Агиш Гирфанов - Пузыри славы [Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу]

— И на том спасибо! Эх, Гиззельбанат, Гиззельбанат, чего, дорогая, скромничаешь и хочешь, чтобы я вознес благодарственную молитву во здравие несуществующего деверя. (Родис нарочно перешел на «ты». Он знал, хозяйка протестовать не будет. Дистанция между ними сразу сократилась, и установился дружески-интимный контакт.) Признайся: ведь это твои золотые ручки сотворили золотистый коньячок.

Гиззельбанат замахала обеими руками.

— Не будем играть в прятки. Когда я шел сегодня к тебе, красавица, знал наперед: в этом доме меня угостят самодельным коньячком.

— Вы что, провидец? — кокетливо спросила Гиззельбанат.

— Нет, милая, всего лишь агент…

Гиззельбанат сразу побледнела и, заикаясь, вымолвила:

— Я так и знала… Я сразу почувствовала, что вы пришли неспроста… Что вы — агент розыска…

— И ты ошиблась, красавица моя. Я агент, но не розыска…

Гиззельбанат совсем растерялась. Румянец на щеках поблек, глаза трусливо забегали, руки задрожали и чуть не уронили рюмку, выдавая хозяйку с головой.

Она сделала робкую попытку отвести от себя надвигающуюся беду:

— А чем вы докажете, что аппарат принадлежит мне?

Родис припер бледную Гиззельбанат к стенке:

— Требуешь доказательств? Могу подробно перечислить, какое барахло я обнаружил в твоем сарае вместе с самогонным аппаратом.

Гиззельбанат поняла: отпираться бесполезно — и пошла на попятную;

— Но он же никуда негодный. Храню, как память от деда…

Родис продолжал наступать:

— Не прибедняйся: машинка вполне исправная и действует, как говорится, на полную проектную мощность. Можешь сама убедиться…

Хозяйка окончательно растерялась:

— Ничего не понимаю… С каких пор агенты починяют самогонные аппараты?

— Очень просто: делать людям добро — входит в мои служебные обязанности.

Гиззельбанат постепенно приходила в себя и пустила в ход самое сильное свое оружие — обаяние:

— Ты и впрямь похож на ангелочка, только где крылышки?.. Не понимаю, с чего же ты, ангелок, живешь, ежели расточаешь добро направо и налево? Ведь тебе и поесть надо, и приодеться. Кто заботится о тебе, родненький?

— Пойми, дурочка, будь я ангел, давно бы ноги протянул, а я живой человек, мужчина, можно сказать в соку. Мне и то нужно, и другое, и двадцать третье… Я служащий. Слыхала, наверное, про ИДБС?

— Как не слыхала! Всякое про вас говорят. То жуликами обзывают, то благодетелями. Говорят, вдовам и одиноким женщинам помогаете. А видать в лицо — не видела.

— Так я и есть этот ИДБС. Врать не буду, состою в нем агентом…

— Тогда угощайся, Родисунчик дорогой, — Гиззельбанат наконец успокоилась и пришла в себя. На столе неведомо откуда появилась копченая колбаса, жирная селедка, вишневая наливка. Хозяйка мобилизовала свои ресурсы, дабы прочно завоевать симпатии молодого джигита. — Угощайся и расскажи, что это за птица ИДБС? А то никто толком не объяснит.

Родис, основательно проголодавшийся за день, уселся поудобнее и стал поглощать все, что было на столе, запивая «домашним коньяком» и вишневой наливкой. В редкие перерывы между отдельными блюдами и закуской он подробно рассказывал, что собой представляет ИДБС и какие благородные цели оно преследует.

Гиззельбанат тяжело вздохнула и всплеснула руками:

— Так это же то, что нам, одиноким женщинам, нужно. А там в вашем Идебесе нет такого отдела, чтобы занимался устройством личной жизни одиноких женщин?

Родис притворился, будто предложение Гиззельбанат его заинтересовало:

— Это же блестящая идея! Я сегодня же доложу нашему руководству. Раз мы сказали «а», надо сказать и «б». Наш долг позаботиться о неустроенных одиноких женщинах. Это же благородное дело! Я обещаю, крошка, подобрать для тебя подходящего жениха. Век будешь благодарить.

— А мне не нужно никакого жениха, — страстным шепотом произнесла хозяйка.

— Как не нужно, — удивился Родис, — только что изливала душу…

— У меня уже есть избранник сердца…

— Что же ты морочишь мне голову? — возмутился Родис.

— Не сердись, родимый, — ты мой избранник. С первого взгляда покорил меня…

Родис поспешил уйти от столь рискованной и чреватой последствиями темы:

— Пока у нас, к сожалению, нет специального отдела по устройству личной жизни. Если тебе, помимо этой спиртогонной штуковины, может, что нужно подремонтировать, скажи, я запишу. В два счета обделаем в наилучшем виде…

— Как мне не нужно? Очень даже нужно! Я женщина одинокая, слабая, не все мне под силу. Телевизор барахлит, картинки делятся пополам. Диван скрипит. Так, что не уснешь… И во дворе много чего надо исправить… Вот кабы ты навсегда согласился ко мне переехать… А то на время, чуть привыкнешь к тебе, а ты уже, глядишь, смотаешь удочки. Комнату отдельную выделю. Денег твоих мне не надо, своих достаточно. Зарплата у меня остается нетронутая, потому как на консервном работаю, оттуда понемножку выношу… В подвале своя картошка, соленья разные. Я женщина хозяйская, домовитая. В убытке не будешь… Но учти — я человек осмотрительный, так, сослепу, за парой брюк гоняться не стану. Мне нужен мужик положительный, а не какой-нибудь вертопрах… Расскажи про себя. И подробнее.

Родис так красочно описал свое тяжелое детство, что чуть слезу не вышиб из глаз сердобольной хозяйки. Круглый сирота с детских лет. Холост, в браке не состоял. Живет в общежитии для холостяков, где за тобой никакого присмотра. О том, что он приударивает за дочкой участкового милиционера Тинирой, по скромности и во избежание кривотолков, естественно, умолчал.

— Ну, вот и хорошо. Переезжай, дорогуша, в мое семейное общежитие. Будешь у меня как у аллаха за пазухой. И уход за тобой будет, и ласка. И вдобавок ко всему принесу тебе в приданое облигации Золотого займа на две тысячи. Тоже на улице не валяются.

Пресытившись едой, Родис вытер платочком рот и поблагодарил гостеприимную хозяйку, которая поудобнее расположилась на застеленной кровати. Желая на деле доказать свою любовь с первого взгляда, она пальчиком поманила к себе агента ИДБС.

— Садись, милок, рядком, да потолкуем ладком…

Родис был настороже, не дал себя обольстить. Однако, услышав про облигации, навострил уши:

— А ты, любушка, покажи их мне. У меня, да будет тебе известно, счастливая рука. Годами облигации лежат, не выигрывают, но стоит мне прикоснуться — и что ни тираж, то выигрыш.

Но Гиззельбанат тут смекнула, что не стоит рисковать и отдавать облигации человеку, с которым едва знакома, и сослалась на то, что облигаций у нее сейчас нет: они сданы, мол, на хранение в сберкассу.

— Завтра, в обеденный перерыв, забегу в кассу за облигациями… Передам тебе для проверки…

Родис приличия ради посидел еще немного, даже позволил хозяйке чуть-чуть прижаться к нему, а потом как бы невзначай взглянул на часы и испуганно вскочил с кровати: