Мигулай Ильбек - Черный хлеб

— Ешь!

Сэлиме брезгливо поморщилась, но повиновалась.

— Отцу, отцу не перечь! — загнусавила ворожея, не спуская глаз с девушки.

Остальной хлеб искрошила мелко, бросила на сковородку. Туда же опустила пятак, взболтала им воду. Затем, фыркнув, славно испуганная кошка, Шербиге подскочила с перины, потоптала веник, схватила кочергу и, стуча ею по полу, подбежала к печке.

— Злой дух! Злой дух! Выходи! Выходи! — раздался в избе ее истошный голос.

Дико заметалась в очаге кочерга. Запахло сажей и золой.

Побесновавшись около печки, Шербиге схватила веник. Окуная его в сковороду, начала брызгать во все стороны водой и липкими хлебными крошками.

— Благослови этот дом, Пигамбар! Благослови! Пусть входит в него только счастье! Пусть богатеет он с каждым днем!

Путаясь ногами в длинных юбках, ворожея поскакала во двор.

— Хозяин, хозяин! Не отставай! — крикнула она в сенях.

Шеркей покорно засеменил к воротам.

Шербиге осторожно подняла ывоз, старательно подмела место, где он стоял, пошаркала веником по дну блюда. Поставила ывоз на веник и понесла на огород, меча во все стороны плевки. У гумна остановилась, огляделась, вытянула указательный палец правой руки в сторону леса:

— Шеркей, мой господин, вон откуда пришла к тебе беда! А я ее в бараний рог согнула и назад повернула! Вместо нее придет теперь к тебе счастье. Богатство неизмерное, несметное! Вот отсюда жди, вот отсюда, с западной стороны! Через восемь на восемь дворов приедут на восьми лошадях, в каждой гриве по восемь лент, на каждой уздечке по восемь колокольцев, в каждой подкове восемь гвоздей. Будут искать в твоей избе девушек красных, очами ясных. Ты не противься, будь на все согласным. Они почитают тебя, мой господин. С ними всякое добро придет в твой дом. Много-много! Только пальчиком в дверь стукнут, сундуки твои сразу вспухнут.

Шербиге на минутку умолкла, отдышалась и вновь затараторила, брызгая слюной в лицо Шеркея:

— На фартук Сэлиме монета упала. Да-да. Приедут через сорок дней сватать девушку красавцы-молодцы. Встреть их с почетом, проводи с уважением. Дорогу им не преграждай. Богатый жених, богатый, и-их какой богатый! Смотри не выпускай из рук. И покатится твоя жизнь по новой дорожке. По радостной да по светлой! И все в горку, и все в горку! Уважать тебя все будут, наряжаться будешь, как князь, сало с салом есть будешь! А теперь возьми с ывоза прядь волос, сожги, а золу развей вокруг гумна. Пусть оно окольцуется хлебом. Козу же безрогую брось подальше. Пусть в твоем хлеву коровушки молочные заревут, заблеют барашки в лохматых рубашках. И пусть весь скот из года в год — с приплодом, с приплодом, с приплодом!

Шеркей выполнил повеление ворожеи.

— Так! А теперь сожги ывоз!

Шеркей собрал кучу соломы, поджег. Бросая в костер блюдо, он заметил на нем три дырочки. Где-то встречался ему такой ывоз, но где? Надо бы взять, посмотреть повнимательней, может, и вспомнится, чья это вещь. Пока Шеркей раздумывал, блюдо со всех сторон обуглилось. Рассматривать же головешку — только время зря терять да руки пачкать.

Ворожба окончилась. Шеркей облегченно вздохнул. С благодарностью и изумлением глядел он на Шербиге: совсем ведь невзрачная с виду бабенка, а вот, поди, какой силой обладает.

Она поманила его пальцем. Он наклонился к ней.

— Смотри, о чем здесь говорилось — никому ни словечка! — послышался таинственный, устрашающий шепот. — Даже Сайдэ, понял? А то все, что я сделала, потеряет силу. И наоборот получится. Тогда и я уже не смогу помочь. Смотри!

— Никому, никому не скажу. Ведь не враг же я себе.

Они вернулись в избу. Хозяин в благодарность за труды протянул ворожее кусок холста, но она не приняла.

— От души делала, из уважения к вам.

Еле уговорили ее взять лукошко яиц.

Ворожея ушла. Мать с дочерью занялись прополкой огорода. Тимрук ушел в поле. Тухтар и Ильяс отправились в кузницу.

Шеркей задумался. Хоть и много хорошего напророчила ворожея, на душе было неспокойно. Даже работать не хотелось. А ведь надо бы шкуру с кота снять, пока не провонял.

Набирая в ковшик воды, чтобы напиться, Шеркей заглянул в ведро и увидел свое отражение. Лицо было измученное, словно после болезни, выражение глаз страдальческое, лоб прорезала глубокая морщина.

Кузнец Иван Капкай — русский. Настоящая фамилия этого человека Подкопаев, но чуваши величают его на свой лад. В Утламыше он появился несколько лет назад, приехал вместе с семьей из Нижнего Новгорода в поисках работы. В деревне же работы хоть отбавляй. День и ночь стучат молотами Капкай и его старший сын Миша: мастерят топоры, делают гвозди, ладят сохи, бороны, зубрят серпы.

Утламышские приняли нижегородца приветливо. Помогли поставить кузню, срубить дом. Ведь теперь в деревне без кузнеца не обойтись. Соху с лемехом из дубового корня, которую мог сделать с помощью топора каждый, заменила соха с железным лемехом и отвалом, у богатеев появились плуги, состоятельные мужики стали натягивать на колеса телег железные шины. Гораздо выгоднее иметь собственного кузнеца, чем ходить по другим деревням. А руки у Капкая золотые, что бы ни делал он — все получается добротно, прочно. Мастер пользуется уважением не только в Утламыше, но и во многих окрестных селениях. Утламышские даже побаиваются, как бы Капкая не переманили к себе соседи. Поэтому обещали ему отрезать надел земли. В прошлую ревизию Капкая еще не было здесь, но в будущую он обязательно получит землю.

Не легко жить Капкаю: семья-то — сам седьмой. Старшая дочь учится в Симбирске, трудно содержать ее вдалеке от дома. Кроме Володи, с которым Ильяс познакомился на Агадуе, у Капкая еще два малыша — они родились уже в Утламыше.

Деревенские богачи посматривают на кузнеца искоса, недоверчиво. Они поговаривают, что он покинул город не только из-за безработицы, были, дескать, на то и другие причины. Когда арестовали Палюка, у Капкая делали обыск, все вверх дном перевернули и в доме, и в кузнице. Однажды подвыпивший староста проболтался, что урядник наказывал ему позорче приглядываться к нижегородцу. Выполняя поручение начальства, Элюка одно время частенько наведывался в кузницу, но вскоре ему надоело это занятие, да и не заметил он ничего предосудительного: стучат мастера молотами весь день, только и всего.

Особенно близко сошелся Капкай с Имедом. Иногда до полуночи просиживали, калякая о житье-бытье. Мишу Имед обучал приемам борьбы. Поэтому и удалось победить парню на Агадуе нескольких опытных батыров.

Дом Капкая стоит в овраге, на том его конце, который выходит к перешейку, пролегающему между озерами. От холма, что высится на степной стороне озер, раньше начинались заросли Сен Ыра. Теперь весь кустарник выкорчеван и луговина сплошь перепахана. Только в одном месте сохранился зеленый островок. Сломался здесь плуг Каньдюка. Случилось это на совершенно ровном месте, где не было ни камней, ни корневищ. Дед Каньдюк приезжал сам и осматривал землю. В деревне все говорят, что плуг сломали разгневанные духи…