Альберт Усольцев - Есть у меня земля

— Типун те на язык-то! — обжегшись горячей ухой, сказал Марковских. — Такой день, а он о смерти. Пенсию-то хоть получил?

— Завтра пойду.

— Еще пенсию не получил ни разу, а на тот свет заторопился… Туда мы завсегда успеем. И не нами это расписание составлено, — начал отводить от мрачных мыслей впрямь загрустившего соседа. — Если занемоглось, дак скажи. Враз к тебе врача доставлю. Или самого в больницу отброшу.

— Ни к чему мне больничка. Людей беспокоить… За всю жизнь ни разу не ходил, тут прикачусь…

— Ничего, все пенсионеры больнички осаждают, надо же куда-то остаток жизни тратить… Говорят, там новый техник-зуборез приехал. А какой он новый? В недальние годы строителем райбани робил — Аркашка Мельков. Потолок в парилке гудроном залил. Начнет париться честной народ, а на него с потолка расплавленный гудрон кап-кап, кап-кап… Я его от бани отвадил. На доктора поехал учиться. Вот выучился. Зубы, говорят, мастерски заливает…

— Гудроном? — спросил Шишигин.

— Почему же гудроном. Этой… спецмассой… Как она прозывается. Тимофей, помоги выговорить…

— Амальгамой?

— Именно! Пойдем, Кузьма, подремонтируем…

— Нет, не пойду.

— Почему?

— Название больно страшное.

— Цемент еще есть…

— Цемент? На зуб цемент?! — рассмеялся Шишигин. — Не смеши-ка Евлаху! Верно что со стройки он в зубари подался… Ох зеленая корова!

Повеселел Шишигин. Засуетился. Начал заваривать чай. Того и добивался Анисим Марковских. Отвлек соседа от мрачных дум. Доведя уху перцем до огненно-красной, крякая, как селезень, начал есть. И надо же было сказать совсем незначительные слова, которые сразу насторожили Шишигина. Веселого настроения, радостинки-суеты сразу как не бывало.

— Сейчас на выезде из «центра» Максимку встретил. Ну, того, из «груздей», что приводил к тебе Семаков. Подвез до дому. Разговорились. Что, спрашиваю, рассеянный? Будешь, говорит, рассеянным: из квартиры выселяют.

— Как так — выселяют?

— Вот и я его спросил… Обсказал он… Коротко так можно срезюмировать. Он, Максимка, работал токарем в Сельхозтехнике. Ладный токарь, высокого разряда! Все шло бы нормально, не поругайся он с управляющим, Беловым. Какая уж там причина, не знаю, но дела пошли нараскосяк! Белов кричит: будет по-моему; Максимка ответ держит: будет так, как дело требует. Белов кричит: кто начальник здесь; Максимка отвечает: рабочий человек — хозяин! В общем, нашла коса на камень. Обидел управляющий Максимку крепко. Белов. Да ты его знаешь, Кузьма…

— Знаю, — ответил Шишигин. — Самодур порядочный. Еще когда МТС была, все пытался свои тракторные поезда в заречные колхозы провести по мосту… А рядом лед — крепь крепью. Я шлагбаум — на замок, он за рычаги трактора — собью… Под гусеницу однажды лег, чтобы не дать настил тракторами в щепу размолоть… Знаю Белова…

— Дак вот, знаешь ты Белова… Он хочет токаря выселить из занимаемой квартиры…

— У Максимки жена на сносях, — помрачнел Шишигин.

— Ага, это самое… Жену в больницу, от волнения у нее что-то там…

— И чем кончилось?

— Со Стешей утрясли.

— А с квартирой?

— А с квартирой, как я понял, дело швах. Ну и уха, Людмила! Вот спасибо, уважила… Попадись мне женщина вот с такой способностью, как у тебя, варить тройную уху — переженюсь не глядя!

— Наблюдайте, Анисим Васильич, вы же на таком высоком месте работаете — на пожарной каланче! — рассмеялась Людмила. — А то и Нюсю потеряете, впрямь невесту придется искать.

— Не дай бог, невесты сейчас пошли ультра… ультра… Никола, подскажи, ты как-то употреблял такое словечко…

— Ультрафиолетовые.

— Нет. Ультра…

— Ультрасовременные?

— Именно!

— Что это означает? — спросила Людмила.

— Что означает, я и сам не знаю, но подразумеваю многое… В том числе и отсутствие присутствия.

Так объяснил, что у Людмилы от удивления скобочки бровей начали потихоньку расправляться. Увидела, как Шишигин поднялся и сел в «Запорожец».

— Ты куда, папочка? — спросила Людмила.

— В район.

— Зачем?

— Человеку там худо… Максимке…

— Папа, но мы… планировали сегодня уехать… К вечеру…

— К вечеру я вернусь.

— Тимофей, папочка уезжает… Ты о чем-то хотел с ним поговорить.

— Батя, ты что…

— В райцентр. Максимке худо…

— Как же ты поможешь? Ты не депутат… К Сельхозтехнике никакого отношения не имеешь.

— К председателю райисполкома зайду.

— Кто тебя уполномочил? Местком Сельхозтехники?

— Совесть — вот моя уполномоченность. И разговаривать я с предриком буду как человек с человеком. Он поймет. Должен понять.

— Желаю успеха, — пожал плечами Тимофей. — Но… но, ей-богу, чудно: идти хлопотать за незнакомого человека?

— Какой же Максимка незнакомый? На одной земле живем, — возразил Шишигин. — На моем мосту он в любви Стеше объяснялся…

— Нет больше деревянного моста.

— Строения, может, и нет, а мост существует. И всегда будет существовать. Так-то, сынок. Давай, Анисим, трогай.

Взревев сиреной, колченогий «Запорожец» стремительно взял с места, и скоро только высокий шлейф пыли отмечал его движение вдоль кромки поля к районному центру. Легкий ветерок слегка закручивал шлейф, и скоро он стал замысловатой закорючкой, очень похожей на ту, которой Анисим Марковских подписывал все свои «пожарные» документы.

— Чудит батя, да и только! — удивленно развел руками Тимофей.

— Я вам обещаю, Кузьма Захарыч, решим мы вопрос с Коровушкиным. Знаю я Максима. Действительно, работник стоящий. На характер горяч. Белов, естественно, перегнул палку. Я позвоню прокурору, возьмет он под контроль это дело…

— Да, позвоните, — сказал Шишигин, усаживаясь в широкое кожаное кресло.

— Вы что, мне не верите?

— Верю. Трубка телефонная у вас под рукой…

Сеновалов помедлил. Снял трубку. Набрал номер.

— Григорий Михайлович? Такое дело… Да, добрый день, конечно… Да, вот какой вопрос… Белов к вам приезжал? Приезжал… Да, Коровушкин Максим… Какое у вас мнение? Да, жена в больнице… Увольнение по собственному желанию… Решения месткома нет… Я тоже так думаю.

Сеновалов положил трубку.

— Вот видите, как все быстро решилось. Прокурор не поддерживает. Как отдыхается, Кузьма Захарыч?

— Нормально.

— Я слышал, к вам сыновья приехали…

— Прибыли.

— Артему привет передали? Как он сейчас?

— Нормально. Привет передал. А как насчет извинения?

— Какого извинения?

— Белов, ко всему, принародно оскорбил Коровушкина. Должон извиниться, так я думаю.

— Это, Кузьма Захарыч, вопрос не юридический, а скорее — этический. Не в моей власти заставить Белова извиниться. На местном комитете, очевидно, будет поставлен вопрос, вот там и поговорят. А как Тимофей Кузьмич?