Леонид Степанов - Бранденбургские ворота

Он прошел в небольшую православную церковь, построенную в старом новгородском стиле. Ее воздвигли внуки погибших перед первой мировой войной в ознаменование столетия исторической битвы. В часовне-склепе захоронены останки русских героев, павших на чужой земле, в молельне висит потемневший портрет фельдмаршала Кутузова, в углу — знамена гвардейских и казачьих полков…

Когда-то Наполеон заставил покоренные европейские страны включиться в «континентальную блокаду» против Англии. Французские каратели не раз конфисковали все товары, которые купцы пытались провезти в Лейпциг. Но после разгрома Наполеона ярмарка опять расцвела. К концу девятнадцатого века она превратилась из товарной, где совершалась купля-продажа, в ярмарку образцов, в международный центр оптовой торговли.

Не смогли пресечь историю Лейпцигской ярмарки ни Наполеон, ни Гитлер. Не смогут этого и те, кто пытается блокировать и компрометировать ее теперь. Газеты пишут, что в Лейпциг на этот раз будет доставлено более трех тысяч экспонатов из разных стран, в том числе промышленных фирм ФРГ, Англии и США.

В этот приезд Бугрову посчастливилось найти номер в гостинице неподалеку от памятника «Шагающий Гете». Он назван так жителями города потому, что изображает не седовласого величавого поэта, а молодого веселого студента, каким и был Иоганн Вольфганг, когда жил и учился здесь, в Лейпциге. Одна нога беззаботного студента сдвинута с пьедестала, словно ему надоело позировать перед ярмарочной толпой и он решил направиться к соседнему погребку Ауэрбаха, знаменитому питейному заведению.

По городским записям, первым владельцем погребка был медик Генрих Штромер, прибывший в Лейпциг из небольшого городка Ауэрбаха в 1530 году. О кабачке, названном владельцем «Ауэрбахскеллер», во времена студента Гете ходили легенды. Со страхом рассказывали, будто бы доктор Фауст летал здесь под сводчатым потолком верхом на бочке. А Мефистофель своим чертовым пальцем выпускал из простого стола струйки вина, так что и денег никаких не требовалось. Несмотря на россказни, кабачок Ауэрбаха пользовался у студентов большой популярностью. Они любили сидеть здесь вечерами, пить легкое светлое вино, спорить о боге и черте, петь народные песни. Молодой Гете тоже бывал здесь частенько: пил и пел, спорил и балагурил, переглядывался и перемигивался с хорошенькими девушками. Но при всем том пылкая фантазия комбинировала и выстраивала замысел бессмертного «Фауста». На его осуществление понадобилось сорок лет.

Стены вместительного заведения расписаны маслом. На картинах изображены сцены из «Фауста» — уже по Гете. В красочном меню, которое обычно подается вместе с кружкой пива, содержится такое утверждение:

«Если бы в этом городе имелся только кабачок Ауэрбаха, то и тогда весь мир знал бы о существовании Лейпцига!»

В знаменитом кабачке Бугров побывает обязательно. Выпьет кружку пива, посмотрит лубочные картины. Но прежде — дело. Надо осмотреть ярмарку.

Описать Лейпцигскую ярмарку невозможно. Тем более на двух страничках, отведенных Балоболичевым. А как хотелось бы! Да и читателям наверняка было бы интересно.

С утра до ночи кипит и гудит в Лейпциге разноязычная, пестро одетая толпа. Тысячи людей бродят по улицам возрожденного города, глазеют в павильонах, и пассажах, заглядывают в витрины магазинов, покупают книги, газеты, сувениры, обмениваются визитными карточками и просто листочками из блокнотов, на которых написаны имя и адрес. Записывают в тот же блокнот цифры, делают подсчеты и заметки. Спорят, фотографируют, пьют кофе и пиво, едят сосиски и кукурузные жареные хлопья прямо возле ларьков на колесах, слушают органную музыку в Томаскирхе, где некогда состоял органистом многодетный Иоганн Себастьян Бах, смотрят сатирические скетчи в маленьком знаменитом кабаре «Пфефермюлле», разглядывают красивых манекенщиц, прохаживающихся по дорожкам вернисажа то в сибирских мехах, то в купальниках французской фирмы «Манон», и совершают еще множество непременных ярмарочных дел, перечислить которые невозможно. Самое существенное, однако, фиксируется организаторами ярмарки и подается в концентрированной форме в виде последних известий. Золотые электрические знаки бегут строчками по крыше самого высокого в Лейпциге здания, сообщая новости, размеры подписанных соглашений, прогнозы…

Восхищенный Гете однажды воскликнул: «Целый мир в ореховой скорлупке!» Что бы он сказал теперь? За сто пятьдесят лет Лейпцигская ярмарка стала куда представительнее и богаче экспонатами. Россия, к примеру, в то время привозила сюда меха, кожи, лен, пеньку, щетину и лыко. А теперь Советский Союз доставляет на ярмарку машины, станки, точные приборы. Молодые страны Европы заинтересованы в том, чтобы приобрести эту продукцию, и наша страна идет им навстречу.

Продиктовав по телефону в редакцию небольшой репортажик об открытии ярмарки, Бугров направился в кабачок Ауэрбаха пообедать, но встретил по дороге польского корреспондента Тадеуша Лабского. Приятели обрадовались друг другу и остаток дня решили провести вместе. Тадеуш предложил закусить на ходу и постараться попасть до закрытия в «Мемориал Димитрова» — бывшее здание имперского суда, где проходил знаменитый процесс.

— А успеем? — спросил Андрей.

— Успеем! Тут же недалеко.

Увидев огромное здание, Бугров чуть не споткнулся: оно удивительно походило на рейхстаг. «Надо же, какое совпадение!» — подумал он. Однако делиться своими впечатлениями с Тадеушем не стал, потому что тот увлеченно рассказывал, как он брал интервью у Альберта Нордена, одного из авторов «Коричневой книги» [87] Книга о нацистских преступниках и их злодеяниях, вышла в Лондоне в 1933 году на русском, немецком, французском и английском языках. . Старый немецкий коммунист хорошо знал историю фашистской провокации с поджогом рейхстага и героической борьбы Димитрова против банды фальсификаторов.

— Я считаю, — говорил поляк, — что это самая великая книга в мировой публицистике. Какие перья вдарили «залпом» — Мартин Андерсен-Нексе, Ромен Роллан, Эгон Эрвин Киш, Анри Барбюс!

— И в какие сжатые сроки она была написана! — подхватил Бугров.

— А условия, в которых книга печаталась? Ведь типография находилась в Страсбурге. Партийным курьерам приходилось возить за границу и обратно рукописи и гранки.

— Так же, как в свое время с «Искрой», не правда ли?

Они подошли к высоким массивным дверям.

— Кто вы такие? — спросил их смотритель.

— Польский и советский журналисты, — ответил Бугров.

— Извините, но у нас тут… Какая-то сволочь разбросала листовки со свастикой.

— Где?

— В том зале, где выступал Димитров… Мемориал временно закрыт, но вас уж, так и быть, пущу. Идите.