Леонид Почивалов - Сезон тропических дождей

Сцена появления Ермека с Ольгой была поистине величественной, и, наблюдая ее исподтишка, Антонов получил настоящее удовольствие. Вот у ворот остановилась машина, вот вышел из нее Ермек, обогнул машину со стороны радиатора, с достойной медлительностью распахнул перед Ольгой дверцу, и та, тоже соблюдая величавый парадный ритм, вышла из машины, наградив галантного кавалера очаровательной улыбкой. Ермек протянул Ольге руку, небрежно толкнул другой рукой дверцу машины, даже не счел нужным машину замкнуть — вот пижон — так и оставил ворам на радость! Но разве мог он, Ермек Мусабаев, в этой ситуации обращать внимание на подобные пустяки — возиться с закрыванием дверей, заставляя ждать светскую женщину!

Неторопливо, откинув голову назад, Ермек повел Ольгу к воротам резиденции. Но едва эта пара вошла в ворота, как самолюбию Ермека был нанесен тяжелый удар. Демушкин, распоряжавшийся организацией просмотра, Ермека и Гулькина, практиканта из аппарата экономического советника, как самых молодку закрепил за столом, на котором были расставлены бутылки с напитками и легкой закуской. Надя Мочкина наполняла рюмки и фужеры, а Мусабаев и Гулькин должны были заботиться о том, чтобы гости проявили к столу должное внимание. Так что с дамой Мусабаеву пришлось расстаться и покорно встать вблизи столика. А так как изо всех участников сегодняшней встречи только Ермек Мусабаев вырядился в смокинг по незнанию, то теперь, стоя за питейным столом, он вполне мог быть принят иностранными гостями за бармена или официанта, что заставляло Ермека жестоко страдать. Это было видно издалека по его уныло обвисшим усам…

Безжалостно откровенный, суровый фильм о войне, о страданиях, о подлости и слабости человеческой и о величии человеческого духа произвел большое впечатление на гостей.

Папский легат, облаченный в легкую тропическую сутану, с белой шапочкой-ермолкой, красиво лежащей на густых, крупно вьющихся черных кудрях, сегодня здесь был, пожалуй, самой примечательной фигурой. В Дагосу его назначили недавно, и он еще мало где появлялся публично. Визит легата на кинопросмотр к советскому послу поразил всех, в том числе самого посла. Когда выходили из зала, Кузовкин на ходу успел шепнуть Ольге: «Займитесь легатом!»

Ольга собственноручно наполнила бокал шампанским и преподнесла легату с легким поклоном:

— Милости прошу! Как вам показался фильм, ваше преосвященство?

Его преосвященство обжег Ольгу горячими глазами южанина:

— Превосходный фильм, мадам! Превосходный! — воскликнул он, принимая из рук Ольги бокал с шампанским. — Надеюсь, что не выдам государственного секрета, если скажу, что…

В этот момент к ним подошел Кузовкин:

— Я понял, что разговор о фильме?

— О да, ваше превосходительство! — Легат чуть склонил перед хозяином дома голову. — Думаю, что не выдам государственного секрета, если скажу: в очередном донесении в канцелярию святейшего престола сообщу о сегодняшнем вечере. Сообщу, что видел поистине христианский фильм… — на тонких бледных губах легата проступила короткая, чуть заметная улыбка, — христианский фильм… советского производства в резиденции посла Советского Союза! Облик главного героя, его мученическая смерть, обстановка казни, все, все так удивительно напоминает о последних минутах Спасителя в нашем мире! Я просто поражен столь откровенной аналогией.

— Вы усматриваете в этом фильме подобную аналогию, ваше преосвященство? — задумчиво пожевал губами Кузовкин.

— Она очевидна, ваше превосходительство. И я поражен, что создала такой фильм молодая советская женщина-режиссер. Значит, христианские идеи по-прежнему утверждают себя в поколениях, даже в такой атеистической стране, как ваша…

— Есть христианские идеи, которые вовсе не противоречат нашей идеологии, — заметил посол.

Когда уехал последний гость и сотрудники посольства тоже стали разъезжаться, к Антоновым подошла Анна Ивановна Кузовкина.

— Оленька, что вы скажете о субботе? Если бы часиков в девять, пока еще не жарко?

— Буду готова ровно в девять, Анна Ивановна.

— Вот и отлично. Тогда я позвоню Лоре. Накуплю с вашей помощью всякой всячины и в Москве в новой квартире открою музей африканского искусства. И вас пригласим на открытие.

Неделю назад Кузовкина, встретив Ольгу в посольском саду, пригласила ее к себе на чай и рассказала, что наконец-то им дают квартиру — пришла телеграмма из министерства. Ждали давно. Раньше у них была квартира довольно хорошая и просторная, но вдруг, именно «вдруг» выросли обе их дочери, одна вышла замуж, родился один человечек, потом второй, квартира стала тесной. Хозяев вытеснили в проходную комнату. Хорошо, что Кузовкины-старнше уже не первый год за границей, а то бы оказались в собственном доме лишними. А теперь Кузовкину предложили двухкомнатное жилище в центре, в приличном новом доме — заживут на старости лет в покое, хотя сам Кузовкин о такой жизни и слышать не хочет. Ордер обещают к Первому мая. Теперь надо думать об обстановке квартиры — старую мебель придется дочерям оставить. Вот тут и пригодится разная африканская экзотика — маски, барельефы, головки — как без этого, все-таки жили в Африке!

Подошел посол.

— Вы как раз мне и нужны! — сухо сказал он Антонову и направился к вилле. Антонов покорно двинулся за ним, оставив жену в компании Анны Ивановны.

Кузовкин попросил Антонова подождать у дверей виллы и через несколько минут вернулся с аккуратно завернутым в целлофан альбомом Литовцева.

— Ценная вещь! Военный атташе убежден, что фотографии уникальны. — Голос у Кузовкина был усталым и бесцветным.

Протянул альбом Антонову и, не глядя на него, продолжал:

— Завтра же отошлите Литовцеву и сообщите ему, что мы готовы сделать запрос в Москву о приобретении альбома. Естественно, за разумную цену… — Посол, наконец, поднял глаза, задумчиво посмотрел на Антонова, как обычно пожевал губами. — А нельзя ли этого человека уговорить, чтобы альбом подарил? Родине своих родителей! Это будет естественно и благородно. А то затевать торг по такому поводу… стыдно! А?

— Попробую уговорить! — согласился Антонов.

— Вот! Вот! — Посол одобрительно закивал. — А если уговорите, то Литовцеву мы дадим визу — пускай сам альбом в Москве и вручает.

— Он с племянницей, — поторопился пояснить Антонов. — Вряд ли захочет поехать один.

— Ну и что же, отправим с племянницей. Словом, альбом этот ни в коем случае нельзя упустить. Вы поняли? А?

Взгляд посла снова стал хмурым, он даже чуть прищурил глаза, словно хотел проникнуть в душу своего подчиненного: можно ли ему дальше доверять в серьезных делах?

— Понял, Василий Гаврилович!