Леонид Почивалов - Двое в океане [Хроника одного рейса]

— Друзья мои, — сказал он наконец. — Поймите меня, я вовсе не замышлял устраивать помпу. В науке ее не должно быть. Я здесь ни при чем…

Стоявший рядом с ним Золотцев благодушно рассмеялся:

— Да! Да! Подтверждаю. Орест Викентьевич здесь ни при чем. Это все я! Я! — Продолжая загадочно улыбаться, он взглядом показал на Мосина: — И примкнувший ко мне Иван Кузьмич. Это мы с ним решили придать случившемуся должное звучание.

Золотцев ласково притронулся к рукаву старой выцветшей куртки Солюса:

— Попросим уважаемого академика поведать нам, что же случилось.

А случилось вот что. Вооружившись самыми полными и новейшими справочниками издания Британского музея, Солюс попытался определить происхождение рыбешки. Не оказалось рыбешки в справочниках! Даже похожей нет. Значит, незнакомка! Ясно, что относится к глубоководным, но в смысле вида — сама по себе.

Солюс взял в руки банку и задумчиво взглянул на рыбку, словно еще раз хотел убедиться в правильности своего вывода.

— Значит… — бодро подсказал ему Золотцев…

— Значит, если я, конечно, не ошибаюсь, сделано в некотором роде открытие. — Солюс поставил банку на место, провел взглядом по лицам собравшихся, словно ища в них поддержки. — Но я не думаю, что мы вправе впадать в ажиотаж. Не столь уж редко в океане открывают неизвестных ранее рыб и моллюсков.

— Но в данном случае новый, новый вид! — продолжал подсказывать академику Золотцев, и голос его звучал торжественно.

— Это верно, если, конечно, я не ошибаюсь, тут новый вид, — кивнул академик.

— Значит…

— Значит, как настаивает Всеволод Аполлонович, этой рыбке надо дать название. Так положено. И сообщить об открытии коллегам в другие страны.

При каждой фразе академика Золотцев кивал головой, как терпеливый учитель, поощряющий туго соображающего подростка.

— Насколько мне известно, Орест Викентьевич уже придумал название рыбке, которая поистине стала для нас золотой. Но только он еще никому не сообщил. В секрете держит. — Золотцев многозначительно поднял палец. — И вот сейчас настанет исторический момент. Академик откроет свой секрет.

Солюс взглянул на начальника экспедиции с сожалением, словно на этом неожиданном ристалище старика принуждали к тому, чему он внутренне противился.

— Я назвал рыбу Ириной…

В наступившей тишине все взоры обратились к Луниной. Смолин никогда не видел, чтобы ее лицо так преображалось: на щеках сквозь загар проступил яркий, совершенно неожиданный девичий румянец — будто Лукину уличили в чем-то неэтичном.

Золотцев нахмурился, с подозрением посмотрел сперва на Лукину, потом на Солюса. Сейчас он был похож на бодрого, не знающего сомнений пионерского вожака, который готовится пристрастно допросить мальчика и девочку: целовались ли они, отстав ото всех, в тот самый час, когда отряд дружно шел на сбор металлолома.

— Почему именно… так? — выдавил наконец Золотцев. — Обычно подобного рода новые научные объекты…

Его остановила неожиданная улыбка Солюса, спокойная, ясная, разоружающая:

— А разве вам не нравится? По-моему, прекрасно! В науке часто присваивают научным объектам женские имена. Туманность Андромеды, Земля Мэри Бэрд в Антарктиде, остров Виктория в океане, новый сорт розы Аугустина… Теперь новый вид рыбы будет прозываться Ириной. Разве не красиво?

Он сделал легкий поклон в сторону Лукиной.

— В вашу честь, Ирина Васильевна! И вполне заслуженно, вы же первая обнаружили золотую рыбку. Так что по праву первенства…

Озадачившись всего на минуту, Золотцев первым захлопал в ладоши, поздравил неожиданную именинницу. Вслед за шефом поспешил к Лукиной Крепышин.

— В вашу честь я обещаю назвать новое трансатлантическое течение. Как только его найду! — провозгласил он с наигранным театральным пафосом и галантно поцеловал даме ручку.

Кто-то рядом потаенно вздохнул. Смолин скосил глаза и увидел постное лицо Доброхотовой.

— Столько лет плаваю в океане, — пробормотала она, — не то что течение, хоть бы кто-нибудь самую ничтожную козявку назвал моим именем…

Ирина уже оправилась от смущения и, принимая полушутливые поздравления, звонко смеялась, стараясь обратить всю эту историю в небольшое забавное приключение. В этот момент в лабораторию влетел запыхавшийся Чайкин и, не понимая, что здесь происходит, растерянно дергал головой, смешно таращил глаза. Мосин тут же его заарканил:

— Андрей Евгеньевич! Нужна срочная «молния»! И с юмором! Смешно получится: «Рыба Ира — из подводного мира», — и с удовольствием улыбнулся собственному каламбуру.

Чайкин, так и не поняв, о чем речь, на всякий случай попытался отбиться:

— Понимаете, у меня дела, сеанс на ЭВМ, расчеты по спаркеру…

— Понимаю, понимаю! — мягко прервал его Мосин. — Расчеты подождут. Это важнее.

На этот раз Мосина поддержал Смолин:

— Сделай, Андрей! А я за тебя на ЭВМ прогоняю твои расчеты.

— Надо! Надо! — бодро подтвердил Золотцев. — Такое надобно поощрять. К тому же все это хорошо прозвучит в научном отчете экспедиции. Как говорится, все ко двору! Ничем нельзя пренебрегать. Даже малой рыбешкой.

— А Атлантидой? — подковырнул Смолин.

Золотцев погасил улыбку, и на его лице отразилось огорчение:

— Не думайте, голубчик, что я такой уж перестраховщик и трус. Просто я стреляный воробей. Стреляный! И не хочу быть на старости лет подстреленным окончательно.

Судно лежало в дрейфе: геологи выклянчили у Золотцева два часа на то, чтобы взять пробы грунта. Смолину предстояло оценить их добычу, как-никак, а он у них вроде бы консультант. Да и самому всегда любопытно поглядеть на то, что там ковырнули со дна.

До подъема геологической трубки оставалось еще немало времени, и геологи во главе с Мамедовым застыли у борта с видом терпеливых рыболовов, целиком доверившихся своему зыбкому рыбацкому счастью.

Океан был пустынен. Солнце шло на закат в почти безоблачном небе, но крепкий ветер распахал морской простор глубокими бороздами, и пена на гребнях волн напоминала наметы только что выпавшего первого снега. Неуютно! А впереди Бермудский треугольник! Что-то там?

Смолин подумал, что получается как-то странно. Вроде бы наконец он обрел все условия для своей работы, даже спаркер Чайкина уже не отвлекал: вместе они разработали генеральную схему, сделали на ЭВМ основные расчеты, и дело теперь было в конденсаторе, а он может появиться только в Норфолке.

Но почему-то поселился в Смолине бес непокоя, который через каждые час-два вытаскивал его из-за письменного стола и гнал неизвестно зачем то на палубу, то в лабораторию, к магнитометру, то к Алине Азан.

Вот и сейчас, в ожидании подъема трубки, Смолин решил узнать, какие виды на погоду.