Леонид Почивалов - Сезон тропических дождей

Он осторожно прикрыл ее краем пледа.

Гроза за окном стихала.

Переводчик посла Войтов заболел, и на время визита к президенту в качестве переводчика неожиданно назначили Антонова. Президент ждал их в пять вечера. Антонову предстояло срочно отыскать Камова, который также оказался приглашенным на беседу к главе государства.

В министерстве сообщили, что русский геолог пока еще не появлялся и, может быть, не появится вовсе, потому что вчера объявил о намерении утром выехать куда-то за город. Коммутатор в «Тропикане» не отвечал. Придется ехать в отель. И немедленно — может быть, он еще застанет там Камова.

Визит к президенту в компании посла — миссия почетная. При теперешнем своем положении Антонов даже думать не мог о подобном, не заболей Войтов. Кроме Войтова, никто в посольстве лучше Антонова французский не знает. Правда, вполне прилично говорит советник-посланник Демушкин, но не возьмешь же его с собой в качестве переводчика! Не хуже справляется с французским и сам посол. И все же переводчик нужен в любом случае: беседа на высшем уровне дело государственное, в ней каждый нюанс, каждый оттенок важен, здесь можно положиться только на безукоризненное знание языка, и вся ответственность ложится на переводчика. Переводчик полезен и в другом: пока переводит, у посла есть время обдумать следующую фразу. А в беседе на подобном уровне имеет значение не только слово, но и молчание.

Портье «Тропиканы», немолодой, неряшливо одетый человек, почему-то смутился, когда увидел входящего в холл советского консула, которого он встречал здесь не раз — в этом отеле средней руки обычно останавливались наши соотечественники.

— Мосье Камова нет! — поспешно сообщил портье.

Куда ушел, портье не знал, но ушел срочно.

— Скорее всего звонить по телефону… — Указав на телефонный аппарат перед собой, портье горестно поджал губы: — У нас опять поломка!

Вид у портье был не просто смущенный, а скорее испуганный. Выскочил из-за стойки, попытался усадить Антонова в кресло, обтер пластик сиденья собственным носовым платком:

— Пожалуйста, мосье консул! Подождите здесь. Я полагаю, мосье Камов вот-вот вернется…

Что это с ним? Неспроста такой любезный.

В холле было душно, и Антонов решил подождать геолога в саду — под ветерком. Отель расположен недалеко от берега океана в небольшой, но густой пальмовой роще. Состоял он из главного корпуса, где был ресторан и помещения для администрации, из четырехэтажного гостиничного корпуса и десятка небольших аккуратных, декоративно крытых соломой кирпичных домиков, которые здесь называются бунгало. В одном из таких бунгало и жил Камов.

Перед гостиничным корпусом «Тропиканы» небольшой, уютный, хорошо ухоженный бассейн. Обычно по утрам и вечерам в нем плескались белые постояльцы отеля, главным образом французы и западные немцы, которые приезжают в Дагосу по делам своих фирм. Фирмачи днем заняты в городе по службе, а их жены коротают бездельное африканское время возле бассейна.

Ночью во время грозы в раковину бассейна ветром нанесло множество всякого мусора, служащие терпеливо выудили его длинными сачками, воду спустили, заменили свежей, и теперь в голубой толще воды матово отсвечивали бронзовые от загара костлявые плечи молодых француженок и ягодицы упитанных немок.

Антонов опустился в соломенное кресло, стоявшее недалеко от бассейна в тени пальмы, подошедшему кельнеру заказал стакан холодного апельсинового сока и приготовился к положительным эмоциям.

Он не сразу заметил, что кто-то опустился в соседнее кресло.

— Извините, заставил ждать! — сказал Камов.

— Ничего! Я здесь развлекался… — улыбнулся Антонов.

— А я с утра тоже развлекаюсь! — В голосе Камова прозвучали какие-то странные, напряженные нотки.

Он достал носовой платок, снял очки, стал неторопливо протирать стекла. Вздохнул:

— Дела…

Это любимое свое словечко Камов умел произносить так, что в каждом случае оно приобретало определенный смысл.

Сейчас в этом слове звучала, пожалуй, озабоченность.

Оказывается, сегодня утром, когда Камов вошел в свою ванную комнату и закрыл за собой дверь, из-под унитаза стремительно выскочила ему навстречу тонкая, длинная, с желтоватым отливом змея… Уже потом Камов удивлялся, как это ему удалось одним мгновенным движением забросить в ванну свое массивное тело. Змея сделала бросок к двери, отрезая человеку путь к отступлению, попыталась пролезть сквозь узкую щелку между дверью и порогом, но не сумела, отпрянула назад и стала стремительно закручиваться в тугие кольца. Ее маленькая острая головка, похожая на наконечник копья, целилась в сторону Камова.

Он схватил стоявшую в ванной табуретку и, опережая атаку противника, швырнул ее в змею. Ему повезло — попал с первого удара.

Это было странно: змея в бунгало, где ни в дверях, ни в окнах не оставлено ни одной щелочки не только для змей, но даже для рыжих кусачих муравьев, которых в этих местах в избытке. Тщательно обследовав ванную комнату, Камов все-таки нашел щелку — она оказалась в окне. Рамка одной из стеклянных секций в жалюзи осторожно, должно быть, отверткой или ножом, была отогнута снаружи, и образовалась вполне подходящая для замысла щель. Все стало ясным. Кто-то ночью тайно провел эту операцию, и в ванной комнате геолога оказалась грозная, взбудораженная, жаждущая отомстить человеку гостья. Замысел был простым: утром человек войдет в ванную, и ему не избежать роковой встречи.

Убитую змею Камов показал проходившему возле бунгало старику садовнику, и тот определил: мамба, опаснейшая тварь, от укуса которой человек отправляется на тот свет в течение нескольких минут. Садовник даже перекрестился! Камов сообщил о случившемся портье и для наглядности положил перед ним на стол завернутую в газету убитую змею. Портье побледнел: еще бы! Преступный акт против советского специалиста! Хотел звонить в полицию, но оказалось, что ночью во время грозы была повреждена телефонная линия — такое здесь случается частенько. А может быть, и не гроза повредила линию, а кто-то сделал это преднамеренно?

— Помните, я вам говорил, что они ко мне подбираются? Вот и подобрались! — Камов нацепил на нос очки и решительно хлопнул кулаком по ручке соломенного кресла.

— Ну ничего! Не на того напали! Камова легко не сломишь! Мы еще поскрипим! В случае чего — табуреткой! Главное…

— …Не мельтешить! — подсказал Антонов.

Камов расхохотался:

— Вот именно! Не мельтешить! В Москве расскажу — не поверят. Как в «Тысяче и одной ночи». Экзотика!

«В Москве, может быть, и не поверят, а здесь верить приходится, — подумал Антонов. — Значит, зря он насмехался над перепуганным Кротовым. Видно, основания бояться змеиной диверсии у Кротова были серьезные. За Камовым охотятся, это ясно. Надо принимать меры. Кстати, сегодня они будут у президента. Вот ему и сообщить!»