Геннадий Семенихин - Взлет против ветра

Аркадий очнулся от мелодичных ударов. Били часы на городской ратуше, а где-то в противоположной стороне, по-видимому в расположении штаба авиации, звонко пела труба. Ее молодой, задорный зов удивительно гармонировал с медленными ударами древних часов. Потом Аркадий услышал легкий знакомый скрип: это его друг Андрей Беломестнов, перекинув за плечи эспандер, безжалостно растягивал его руками, выполняя свою утреннюю боксерскую зарядку.

— Черт побери! — не оборачиваясь, приветствовал тот пробуждение своего товарища. — Пока патриции нежатся в постелях, гладиаторы готовятся к боям. Понятно, отчего пала Римская империя.

— А она пала оттого, что ее защищали такие боксеры, как ты, — потянулся Баталов. Свесив ноги с постели, он смотрел на широкую спину друга, коричневую от загара. «Ох уж этот бокс, — подумал он. — Узнает отец, немедленно поднимет скандал. Кому-кому, а летчику-истребителю бокс категорически противопоказан. А Андрюшка только к нему и прилип. Я бы сжег все газеты, где напечатаны заметки о его победах на ринге».

…Андрей завершил зарядку, положил в свою новую клетчатую спортивную сумку эспандер, шумно дыша, объявил:

— Теперь переходим к водным процедурам, дружище. Это куда?

— По-моему, вниз по винтовой лестнице надо протопать.

— Давай потише, а то батю твоего разбудим, — предостерег Беломестнов.

— Батю вы, несчастные сони, не разбудите, — сказал появившийся в дверях Староконь, весь свеженький, чисто выбритый, облаченный в новый отглаженный костюм со сверкающими погонами. — Антоша зараз в воздухе, сюда возвращается. Скорее приводите себя в порядок, да в столовку вас поведу. В одиннадцать ноль-ноль вам приказано в приемной дожидаться. Собирайтесь. Жду вас во дворике. — И тяжелые сапоги адъютанта, удаляясь, простучали по ступенькам.

Друзья переглянулись, на щеках у Беломестнова обозначились ямочки.

— Совсем как призрак. Был и не был. — Минутами позже, растирая свое тело в ванной мохнатым полотенцем, он проговорил: — Послушай, Аркадий, еще вчера хотел у тебя спросить: почему этот Староконь так фамильярно обращается с твоим отцом? «Антоша», «ты», без уставного «товарищ генерал». Ведь все-таки майор и генерал-полковник — есть маленькая разница, как я думаю.

Аркадий выключил электробритву и покачал головой:

— Это особая статья, Андрюша. В сорок первом под Вязьмой отец пришел из боя на подбитом зенитками «ильюшине». На посадке машина загорелась. Вот-вот должны были взорваться баки. Люди к ней бросились и в первый момент в нерешительности остановились. А Староконь в самый огонь кинулся и вытащил его из кабины. С тех пор они всегда вместе. А после того как у Староконя семью в оккупации фашисты расстреляли, отец к нему и вовсе, как к родному, привязался. А меня дядя Тарас вместо няньки растил. И адъютантом успевал работать, и нянькой!

— Во-от как! — не сразу отозвался Беломестнов. — Ну и батя же у тебя! У него вся жизнь из героических историй.

— Не знаю, — вздохнул Аркадий. — Ты чего-то сегодня с утра высокопарно выражаешься.

Андрей сделал стойку и стал привычными движениями молотить воздух.

— Высокопарно! — вскричал он. — Да какая же тут, к черту, высокопарность! Я лишь констатирую, какими героями были наши отцы. Разве нам дотянуться до них в нынешней размеренной аэродромной жизни?

— Давай поторопимся, — напомнил Аркадий.

Староконь медленно, заложив руки за спину, прохаживался по асфальтированной дорожке от балкона до решетчатой калитки и назад. На появившихся лейтенантов посмотрел критически, но тотчас же улыбнулся:

— Добре, хлопчики! Орлятами смотрите. Какие, право, молодые да свеженькие. Эх, где мои двадцать пять!

— Не прибедняйтесь, дядя Тарас, — повел бровями Аркадий, — вы сейчас еще иному двадцатипятилетнему фору дадите по всем статьям.

Староконь закряхтел и не ответил на шутку.

У пестрого шлагбаума, преграждающего путь в гарнизон, позевывая, топтался высокий черноволосый лейтенант с косо подбритыми височками и чуть горбатым носом. Небольшие усики над верхней тонкой губой оживляли его лицо с яркими черными глазами, У ног стоял клетчатый чемодан. К удивлению адъютанта, Аркадий и Беломестнов бросились к нему, как к родному.

— Серго, дружище, ты каким самолетом? Вечерним?

— Вечерним, — подтвердил лейтенант.

— А в гарнизон когда добрался?

— Уже после одиннадцати вечера.

Спохватившись, Аркадий сказал Староконю:

— Тарас Игнатьевич, это тоже наш. Третий по счету курсант-выпускник, назначенный к нам.

— Лейтенант Маджари, — представился офицер.

Староконь пожал ему руку.

— Жалко, что на наш торжественный ужин не попали.

— Он у нас застенчивый, товарищ майор, — съязвил Беломестнов. — Постеснялся в такое позднее время.

— Ну что же, — пропустив его слова мимо ушей, сказал адъютант. — Вы тут побалакайте, а я зараз пойду пропуска вам оформлю. — И Староконь скрылся за дверью проходной.

— Кто это? — поинтересовался Серго, пожимая своим однокашникам руки.

— Адъютант командующего, — ответил Андрей. — Приехал бы вчера пораньше, мы тебя за торжественным ужином и самому бы командующему представили.

— Скажи какая жалость, — вздохнул Серго, — значит, мой стакан цинандали остался нетронутым? Вот так мне и везет как утопленнику. Однако мой дедушка Шалико всегда полагал примерно так: не надо говорить о том, что прошло. Надо говорить о том, что будет.

Аркадий примирительно взял его за локоть.

— Ну ладно, ладно, Серго. Твой дедушка — великий мудрец. Но, если признаться по совести, нам было неловко, что ты остался в одиночестве. Как провел вчерашний день?

— Ты хочешь сказать — ночь, — поправил Серго. — Чудесно выспался в комендантской гостинице.

Из проходной с белыми листками в руке вышел Староконь, строго сказал:

— Вот пропуска. Разбирайте их, хлопчики, и в кабинет генерала.

Уже немолодой, заметно располневший подполковник в расстегнутой желтой курточке-безрукавке потянулся пухлой в веснушках рукой к телефонной трубке и рассеянно ответил звонившему:

— Клепиков слушает. — Он был очень занят. На огромной поверхности письменного стола навалом лежали летные книжки, графики учета боевой подготовки, плановая таблица полетов на завтра, которую он ожесточенно обсуждал с придвинувшимися к столу начальником штаба полка, лысоватым коренастым подполковником, замполитом Болотовым, спокойным белокурым майором.

— Командир, — говорил Болотов негромко и увещевающе, — лейтенанту Петушкову не надо планировать высотный полет. Рановато еще. Он нам на инспекции всю обедню испортит.

— А я запланирую, — резко возражал Клепиков, одновременно прислушиваясь к потрескиваниям в телефонной трубке. — Это как раз тот случай, когда надобно рисковать. Довольно быть няньками. Смелость города берет!