Вячеслав Шугаев - Избранное

А вообще знаешь как к нам относятся? К району и просьбам района? Как к милому, капризному ребенку. Этак шутливо-снисходительно: ну что, мол, взять с этих лесных людей? Дети природы, охотятся, рыбачат там, причуды у них разные: то им трактор, то им дизель, то «Орбиту». Ну, и как малым, капризным детям то подарят игрушку — возьмите, потешьтесь, то не подарят, раздумают. А мы, между прочим, золото добываем, хоть и мягкое, но золото. И вот, честное слово, просишь, просишь, и надоедает иногда…

Я давно не видел Масягина, и то ли он плохо спал, то ли разговор его раздражал, но в этот раз показался он мне постаревшим и уставшим. А впрочем, почему бы ему и не устать, хотя по должности и не положено. Круговорот работы, верно, обновляемый меняющимися требованиями дня, все же утомляет однообразием, и приходит усталость. Хорошо, когда человек умеет быстро прогонять ее: молчаливо подумает о ней, тряхнет головой и вновь посмотрит на дело свежими глазами. По-моему, Масягин умеет отделываться от усталости, потому что характер у него решительный, в усталом бездействии сидеть не позволит.

Как у всякого энергичного, напористого человека, требующего от себя и от окружающих дела, дела и дела, у Масягина много друзей и много недоброжелателей. Недоброжелателям кажется, что он излишне самовластен, вспыльчив, резок. Видимо, в какой-то мере недостатки эти присущи Масягину (уж кто-кто, а недоброжелатели — большие доки по нашим недостаткам); но попробуйте найдите человека, который, занимаясь живым делом, каждый день скрещивая свой характер с десятком других, самых противоположных, оставался бы бесстрастным, ровным и учтивым.

Он человек горячий и увлекающийся, а потому и возможностей ошибаться у него больше. Помню, как он увлекся звероводством: читал справочники, пособия, учебники, словно собирался защищать кандидатскую диссертацию. Изучив все эти книги, поверил, что Катанге нужны зверофермы, с горячностью новообращенного заставил поверить и остальных. Открыли несколько звероферм. Сейчас осталась одна Непская, другие пришлось закрыть — оказались убыточными: не было обильного и дешевого корма. Масягин ошибался, но все равно, наверное, столь новую для Катанги и прибыльную идею звероводства надо было испытать на практике, тем более что предварительные расчеты выглядели весьма и весьма заманчиво. Конечно, после драки легко кулаками махать и говорить, что надо осторожнее подходить к новым затеям, семь раз отмерить и прочее, но мне, например, понятна и близка нетерпеливая одержимость человека, когда он старается не для себя.

Масягин старается для Катанги, с этим, пожалуй, согласятся и его недоброжелатели. Из истории нашего знакомства мне вспоминается сейчас, может быть, и несущественная подробность, но в какой-то мере дающая представление о стараниях Масягина: сколько он ни приезжал в Иркутск, ни разу мы не посидели, не поговорили толком в городских условиях, потому что Масягин обязательно куда-нибудь торопился: то с нечаянными хлопотами в трест, то в управление связи — выпрашивать давно обещанную рацию, то на какую-нибудь базу, то в клинику к больному катангчанину, — во всех этих визитах нуждалась далекая, лежащая за тысячу верст Катанга.

Конечно, нельзя сказать, что масягинские старания напрасны и пропадают даром, а сам он ходит в безвестных подвижниках, нет, Масягин награжден орденом Трудового Красного Знамени, как принято говорить, за успешную и плодотворную деятельность в Катанге, и деятельность эта, несомненно, включает и деловые ошибки, и личные недостатки награжденного, без которых невозможно быть деятельным человеком. Но, увы, в сиянии ордена на лацкане пиджака еще виднее та гора дел, которую ты не осилил, еще резче проступают очертания новых забот, тревог, проблем.

— Да, народу убывает, — говорил он утром за чаем. — Как его удержать, как зазвать в Катангу? Вроде самый ясный ответ: рублем. Конечно, когда мы получим коэффициент 70 процентов, нам легче будет уговаривать, да и вообще рубль в рекламе не нуждается. Допустим, что понастроили мы жилья в избытке, «Орбиту» приобрели, энергопоезд поставим, и будет Катанга процветать, покоиться на спинах, так сказать, мощного материального стимула и не менее мощного духовного. Разве что тайга прежней останется… — Масягин помолчал, видимо мысленно заглядывая в эту тайгу, вдруг загорячился: — Но, если хочешь знать, нужен совершенно иной взгляд, совершенно иной подход к таким районам, как наш. Во-первых, нужны крупные капиталовложения в охотничий промысел, чтобы промхозы имели свои вертолеты, достаточное количество вездеходов, аэросаней, тракторов. Тогда появится возможность осваивать тайгу масштабно, промышленно и, если хочешь, не ожидая милостей от природы. Во-вторых, охотничьему промыслу нужен ореол большей государственной значимости, а не теперешний умильно-романтический: ах, охотник такой-то встретил медведя и убил его, а охотник такой-то настрелял за месяц двадцать прекрасных соболей — двадцать прекрасных воротников.

Надо сказать, что труд охотника тяжел, почетен, как, предположим, труд строителя из Норильска. Я специально говорю — Норильск: это тоже район Крайнего Севера. Все, даже школьники из начальных школ, знают: Норильск — край мужества, неслыханного упорства, самоотверженного труда и так далее. Про Катангу вряд ли кто знает за пределами области, да и в области далеко не каждый школьник про нее слышал. А если современно и к ней подходить, если современно переиначивать охоту, то Ербогачён может стать таким же городом, как Норильск, а про труд охотника будут писать рядом с сообщением о пуске новой домны. И тогда народу в Катанге будет хоть отбавляй. Пойми, я не свое болото хвалю, а просто настала пора всерьез и безотлагательно взяться за перестройку охотничьих районов. Ведь мы не берем у тайги и десятой части того, что можем взять, и не даем ей сотой части того, что обязаны дать. Конечно, первые шаги в этом направлении сделаны. Я имею в виду постановление Совета Министров СССР о повышении закупочных цен на пушнину. Постановление своевременное и важное, оно повышает заинтересованность охотника в своем труде. И пришла пора внести принципиальные изменения в охотничий промысел, в организацию всего дела…

Возможно, представление о Масягине будет более полным, если привести здесь его рассказ об одном трагическом пожаре, едва не уничтожившем Ербогачён.

Таежные трагедии возникают с будничной простотой, и «авторами» их становятся, как правило, либо разгильдяи, либо новички, не ведающие, что творят. В восьми километрах от Ербогачёна расположилась геологическая партия, и на ночь она разжигала костры — иначе шурфы в вечной мерзлоте не продолбишь. Конечно, у костров оставался караульный, и все шло как надо. Но в ту обычную, холодную уже ночь караульный сильно захотел спать, прямо-таки до смерти, он поворошил, поворошил костер, позевал до сладкой судороги в скулах и уполз в палатку. Может, у него был бы сон праведника, если бы он не забыл очистить от сухого августовского мха пространство вокруг кострища.