Геннадий Семенихин - Взлет против ветра

— Это в тех случаях, когда она опирается на здравый смысл, Иван Михалыч, — тихим голосом заметил Болотов.

На полном, упитанном лице Клепикова с правильным носом и мягким подбородком выделялись очень живые, подвижные голубые глаза. Сейчас они так и брызнули смехом.

— Вот как! — воскликнул Клепиков. — Стало быть, мой замполит полагает, что у командира полка отсутствует в поступках здравый смысл?

— Да нет, Иван Михалыч, — спокойно отмахнулся Болотов. — Я имел в виду не вас, а лейтенанта Петушкова. Не вы же, а он будет летать.

— Да, да! — крикнул в эту минуту командир полка в телефон. — Клепиков слушает. Слушаю вас, товарищ командующий. — Он молчал в течение двух-трех минут, и замполит с начальником штаба по сбежавшему с его лица выражению веселости поняли, что речь идет о чем-то серьезном.

— Хорошо, товарищ командующий, — сказал наконец Клепиков, — Все будет исполнено. Когда, говорите, выехали? Встретим как подобает, товарищ командующий. Без фейерверка и в рамках устава. И плюс максимум внимательности, товарищ командующий. До свидания, товарищ командующий. — Он положил белую трубку на рычаг и озабоченно покачал головой, как человек, на которого неожиданно свалилась огромная тяжесть.

— Что случилось, Иван Михалыч? — обеспокоенно спросил начальник штаба.

Голубые глаза Клепикова подернулись холодной, насмешливой дымкой.

— Случилось, начальник штаба, — ответил он плачущим голосом. — И за что только мне, грешному, такой подарок? У нас сколько в полку этих желторотиков, летчиков третьего класса, осталось?

— Один лейтенант Петушков, о судьбе которого мы и развели здесь дебаты, — за начальника штаба ответил замполит Болотов,

— Так вот теперь их будет не один, а четыре, — выпалил Клепиков.

— Почему? — в один голос спросили майор и подполковник.

— А потому, что через пятнадцать минут сюда прибудут еще трое лейтенантов. Их сам командующий служить в наш полк направляет. Какой-то лейтенант с грузинской фамилией, сын командующего лейтенант Баталов и сын бывшего друга командующего, тоже лейтенант. Видите, какое созвездие! — Клепиков схватился за виски и волчком завертелся на стуле. — Да за что же беда на мою голову свалилась такая? Только что освободились от четырех слабаков-лейтенантов, полк на первое место в Группе вывели, и вот на тебе. Опять с азов начинай.

Клепиков не успел договорить, потому что в кабинет без стука вошел дежурный по полку, коротко доложил:

— Товарищ подполковник, в приемной три лейтенанта и адъютант командующего майор Староконь.

— Зовите их, — вздохнув, пригласил Клепиков и схватился за грудь, желая показать, что у него заныло под ложечкой.

Первым порог кабинета перешагнул Староконь, за ним гуськом двигались лейтенанты: высокий Маджари, сутуловатый Андрей Беломестнов и крепкий Баталов. Клепиков был настоящим актером. По подсчету летчиков полка, у него в арсенале было шесть видов улыбок на все случаи жизни. Первая для старших начальников: широкая, но не всегда откровенная, именовавшаяся: «Смотрите, я все сейчас выполню». Вторая для близких друзей: самая искренняя, молодившая полное лицо, словно хотел он сказать: «Я весь ваш от дна до покрышки!» Третья — для отличившихся летчиков, одна — свирепая, для тех, кому он намеревался устроить разгон, одна — беззаботно-тщеславная, когда он начинал рассказывать какую-нибудь авиационную историю, заранее зная, что она всем понравится и слушатели про себя скажут: «Ай, какой остроумный наш Клепиков», и шестая, робкая и виноватая, когда, в чем-то схитрив, он оправдывается перед своею тучной, грозной супругой, будто желая молвить: «Понимаешь, дорогая, я этого не хотел, все это как-то произошло помимо моей воли». Самые дошлые однополчане говорили, будто была у него еще и седьмая улыбка, милая и робкая, которую он адресовал самым стройным и красивым полковым дамам, но, что поделаешь, знали об этой улыбке далеко не все. Клепиков тем и отличался, что умел быстро перевоплощаться и заменять одну улыбку другой. Стоило лишь Ста-роконю с порога хрипловатым голосом прокричать: «Первому асу наших ВВС горячий привет! Здравствуй, Иван Михалыч!», как с лица Клепикова мгновенно было смыто улыбкой номер два недавнее свирепое выражение, он широко распростер руки и пошел навстречу Староконю с таким видом, будто хотел его обнять, и пропел звучным своим баритоном:

— Здравствуй, Тарас Игнатьевич, здравствуй, мудрый помощник главного нашего хозяина! Молодняк в мой полчок доставил? Хорошо, очень хорошо. Я ведь мудрые слова из довоенной песни Лебедева-Кумача превосходно помню: «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет». — Клепиков сбросил с себя желтую курточку, словно ему стало жарко, и поочередно потряс за руки лейтенантов. — Орлы! — воскликнул он через минуту с сияющими глазами и третьей улыбкой, предназначавшейся для самых отличившихся летчиков. — С такими орлами наш полк завоюет и не такие рубежи в боевой подготовке!

Староконь недовольно закряхтел и с неожиданной суховатостью в голосе спросил командира полка:

— Лозунги бросаешь, Михалыч? Шуткуешь?

— Какие лозунги, какие шутки! — вскричал Клепиков. — Ты на ребят оглянись, майор Староконь. Орлами смотрят. Сделаем из таких настоящих истребителей. Как ваша фамилия, лейтенант?

— Маджари, товарищ подполковник. Лейтенант Маджари.

Клепиков, не переставая улыбаться, сделал шаг назад.

— Гмм… если мне не изменяет память, маджари по-грузински — молодое вино?

— У вас молодая память, товарищ подполковник, — обрадованно подтвердил Серго, — откуда знаете?

— В Батуми когда-то отдыхал. Бывали в Батуми?

— Еще бы, товарищ подполковник. Какой грузин не знает Батуми?! Зеленый мыс, приморский парк, отличные хачапури, знаменитая турецкая кофейня в порту, где к чашечке кофе подается стакан ледяной воды.

Клепиков дружески потрепал лейтенанта по плечу.

— Молодец! Будешь бурлить, как молодое вино, хорошим летчиком станешь. Не подумайте, замполит, что я его к алкоголизму призываю. «Витязь в тигровой шкуре» читали?

— Конечно.

— Приведите одну цитату.

— Что, что? — замешкался Маджари.

— Цитату, говорю, — перестав улыбаться, повторил Клепиков. — Летчик-истребитель всегда должен быть находчивым.

— Извольте! — прокричал обрадованно Маджари. — «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».

Начальник штаба и замполит Болотов покатились со смеху.

— Иван Михалыч, — сказал замполит. — А ведь это он про нас. Когда летчики в воздухе, а мы на земле, точь-в-точь так и происходит.

Голубые глаза командира полка вновь обласкали подчиненного. Клепиков с улыбкой номер два легонько двинул Серго в грудь и, глядя на Андрея, спросил: