Аскольд Якубовский - Квазар
- Название:Квазар
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Современник
- Год:1987
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Аскольд Якубовский - Квазар краткое содержание
В публикуемом впервые романе «Квазар», давшем название книге, писатель исследует сложный мир нашего современника.
Квазар - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Здесь Гошка отдал Павлу рюкзак и даже помог надеть его. Зачехленное ружье Павла он понес сам.
Они осторожно спускались вниз с насыпи, и гравий заговорил под их тяжелыми ступнями. Гуськом прошли мимо будки с прислоненными к ней двумя лопатами и метлой, прошагали мимо смутных столбов. Павел, боясь налететь, вытягивал перед собой руку. (Ему мерещились ветки, нацеленные прямо в глаза.) Наконец под ногами проступила плотная дорога, чуть заметная своей уходящей вперед серостью.
В дорогу — ноги это чувствовали — были врезаны две колеи. В них трещал и лопался ледок. Пахло хвоей: лес был всюду — и справа, и слева, спереди и позади. Окружал их.
Лес прослушивался, и не звуками своей жизни (все в нем спало), а тем, что глотал их звуки: шорох слов, дыхание, шаги. Брал целиком.
…Километров через пять (так определил Иван) лесная дорога стала тропой, непрочной, узкой.
Тропа вихлялась, и тогда лес выскакивал к ним то черной сосной, то смутной березой.
Из лесной глубокой утробы тянуло холодом.
Пришла усталость. Ноги стали чугунными, в ушах шумело: «Пых-пых, пых-пых…» Павел шел, сильно наклоняясь вперед, словно падая в каждом шаге.
А охотники не только разговаривали между собой, они даже курили на ходу. «Какие здоровые, — думал Павел. — Это несправедливо… Зачем я связался?.. Дома тепло, мягко, хорошо».
На отдых остановились, когда и солнце проглянуло, и лес зашевелился.
Сошли с тропы на поляну — желтую плоскость с черными пнями и серыми лепешками снега. Сняв груз, присели. И Павел вздохнул всем телом — ногами, руками, измученной спиной.
Это было счастьем — сидеть, повесив руки.
— Че, устал, охотничек? — щерился Гошка.
Здесь он был подбористый, улыбчивый и вообще другой, свойский этим лесным местам.
— Еще как, — сказал Павел.
— Честняга, — ухмыльнулся Николай. — А то язык вывесят на сторону, а спросишь — бодрятся. Ну, будем жрать.
Он развязал мешок. Кисти его рук были широкие и сноровистые. Ели тушенку, хлеб, сало. Нежились на солнце: хорошо…
Тарахтели дятлы, и ветер доносил чьи-то всхлипы. Оглядевшись, Павел приметил на осинке, метрах в ста от них, модерново сработанное гнездо. Хриплый голос несся явно оттуда.
— Хочешь стрельнуть? — спросил Гошка.
— Конечно.
Гошка расстегнул чехол и быстро собрал ему ружье. Прищелкнув ударом ладони цевье, сказал:
— А к плечу прижимай стволами.
— Да будет тебе, — сказал Павел.
— А ну покажи, как целиться-то будешь?
— Иди к черту! (Это было приятно — чертыхнуться.)
— А пальцем где давить, знаешь? — интересовались другие.
Павел молчал.
Он зарядил ружье и взвел курки. Своим двойным четким щелканьем они сразу поставили Павла в определенное к лесу положенье.
Идти по обширной поляне было тяжело и шумно из-за обилия валежника. В ушах опять запыхтело, а ружье оттягивало руки. Павел думал, что уже в середине столетья ружья должны быть легче.
Тяжесть ружья была таинственной. Она ощущалась продолжением его рук, его тела. И только ружье могло дать ответ на вопрос, который он задавал себе, до корня ли он городской житель. Или может уходить в леса, там жить, работать, отдыхать.
Павел подходил, выставляя ружье. Он стал целиться в кучу черных сучьев, но ощутил сомнение и оглянулся.
Охотники стояли и семафорили руками, словно толкая его от себя. Повинуясь этим толчкам, Павел шагал еще, считая: раз, два, три, четыре… После двадцати шагов остановился.
Увидел: в тройной развилке было сложено небрежное это гнездо. В стороны торчали сучья, прутики, желтые травинки и чьи-то крупные белые перья. Из гнезда высовывался вздрагивающий черный хвост. Хриплое карканье и всхлипывания были прямо-таки восторженными.
Павел начал медленно поднимать ружье. Чем выше он поднимал его, тем оно становилось тяжелее и словно бы удлинялось. Павел утвердил мушку, блестящий качающийся шарик, на темном пятне гнезда, коснулся его, и случилось непонятное: гнездо исчезло, а в небе прожглась черная дырка. Павел нежно и легонько (как учил Гошка) прижал собачку, и ружье вдруг лягнуло в плечо.
Глухой, волковатый гул побежал сначала от него, потом к нему и ударил в уши, в спину, в щеки. Сразу же появившееся гнездо взорвалось черными сучьями и белыми перьями, в нем закипело, заплескалось что-то. И вдруг это плещущееся вывалилось и упало вниз.
Павел подбежал — в рыжей старой траве лежала, распустив перья, сорока. Закидывая назад разбитую голову, она пыталась дотянуться клювом до хвоста… Она сипло дышала, из щели черного клюва выступала кровь. «Что я наделал?» — ужаснулся Павел.
— Эй-й, — орало хриплое трио. — Неси-и-и… Ка-жи!
Сорока расслабла, распустила тельце. Умерла?
Он поднял сороку за хвост и поразился ее легкости. Почти бесплотная. И красивая: зеленоватая, с блестящей чернотой. А брюшко ее голое, общипанное, красное. Почему? Павел задрал голову — из остатков гнезда текло желтое, густое. «Она насиживала яйца», — подумал он и понял, что и брюшко она выщипала себе для удобства насиживания и кричала в материнской слепой гордости. Если бы перевести ее стоны и карканье в человеческий голос, то вышло: «Какие у меня будут дети, какие дети, какие дети!»
Не будет сорочьих детей! Уши набухли. Павлу было стыдно, но его сердце заливала и радость — бражная, темная.
Он понес сороку. Его ждали, уже навьюченные, готовые идти. Гошка нацепил Павлов рюкзак и оттого походил на двугорбого верблюда.
Сороку осмотрели.
— Здорово ты ее трахнул, — хвалили охотники. — Иди вперед с ружьем, может, что выскочит.
— А сороку куда?
— Выбрось!
Павел осмотрел ее сожалеюще и положил на пень.
Около полудня Павел сбил выстрелом сидевшего на дереве тетеревиного черного петушка и бросился ловить подранка с чисто собачьей резвостью.
— Вот и аминокислоты, — сказал Гошка, вытирая пот с лица.
Тотчас же занялись готовкой. Костер развели быстро и сварили косача, засыпав его рисом. Но рассиживаться было некогда — косача съели полусырым.
Не ожидая, чтобы обед улегся в желудке, они, поспорив, свернули с тропы и решительно двинулись лесом.
Шли трудно — ломились сквозь частый осинник, переходили мелкие речки.
Когда смерклось, и все стало как льняной негрунтованный холст, и Павлу казалось, что он вот-вот умрет от усталости, уже умер, они перешли вброд еще одну речку и пьяной тропой, неуверенно шарашившейся среди леса («Главная примета», — сказал Гошка), вышли на обширную поляну. Здесь дул ветерок.
А в центральной точке поляны, на равном расстоянии от леса, стояла избушка. Окно ее желтело, труба весело пыхала дымом.
Гошка, черт долговязый, крикнул веселым голосом:
— Избушка, избушка! Встань ко мне передом, а к лесу задом!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: