Олег Попцов - Без музыки

— Академик очень нездоров, — сказал я. — И всякие исследования, проведенные без его участия… — Я сомнительно покачал головой. — Он замучает вас вопросами. Его придирчивость, скрупулезность общеизвестны. Ни одной запятой на веру. И потом, для создания новой математической модели нужна тождественность ошибок, обследования, по крайней мере, двух, трех регионов. Чтобы никто не мог опровергнуть и утверждать, что старая модель хоть и уязвима, но при определенных условиях эффективна. Как я понял, речь идет о принципиально новой формуле оптимального природопользования.

— Естественно, не станем же мы ворошить старье. Задействовано столько людей.

Морташов зло хмыкнул. Я внимательно посмотрел на Морташова. Я понял не только ход его мыслей, я понял больше — ход его действий. Морташов, что называется, подловил академика. Ловко расставил сеть, и тот в нее угодил.

Что такое кафедра для Кедрина — закатный луч, тихая обитель. Академик привык не только к научному почитанию, но и к почитанию должностному, административному. Он с горькой иронией вспоминал время, когда был в числе наиболее авторитетных организаторов науки. Оставалось лишь поражаться необыкновенной психологической интуиции Морташова. Предложив старику авторство в пяти аналитических статьях, которые конечно же будут замечены, он давал Кедрину шанс еще раз почувствовать себя всесильным, еще раз громко заявить о себе, развеять миф о своей немощи.

Ах, Морташов, Морташов, откуда в тебе это дьявольское коварство!

Лет пять назад Морташов оказался среди приглашенных на одно авторитетное совещание — обсуждалась энергетическая программа. На этом совещании академик впервые сформулировал идею невозможности существования в современных условиях ни одного инженерного сооружения, нарушающего существующее природное равновесие без экономико-экологического обоснования. Выступление академика было встречено прохладно. Его упрекали в недопонимании насущных задач. Академик тяжело переживал эту глухоту окружающих. Тогда он предложил новую математическую модель природопользования. Не вызывает сомнения, что Морташов раздобыл стенограмму того заседания и в разговоре с академиком напомнил Кедрину его собственное выступление, восхитился его научной прозорливостью и конечно же назвал себя сторонником идей Кедрина, чем и расположил к себе старика. Математическая модель оптимального природопользования войдет в экологическую науку как модель Кедрина — Морташова.

Я угадал, я высчитал. Но академик неподъемен. Он может дать согласие на консультацию, но консультировать… Это сопряжено с массой сложностей. В поле академик пошлет меня. А значит, Морташову придется иметь дело со мной. Морташов уже все вынюхал, взвесил. Мое упрямство, мое нежелание участвовать в этой затее фактически обрекает ее на провал. Академику некем меня заменить. Но я напрасно возомнил о себе, напрасно дал разгуляться своей гордыне. Если академик попросит, я не смогу ему отказать. И любой рассказ о моих непростых отношениях с Морташовым в прошлом он отнесет к умышленной драматизации этих отношений, сочтет попыткой найти предлог для отказа. Он даже обвинит меня в уязвленном тщеславии, боязни остаться безымянным членом команды. Он напомнит, что всегда зачеркивал свою фамилию в работах, которые я проделал под его руководством. Круг замкнулся, я прижат к стене.

Оглядываюсь на Морташова, он, печатая шаг, идет от фонаря к фонарю, лихо разворачивается и, печатая шаг, идет назад. «Откуда силы берутся? — с завистью подумал я. — Четвертый час ночи». Сам я стою, прислонившись к одному из этих фонарей. Морташов марширует, и мне даже кажется, что под его выкидным шагом плиточный тротуар постанывает. Он знает, о чем я думаю, и не торопит меня.

— Конечно, — говорит Морташов, — ты можешь отказаться. Однако твой отказ чреват. Да ты и сам понимаешь. Я слышал, у тебя защита в конце года? Хочешь, я буду твоим оппонентом? — Он засмеялся вкрадчиво. — Ну не я. Ты же знаешь, у нас в институте есть светлые головы.

— Не пойму, отчего ты сам не воспользуешься их услугами? Зачем тебе Кедрин, я?

— Значит, не хочешь? Жаль. Святой принцип: на добро отвечать добром. Между прочим, эта счастливая идея посетила меня в прошлом году. Но я решил не торопиться.

— Ждал, когда я завязну в своих отношениях с Кедриным настолько, что мой отказ будет фактически невозможен. Выходит, ты меня нанимаешь?

Морташов предлагает мне закурить, я отказываюсь.

— Никого я не нанимаю. Я предлагаю идею. Остальное решает академик: кого привлечь, кому отказать. Если тебе так нравится это выражение, тебя нанимает академик.

— Нанимает тот, кто платит. О каком наваре ты говорил?

Он попытался уйти от ответа:

— Не будем спешить. Мы должны встретиться с академиком.

— Если ты рассчитываешь на мою помощь, то мне решать, сколько она стоит, моя помощь.

— Это что-то новое. Ты был другим.

— Так и ты был другим.

Морташов подходит ко мне совсем близко:

— Это что, серьезно?

— Оч-чень.

— Хорошо. Если я правильно информирован, одно уважаемое издательство отклонило твою книгу. Книга будет принята, поставлена в план. С тобой заключат договор.

— Год?

— Ближайший. В крайнем случае первый квартал следующего.

— Объем?

— Все согласно твоей заявке.

— И это все?

— Мой друг, это не так мало. Впрочем, я понимаю тебя. Нужна компенсация за безвестность. Будет блестящая защита. Я гарантирую абсолютный успех и плюс к тому статью о твоей работе, о ее важности для науки, для народного хозяйства. Ну как?

— В твоем духе — минимум собственных затрат.

— Не понял?

— За мой труд ты расплачиваешься моим же трудом.

— По-моему, ты не соображаешь, что говоришь.

Я вижу, как он бесполезно щелкает зажигалкой.

— Ты знаешь, сколько стоит человеческая забота?

— Не знаю, не думал.

— А ты подумай, подумай. Я освобождаю тебя от забот. Я делаю тебя счастливым человеком, у которого все получается. Это, дорогой мой, стоит больше, чем стоит.

— Я тебе здорово нужен?

Морташов устало проводит рукой по лицу:

— Хватит. Пошли спать. Я не спрашиваю тебя о твоем согласии. И знаешь почему?

— Почему?

— У тебя нет другого выхода. Допустим, тебе не хочется участвовать со мной в общем деле. Но выхода у тебя нет.

— Но всякое дело можно делать с запасом зла или добра.

— Ты прав, за это и плачу.

— Значит, ты не хочешь спросить, согласен ли я, так как считаешь подобный вопрос ненужным?

У него слипаются глаза. Минуту назад он был бодрым, я даже позавидовал ему. И вдруг сразу скис. Морташов поднимает голову, подставляет ее под холодный ветер.

— Ну хорошо. Раз ты так самолюбив, я задаю тебе вопрос: согласен ли ты?