Олег Попцов - Без музыки
- Название:Без музыки
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Московский рабочий
- Год:1982
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Олег Попцов - Без музыки краткое содержание
Без музыки - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Какая кипа рукописей! Наташа, вы меня не жалеете. Неужели это все нужно прочесть?
— Обязательно. Тут приброска очередного номера.
— Понятно. Тогда я займусь этим дома. Здесь мне все равно не дадут работать. Так и скажите, уехал читать очередной номер…
«Они словно сговорились, им необходимо оторвать меня от чего-то главного. А ведь бородатый Алик прав: это ужасно, если из нашей жизни запомнят только начало. Ну что ж, дача — самое подходящее место. Я поеду на дачу».
В комнатах было холодно, он растопил печь. Не стал тратить время на уборку. Все, что лежало на столе, смахнул на пол. Терпеть не мог, когда на столе тесно. Писал весь день, отрывался, чтобы согреть чай, и снова писал. Утром позвонил на работу, сказался больным и опять писал. Нина требовала объяснений. «Работа, сижу на даче, продукты под рукой. Салют». На второй день почувствовал, что выбился из сил. Еще раз растопил печь. Изразцы тускло поблескивали в темноте; печь протапливали редко. Подтащил поближе груду бумаг, что валялась на полу, и стал их осторожно рвать, скатывать в легкие шары, бросать в огонь. «Никому не нужный хлам. Все закономерно. В моем прозрении нет открытия. Я ждал исцеления, как ждут чуда, — напрасно. Я не сидел сложа руки: писал, придумывал, учился, наблюдал. Сколько раз мне уже казалось, что вот наконец получилось, написал-таки, доказал. Но наступал следующий день, и все блекло, куда-то пропадала свежесть написанного, простота. Я испробовал все. Мне не на кого жаловаться. Моя поездка в Пермь, дело Гречушкина, «История с продолжением». Что это, поиски идеалов?»
Печь тяжела и громоздка, напоминает старое надгробие, и литая дверца совсем не дверца, а чугунная плита, на которой затемнели от времени имя и годы усопших. Максим возвращается к столу. Перекладывает с места на место первый лист рукописи, затем переворачивает его.
«А может быть, назвать по-другому? Нет-нет, пусть будет «Исповедь». Так очевиднее. На чем же я остановился? Ах да… Не ждите чудес…»
ГЛАВА VI
Гречушкин посмотрел на часы. Практически в запасе еще полдня. Вещей не так много, он их уложит за час. Правда, есть еще книги. Оставлять книги вряд ли стоит. Гречушкин достал второй чемодан. Теперь он сидел перед двумя раскрытыми чемоданами и колдовал, куда что положить.
Ехать надо — решил это для себя Гречушкин твердо, и даже внезапное возвращение Тищенко, его настойчивые предложения встретиться повлиять на это решение не могли.
Сегодня утром с завидной аккуратностью Гречушкин раздал застарелые долги, чем крайне удивил друзей и знакомых.
Отощавшую порядком пачку десятирублевок Гречушкин поделил поровну, вздохнул и сунул деньги под газету на дно чемодана. Привычка не держать деньги в одном месте сохранилась с тех далеких времен, когда голод был делом привычным. Кругом шла война. Хлеб, лярд, все, что приходилось на скудную карточную норму, делили на несколько частей и клали одну в шкаф, другую — за окно, третью — еще куда-то. Маленький обман удавался. Он не прибавлял продуктов, зато день проходил легче. Кануло в прошлое детство, а вслед за ним еще тридцать разношерстных лет, а вот привычка сохранилась.
Времени всего ничего, а еще уйма дел. Накануне его назначили дежурным по очередному номеру, или, как принято говорить, «свежей головой». Хотел было отказаться — передумал: отказ надо объяснять. Дуся собрал полосы и уехал в библиотеку. До вечера читал номер, сделал массу пометок, забеспокоился, получалось — читает с пристрастием. Кропов хоть и требовал внимания, но излишнее усердие осуждал. «Вкусовщина, — бубнил Кропов, — ее и без того хватает», намекая на пристрастие Углова вносить правку в гранки, отчего забот секретариату прибавлялось и номер непременно запаздывал. Часам к пяти и эта работа была закончена. Вернулся в общежитие, постоял перед зеркалом (хотел запомнить себя именно в этом дорогом костюме), тыльной стороной ладони провел по гладко выбритым щекам, вылил на руки остатки одеколона и сейчас с удовольствием вдыхал этот резкий запах. За спиной не переставая трезвонил телефон. К телефону Гречушкин не подходит. Двумя словами от Тищенко не отступишься, придется все объяснять сначала. Лучше уж так — позвонить с вокзала: «Чемоданы уложены, билет в кармане. Не поминайте лихом».
Еще остается Лада. Он так и не сумел понять сущности их отношений. К чему они приближаются или от чего уходят. Их познакомил Лужин. Лада редко вступала в разговор, молча рассматривала его каким-то остывшим, безразличным взглядом. Отмечали старый Новый год, народу собралось уйма. Он плохо принимал эти говорливые компании людей самых разных, знавших друг друга лишь понаслышке, приходивших в этот дом не потому, что в этом был какой-то истинный смысл, а просто так — быть здесь считалось модным, как в давние времена отобедать у Тараканова.
Потом спорили, кому бежать за такси. Выпало Лужину, он потащил с собой Гречушкина, и они битый час дрогли на Садовом кольце. Машины они все-таки раздобыли: полусонного частника и еще одного таксиста, который никак не хотел ехать, но Лужин помахал пятирублевкой, и таксист уступил.
Вся компания ожидала на улице. Сварливый Гущин (он весь вечер торчал около Лады, лениво танцевал с ней меж приземистых столиков) куда-то пропал. Его звали хором: частник зевнул и сказал, что за ночевку придется накинуть. На Гущина махнули рукой, уехали. Гречушкин не считался человеком жадным, но в средствах был стеснен, по этой причине откровенно страдал и высчитывал в уме, кому из них выходить последним.
Выручил Лужин. Лада попросила остановить на углу Чернышевского. Лужин ткнул Гречушкина в бок: «Бывай, старик, спасибо за компанию. Я к тебе завтра забегу. Привет маман». И хотя забегать было некуда: жили они вместе, не существовало и маман, — Гречушкин выбрался на улицу. Желтовато-зеленые снопы света упирались в мостовую, кружился карнавально снег.
Эта встреча как бы прошла стороной.
Первое знакомство могло оказаться последним. Где-то в душе Диоген Анисимович был убежден в некоей воле случая, хотел было позвонить ей на следующий день, постеснялся: мешало присутствие Гущина. О его отношениях с Ладой говорили откровенно: кто-то даже сказал, что видел обручальные кольца и все дело в гущинской жене, которая упрямится и не дает развода. Диоген Анисимович пробовал себя сравнивать с Гущиным. Представляло это скорее интерес любительский, так как никому и в голову не приходило делать между ними выбор.
Со временем Гречушкин перешел в журнал. Он частенько наезжал в издательство, никак не предполагая, что Лада Горолевич работает именно там. Глубокой осенью издательству вручили орден, гуляли значительно. Теперь их знакомил Углов. Необходимости в этом не было. Гречушкин поклонился и сказал: «Если не запамятовали, я Гречушкин». Тут же стоял бородатый Алик, что-то гундосил Гущин. И опять этот взгляд, застывший, внимательный, и усталое приглашение:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: