Леонид Почивалов - Сезон тропических дождей

— Спасибо вам, советские товарищи, за щедрый дар! Спасибо за солидарность! Спасибо за дружбу! Да здравствует революция! — Он поднял сжатый над головой кулак. — Они не пройдут! Родина или смерть!

Произошло чудо. Еще полчаса назад толпа, собравшаяся на пирсе, была готова с боевым кличем броситься на штурм «Арктики», и вдруг та же толпа снова вскинула кулаки над головой, но уже в пролетарском салюте и разом выдохнула: «Родина или смерть!»

— Я уверен, что весь этот спектакль с драматическим началом и счастливым концом организовал Сураджу, — наклонился к Антонову Камов. — Это в его духе.

— Если и организовал, то режиссура на самом высоком уровне. Сначала дать поорать горлопанам, а потом на фоне их бессилия взять разом верх, доказать их никчемность, выставить на всеобщее осмеяние. — Антонов не скрывал восхищения. — Вот что значит уметь делать политику!

— Я от его политики сегодня чуть инфаркт не схватил, — снова пожаловался Рябинкин.

Не обратив внимания на его слова, Камов продолжал:

— Удивительный человек Сураджу! Таких надо в музеях показывать. Этой породы политиков с каждым годом на земле становится все меньше и меньше — огнепоклонников.

Он бросил взгляд на Антонова:

— Нравится тебе он?

— В общем, да.

— И мне стал все больше нравиться. А между прочим, ты, Андрей Владимирович, принадлежишь к той же породе, что и Сураджу. Каждодневно огнем полыхаешь.

Камов впервые назвал Антонова на «ты». Принимая новый жест дружбы, Антонов весело отозвался:

— Я думаю, Алексей Илларионович, что и ты из нашей команды. Полыхаем вместе — огнепоклонники!

— Как бы не сгореть по пустякам… — вдруг уже другим голосом произнес Камов.

Сураджу, по-молодому легко спрыгнув с ящика, крупно шагал к трапу «Арктики». Его провожали восхищенные и преданные взгляды людей. Подойдя к трапу, комиссар демонстративно горячо пожал руку стоящему на пирсе у трапа вахтенному матросу с «Арктики», поднимаясь на борт судна, нарочито громко высчитал каблуками все лестничные ступеньки. Сознавая, что за ним следят сотни пар глаз, потряс руку шагнувшему навстречу капитану, дружески обнял за плечо Рябинкина, который стоял следом за капитаном, хватанул в коротком торопливом пожатии кисть Антонова, взглянув ему прямо в глаза, словно проверяя произведенное впечатление от всего происшедшего.

Когда перед комиссаром вдруг возник Камов, Сураджу удивленно и даже недовольно шевельнул мохнатыми бровями: откуда взялся здесь Камов? И совсем неожиданно, демонстрируя осведомленность в классических стереотипах, весело обронил: «И ты, Брут!» И почему-то шутливо погрозил Камову пальцем. Словно спохватившись, порывисто обернулся к капитану и спросил по-английски:

— Можете сейчас дать гудок?

— Гудок?! — изумился капитан. — Зачем?

Комиссар взглянул на капитана с сожалением: человек не понимает элементарного!

— Как зачем? Нужно для дела! — Он потряс перед собой сжатым кулаком. — Сейчас нужен гудок. На полную мощь, чтоб слышали во всей Дагосе: на «Арктике» начинается разгрузка рыбы!

— Но мы же пришвартованы… — неуверенно возразил капитан. — Не положено давать гудки…

— Дайте! — с раздражением посоветовал Рябинкин. — Жалко, что ли, вам?

— Хорошо! — неохотно подчинился капитан. — Дам! Но это…

— Нужно! — подтвердил Антонов, оценивший замысел комиссара.

Через несколько минут над бухтой, над всем портом, а казалось, что и над всей Дагосой, раздался долгий, величественно басовитый гудок «Арктики», в котором в этот момент, казалось, воплотилось все: и торжество, и тревога, и усталость от дальних скитаний, и неизбывная тоска по далекому, давно покинутому родному причалу.

— Как жалко, что заболел Богма! — вздохнул Рябинкин. — Ему бы сейчас взглянуть на все это!

Антонов вспомнил о бинокле, который висел у него на шее, и направил его на то место, где стоял красный «рено». Катя вышла из машины и стояла, опираясь рукой о крыло. Антонов вдруг испытал прилив радости от того, что эта женщина не уехала в трудный момент и сейчас здесь, на пирсе, где решается сегодняшним утром нечто очень важное для Асибии, для посольства, для него, Антонова.

Кто-то осторожно потянул Антонова за рукав. Он обернулся: рядом с ним сиял солнечной улыбкой Коффи. На голове мальчика была видавшая виды морская фуражка с лакированным козырьком, а в руке огромная, в метр длиной рыба-сабля, поблескивающая, как стальной клинок.

— Откуда это у тебя?

— Моряки подарили!

Осторожно неся на вытянутых руках рыбу, Коффи направился к трапу и в этот момент оказался в поле зрения Сураджу. Глаза комиссара азартно сверкнули. Он вдруг обхватил Коффи одной рукой, в мощном рывке приподнял сжимающего рыбу мальчика над фальшбортом, а другой приблизил ко рту мегафон и рявкнул в толпу, теснившуюся на пирсе:

— Как видите, товарищи, разгрузка рыбы уже началась!

С пирса взлетела волна радостного гула, вспугнув над гаванью птиц.

— Поздравляю! — сказал Камов Рябинкину. — Это победа!

Обычно анемичное, влажное, словно распаренное, лицо Рябинкина сейчас полыхало вдохновением, почти что мальчишеским восторгом — ну точно как у Коффи.

— Спасибо! — бормотал он и часто кивал головой, будто его поздравляли с днем рождения. — Спасибо! Большое спасибо!

Глядя на него, Антонов улыбнулся: Сураджу вселил свой революционный азарт даже в экономического советника, которому раньше снился только покой.

— Поздравляю! — сказал Антонов и тоже протянул Рябинкину руку.

Антонов и Камов спустились по трапу на причал. Красного «рено» уже не было…

Толпа на причале исчезла — шла разгрузка. Люди работали споро, весело, дружно. Грузовые стрелы опускали в трюмы деревянные платформы, и там, в глубинах судна, на них ставили большие картонные паки с замороженной рыбой, извлекали их на свет божий и осторожно опускали в кузова грузовиков. Над машинами клубился морозный пар, и было странно видеть, как в нем мелькали фигурки полуобнаженных грузчиков.

Они уже дошли до своей машины, когда их догнал Коффи.

— Мосье! Мосье! — кричал он издали. — Подожгли нашу деревню!

— Что?!

У ворот их ждал Арман Беко и еще трое из деревни.

— Вы нас подвезете?

Невероятно, но все умудрились втиснуться в машину, и она поползла, почти касаясь асфальта брюхом. В кабине стоял тяжелый запах натруженных работой тел.

— Я послал Коффи на мол взглянуть, а он прибегает и говорит: над деревней дым! — объяснил Беко. И, помолчав, грустно добавил: — Они все-таки сделали свое!

— Кто это «они»? — спросил Камов. — Вы знаете их?

— Знаю… — неохотно протянул шкипер, и по тону его было ясно, что в подробности вдаваться он не намерен.

— Не могу понять, зачем надо жечь бедную рыбацкую деревушку? — удивился Камов.