Борис Шустров - Белые кони
- Название:Белые кони
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Современник
- Год:1984
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Шустров - Белые кони краткое содержание
Белые кони - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
А поезд уже заскрипел, дернулся, медленно поплыли вагоны, и Сима, оторвавшись от столба, от маленьких рук жены, прыгнул на подножку. Он долго махал рукой, смутно различая жену, все еще стоявшую у столба, так долго, что кондукторша сказала:
— Размахался… Махать-то некому.
— Извините, — сказал Сима и направился в свое купе.
Вежливо сторонясь пассажиров, он шел по проходу. В груди у него было просторно и пусто и где-то там, в огромной пустоте, боязливо билось маленькое сердце. Все вокруг него, — белые занавески на черных окнах, слабо горящие плафоны, круглые номера на дверях, люди — казалось ему ненастоящим, невзаправдашним, да и сам себе он казался другим, не таким, как всего два часа назад, сильным и жизнерадостным, он казался себе слабым и хрупким. Два часа назад он получил телеграмму о смерти отца.
В купе сидел мужчина. Он курил и смотрел в окно, за которым летели частые фонари. На тихое приветствие Симы он не ответил, даже не обернулся. Сима осторожно поставил чемодан на пол и присел. Ему захотелось сказать что-нибудь доброе соседу, но он не придумал ничего лучшего, кроме просьбы прикурить. Мужчина повернулся, чиркнул зажигалкой и снова стал смотреть в окно, думать о чем-то своем, совершенно забыв, что несколько секунд назад он дал прикурить человеку. И Симе подумалось, что у соседа тоже какая-то беда, горе какое-то, ему тяжело, хочется побыть одному, а тут он, Сима, с глупейшей просьбой прикурить, и Сима, сделав две глубокие затяжки, незаметно вышел.
Он прошел в тамбур и там увидел двух веселых парней. Один из них, круглолицый и добродушный, сразу набросился на Симу.
— Он не верит! А я говорю — у нас этих рыжиков — хоть лопатой греби! Ма-аленькие… Одни шляпки торчат. По всей поскотине. Не верит! А закусон какой? Вечером посолил, утром — пожалуйста. Рубай! Так и хрупают. Хруп-хруп…
Сима ничего не сказал и пошел в другой вагон. Но там тоже было шумно, и он двинулся дальше, миновал два общих, в которых стоял устойчивый запах пота и каменного угля, плацкартный и очутился в вагоне-ресторане. Он сел за столик, поближе к двум солдатикам, и заказал вина. Солдаты громко разговаривали, смеялись, и на их лицах, в их глазах ясно читалось то единственное состояние раскованности и новизны, какое бывает только у демобилизованных.
— Ребята, — обратился к солдатам Сима. — Можно к вам?
— Дав-вай!
Сима взял вино и пересел.
— Дембель? — спросил он.
— Точно. Служил?
— Служил.
— Где?
— В Ленинграде.
— А мы в Германии.
Солдаты ничего не скрывали от Симы. Один из них рассказал, что едет в Сыктывкар к родной сестре, в общем-то он мог бы и не ехать туда, но он никак не может понять, почему Зинка, его невеста, вышла замуж, как она, зараза, могла это сделать, вот что интересно. Прислала письмо, мол, ошиблась, люблю, мол, и все такое, но куда она, гадина, смотрела раньше? Вот почему он едет в Сыктывкар. А так, если бы не Зинка, рванул бы он куда-нибудь в Сибирь, на ударную комсомольскую. Сеструху тоже надо повидать. Одна она у него. Как Зинка могла спать с другим? Вот что интересно.
Второй солдат рассказал, что его ждут не дождутся отец с матерью и работники местной газеты. Он раньше работал внештатным корреспондентом, и один из его очерков удостоился премии в областном масштабе, что главный редактор написал ему теплое письмо и что он хочет стать писателем.
— Вы случайно не пишете? — спросил он.
— Нет.
— А то бывает. Вдруг коллега!
— Ребята, давайте выпьем за моего отца. Я еду на его похороны, — сказал Сима.
Солдаты сразу посерьезнели и молча выпили.
— А я не помню ни отца, ни матери, — сказал первый солдат. — Меня воспитала сеструха.
Мать, все в черном, в низко надвинутом на глаза платке, лежала на диване. Увидев Симу, она даже не привстала. По белому, словно стеклянному, лицу привычно покатились слезы. Зашла бабушка и спросила:
— Внучок, может, поешь?
У бабушки были прозрачные, какие-то просветленные глаза, словно и не пришло в дом горе: ей было далеко за восемьдесят, она давно приготовилась к смерти и ничего не боялась.
— Ну, вот, — потерянно сказала мать. — Нету больше нашего папки… Ты Вовку поддержи. Не знаю, что с ним и делать.
— Где он?
— На экзамен ушел. На аттестат сдает. Ты-то как?
— Хорошо.
— Пишешь редко. Отец в последнее время десять раз на дню ящиком брякал. Все тебя ждал. Да внучонка. Сашеньку. Ведь сулился приехать…
— Не дали отпуска. Работа.
— Господи, — вздохнула мать, поднялась, уронила руки в черный подол платья. — Господи, господи…
— Как случилось-то?
— Да как? Сердце у него отказало. Инфаркт. Присел, говорят, около машины, охнул и повалился.
— На работе умер?
— На работе. Знатье бы, дак не разрешила ему робить. Не жаловался он никогда. Прижмет, бывало, сердце, постоит он немного, переможется — и опять ничего. Шибко его, дитятко, обидели на заводе-то.
— Что такое?
— Ведь всю жизнь главным механиком проработал, а как подошла пенсия — его в слесаря! Не обидно ли? И не работать нельзя. Пенсия шестьдесят рубликов. Проживи-ко… Вовка жених стал. Одеть-обуть надо, да все по-модному. А пуще всего обидело его другое. — Мать снова вздохнула и поправила волосы, выбившиеся из-под платка. — Как сняли с механиков, на другой же день приказ по заводу: назначить главным Петруху Шарыпина, пропойцу, прости господи меня грешную, а механиком Серегу Зимина. Ну, этот мужик ничего. Соображает. А Петруха-то пентюх пентюхом, а его, ну-ка, в главные! Отец получал девяносто рублей, а Петрухе сто сорок бухнули! Каково отцу-то? Тридцать пять лет на одном месте проработать — и на́ тебе! Экое неуважение. Ладно. Смолчал Николай Васильевич. Посидел немного, вон хлевок сделал, в тополях стоит, с месячишко, поди, и посидел-то всего, сходил как-то на завод, явился хмурый, не ест, не пьет, и слова из него не выдавишь. Я уж приставать стала. «Чего, — спрашиваю, — сделалось-то?» — «Ухайдокали, — отвечает, — все машины. Сердце кровью обливается». На следующий день не выдержал, нанялся в слесаря. А и правда. Народ-то говорит: «Был главным Николай Васильевич, все было хорошо, а теперь кругом начальники бегают и толку нет». Ведь он, Сима, один всю работу на себе волок. Директор при нем и горя не знал. И вот экое неуважение… Ему предлагали хорошие должности, спокойные. Нет. Не пошел. В слесаря подался…
В сенях скрипнула дверь. Мать встала и вытерла лицо платком.
— Вовка, — сказала она. — Вчера забрался на сараюшку и всю-то ноченьку выревел. С экзаменов вернулся. Сдал ли? Ты его поддержи, Сима.
В комнату зашел Вовка. Он был почти одного роста со старшим братом, такой же высокий, с узкой талией и широкими плечами.
— Ничего, — сказал Сима, обнимая брата. — Держись.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: