Владислав Титов - Проходчики. Всем смертям назло...

«Здравствуйте, Владислав!

Вам пишет врач-хирург. Дело в том, что моя профессия неожиданно столкнула меня с очень интересным и, я бы сказал, героическим человеком — Ириной Борисовной Триус. Вам, как многим другим, наверное, незнакомо это имя. Вот об этом я хочу написать, и не только об этом.

Ирине сейчас немногим более сорока лет. По профессии она инженер-путеец, после окончания института работала в одном из московских депо. Трагедия этой прекрасной женщины заключается в том, что тяжелая, неизлечимая болезнь костей таза вот уже семнадцать лет крепко-накрепко держит ее в постели. Это ее-то, слабую женщину? Ничуть не бывало! Подвиг этой маленькой и такой слабой на вид Ирины в том, что она Человек с большой буквы. Сильная духом и, несмотря на физические страдания, жадно любящая жизнь и людей. Когда с ней случилось несчастье и она не могла больше работать по своей специальности, Ирина, закованная на долгие годы в гипсовую кровать, через боль и муки нашла в себе силы закончить еще один институт, изучить несколько иностранных языков, заниматься с больными детьми и была общей любимицей большого и дружного коллектива больных и сотрудников отделения, в котором она лечилась. Многочисленные друзья помогли найти ей работу, которую она полюбила всей душой и которая составляет главный смысл ее жизни. С друзьями Ирине повезло, это они украшают ее жизнь, в трудную минуту помогают ее престарелым родителям (о которых, кстати, можно написать целую книгу), друзья являются тем мостиком, который крепко-накрепко связывает ее с жизнью всей страны. Для нее даже была устроена специальная передача по Центральному телевидению, и она как бы наяву побывала вновь в своем родном депо. Пионеры одной из московских школ вывезли ее прямо с кроватью в зимний подмосковный лес, и она снова увидела чудную нашу природу, которую так сильно любит.

Теперь о главном. Несколько лет назад Ирина Триус начала писать. Вначале это были небольшие статьи и очерки в газете, затем в 1965 году вышла ее первая книжка «Спасибо вам, люди». Я только закончил читать ее большую рукопись «Жить стоит», которая уже принята издательством.

Казалось бы, человек в несчастье получил довольно много, и это уже счастье. Но у Ирины есть еще одно качество. Я имею в виду активное служение и помощь людям, которые, как и она, попали в беду. На страницах печати и в частной переписке с многочисленными ее корреспондентами Ирина и ее друзья стараются обратить внимание общественного мнения на необходимость привлечения к общественно полезному труду инвалидов, особенно молодого возраста. В этом плане эта проблема приобретает социальное звучание. В своих статьях и книгах Ирина приводит многочисленные примеры молодых судеб, отчаявшихся в жизни и стоящих на грани ухода из нее, но которые нашли в себе силы вновь стать полноценными людьми благодаря учебе, привлечению их к труду и дружескому участию окружающих. Это очень важное и трудное дело.

Зачем я все это вам пишу? Я не буду говорить громких фраз о вас как о личности и о вашей повести. Мне нравится все. Поэтому я решил, если это возможно, помочь Ирине приобрести такого союзника, как вы, в ее благородном и очень нужном стремлении сделать всех людей счастливыми. Я пишу это вам, т. к. лучше вас вряд ли кто это поймет. Всего вам самого доброго!

У Гёте есть слова: «Если есть что-нибудь более могущественное, чем судьба, это — мужество ее непоколебимо перенести».

Судьба и мужество… Об их вечном борении написано и сказано немало. Больше, наверное, чем о природе трусости. Но героический поступок — это все-таки не альтернатива трусливого поведения. Я вижу альтернативу в обычной человеческой порядочности, проявляющейся в самых сложных обстоятельствах. Поступать порядочно, поступать так, как требуют интересы дела, интересы коллектива, — в этой вовсе не героической, обыденной линии поведения и кроются, по-моему, истоки тех поступков, которые поражают нас своей обыденностью.

Иной раз мне хочется вместо ответа запечатать в конверт письмо одного читателя и послать его другому. Но что-то останавливало меня поступить подобным образом. Скорее всего в памяти повисло то самое первое письмо из этой подборки, дикое по своей циничности, ни во что не верящего, упавшего на самое дно человека, злое, оскорбительное для людского достоинства. Я боялся, а вдруг на то письмо, что пошлю озлобленному человеку, тот — нашедший мужество для борьбы — получит подобный циничный ответ. Много трудных минут, горьких раздумий принесло мне то письмо Олега Н. из Керчи. Как пойдет дальше по земле этот человек, душа которого почернела от озлобления, от трудной судьбы, сплошного разочарования и неверия? Я имею в виду не его физический недостаток, полученный в результате какой-то травмы. Вы убедились, что есть жизненные ситуации и посложней, чем у Олега. Какой след останется после него? Чем утешит он сам себя у того порога, за которым начнется небытие? Ведь не сможет же он сказать, что честно жил, боролся в меру сил, как подобает человеку, стремился к добру, непоколебимо нес судьбу и не опускался до скотского положения. Кто останется на земле, согретый его теплом, с доброй памятью и благодарностью? Никому не надо доказывать, что любому инвалиду жить значительно сложней и трудней, чем здоровому человеку. Из этого следует, что каждый должен быть хотя бы чуть-чуть мужественнее любого смертного, чуть-чуть настойчивей в достижении намеченной цели; если хотите, сильней, устойчивее от всевозможных соблазнов.

На заре Советской власти наше законодательство, очевидно, не имело необходимых данных о жизни инвалидов (да и откуда знать! В царской России они были предоставлены самим себе, нищенствовали и бродяжничали) да и достаточными средствами молодая республика не располагала, и получилось так, что некоторая категория инвалидов не располагает пенсией, обеспечивающей прожиточный минимум. При Советской власти появилась новая группа инвалидов — инвалиды Великой Отечественной войны. Не все решено и с ними, но инвалиды труда и особенно детства живут в более неблагоприятных условиях. Частичное решение этой проблемы предлагает И. Триус, о ней же пишет в своем письме доктор Друянов. У нас в стране существует широкая сеть благоустроенных домов инвалидов. Но как, скажите на милость, жить и работать в нем пятнадцати — двадцатилетнему парню, как, скажите пожалуйста, оторвать его от семьи, близких, друзей, от привычной обстановки (что очень важно для любого инвалида), от родных мест? Не проще ли сделать так, как предлагает Триус? Ведь даже человека, навсегда прикованного к постели, можно обучить какому-либо посильному ремеслу и приобщить его тем самым к тем задачам, которые решает весь наш народ. И дело даже не в том, что человек получит дополнительный источник существования (что само по себе тоже важно), у него появится цель жизни, он не будет чувствовать себя лишним, обузой для родных и общества, инвалид может жить полнокровной трудовой жизнью.