодня никаких детдомов! И завтра! Сейчас надо разминаться и разминаться до бесчувствия. Вот будем уезжать, сходят попрощаются.

— А когда вы уезжаете? — спросил Миша Кац.

— Скоро уже. Совсем на днях!,

Вечером в комнате собрались все участники программы: Дойнов, жонглеры Валерия и Павел Абашкины, баянист Панич, Левка и Сабина.

— Маршрут у нас такой, — объяснял Дойнов. — Поедем по станицам, колхозам, по райцентрам через Лбищенск до Каспийского моря, до Гурьева. Оттуда назад в Уральск.