Артем Веселый - Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 3

А солнце разжигало хмурые лица и путалось в лохматом чубе Гурды. И как-то не вязался с весенним плясом капели и запахом прелой земли едкий запах гари от догоравшей избы. На соседнем дворе горланил петух. Было время обедать. Но мужики боялись звать Гурду к себе: как бы не проведали бандиты и не отомстили. Только секретарь ломался перед ним.

— Ввиду того, что у вас нарушено местожительство, милости прошу к нашему шалашу. Уплотнимся. А бабу к чер-р-ртям пошлю. Чем богаты, тем и рады.

Но Гурда ушел к школьной сторожихе.

Солнце смеялось весь день. Весна горланила птичьим гомоном. Мокрые голые ветки тянулись навстречу солнцу, томясь по зелени и набирая соки в еще незаметные для глаза почки. Смеху солнца вторили ручьи, грязными извивами стремглаво летящие к оврагу, мимо избы Сатаны, прямо в речонку.

Любо Сатане вдохнуть прелые запахи чернозема после лесной сыри и теми, где глаз сторожит дичь, а ухо прислушивается к потайным шорохам.

Сатана шагал к заводу продать настрелянное заводским инженерам.

Черными свечками воткнулись в синеву заводские трубы. Подойдешь ближе, — охватит лязгом и грохотом, и угольная пыль вымажет разрумяненные щеки.

В инженерских квартирах на окнах занавесочки и цветут герани. Сатана с устатку присел на крыльце свернуть крючок. Инженерша, покупая дичь, растревожила Сатану.

— Вы откуда?

— Из Среднина.

— Правда, что у вас сегодня ночью бандитский налет был?

— Ничего не знаю. А разве што слышно?

— Да говорят, будто бандиты за вашим председателем исполкома охотились, сожгли исполком и, кажется, убили председателя и еще кого-то.

— Исполком, говорите, сожгли?

А в груди тревога, и мысль ножом в голову: «С Настасьей не приключилось ли чего?.. Исполком сожгли. А она на задах»… Скорей получил бумажки, засунул в карман и зашагал к Среднину.

А солнце смеялось. Дорога таяла, и сапоги то-и-дело проваливались в рыхлый снег или скользили по грязи. Сатане неймется. Был бы ветром, — в единый дух отмахал бы шесть верст до Среднина. Был бы птицей, — кажется, знал бы, куда лететь. Не радовала весна, и прелый запах земли не будоражил. Одна дума острым ножом резала покой: «Настасья… Настасья… Настасья»…

В это время в Среднине Семеныч и три парня засели в развалившейся амбарушке рядом с избой Сатаны и поджидали его. Но Андрюшка, как завидел знакомую церковь, свернул с дороги и пошел малой тропинкой на зады, к исполкому.

Над Срединным стоял еще запах горелого, и по улицам сновал народ. Андрюшка зашагал быстрее. На задах у колодца он встретил старика Наумыча, который доставал воду. Сатана к нему:

— Старина, чего нового?

— Ой, много, паре, много. Ночью бандиты были. Не видишь, что ли, исполкомский сарай сожгли?

— А Гурда?

— Живой. Чего ему сдеется? В колодце от бандитов схоронился.

Сатана огляделся. Изба Настасьи целешенька, и дверь настеж. Значит дома, по хозяйству на дворе работает.

— Многих порешили?

— Ой, многих, паре. Троих аль четверых парней, да учительшу, да Настасью-вдову.

Разом помутнело в глазах.

— Кого?

— Троих аль четверых парней, учительшу да Настасью вдову.

Сатана бегом в избу Настасьи. Пусто. Окно выломано. В избе беспорядок. На полу черные пятна. И лишь на печке, зажмурясь, сидела кошка. Он назад. Наумыч уже понес от колодца воду. Сатана за ним. Закричал, как раненый:

— Старина, куда ж ее дели?

— Кого?

— Настасью.

— Настасью? Всех, паре, в школу снесли. Вместе хоронить будут.

Сатана не дослышал и так же задами, перепрыгивая через заборы, побежал к школе. Перед школой толпился народ. Завидев Сатану, расступились. Он, не глядя ни на кого, каким-то инстинктом почуял, где покойники, — пробежал в класс и увидел на полу лежащие в ряд тела. Стал искать глазами знакомое лицо. И только по одежде догадался, где Настасья. Она посинела, скорчилась, волосы слиплись в кровавый комок, и нижняя губа была прокушена. Сатана не долго пробыл в классе. Подумал: «К Гурде». И не зная — зачем, вышел вон. А Гурда как раз навстречу. Столкнулись в сенях. Сатана поднял голову и угрюмо сказал:

— Гурда, я к тебе.

Тот на минуту обрадовался, а потом спокойно:

— Ладно, пойдем к сторожихе.

Сторожиху выслали, и Сатана начал:

— Послушай, Гурда. Обидели. За живое хватили. Понимаешь. Настасью-то ведь они убили!

Гурда что-то почуял.

— Ну?

— Убили ведь Настасью-то… Дьяволы!

И вдруг неожиданно нагнул голову и начал тереть глаза оборотной стороной ладони. Гурда удивился: плачет.

— Убили… дьяволы… отомщу… видит бог… на дне моря найду… в самой чаще достану… по одному сволочей перестреляю…

— Не плачь. Слезами горю не поможешь. Меня ведь тоже не обошли. Избу с маткой спалили. Сам в колодце всю ночь просидел, руки чуть не отморозил.

Об учительнице Гурда смолчал. Сатана поднял голову:

— И тебя?

— И меня.

Оба задумались. А потом первым начал Сатана:

— Слышь, Гурда, каюсь — я с ними, с бандитами-то, водился. Помнишь про Романо́вских сказывал? Так от них письма Свистунову носил. Что хошь делай со мной… Только дозволь прежде разделаться с ними. Не дозволишь, — из острога сбегу, сторожей зарежу, а всё же подстрелю Свистунова. Не уйти теперь ему от меня.

— Давно бы так, Сатана. За что, скажем, Настасью сгубили, замучили? Здря. А ты работал на них. По правилам, тебя сейчас к стенке надо бы, да ладно, успеется. Вот что, посиди здесь, а я схожу тут по дельцу по одному. Да заодно скажу, чтоб сторожиха тебе самоварчик вздула. А ружье, пока что, мне отдай.

Сатана машинально отдал Гурде ружье и крепко задумался. Гурда же, выйдя из школы, постоял, подумал и зашагал потом по направлению к избе Сатаны. Навстречу ему попался парень и закричал еще издалека:

— Эй, Гурда, сказывают — Сатана на селе, а в избу не кажется.

— Ладно, пойдем обратно. Только, какой же ты часовой? Я тебе секретный приказ отдаю, а ты орешь во всю глотку.

Парень смутился.

У избы Сатаны Гурда сказал сторожившему Семенычу:

— Вот что, Семеныч. Хочешь поработать на славу Советской власти?

Тот неуверенно протянул:

— Хочу.

— Так слушай. Сатану у меня не трогать ни единым пальцем. Кто к нему в избу будет приходить — пропускать, а выпускать можно только меня да Сатану. Понял?

— Понял. Значит, стрелять по им?

— Нет. Арестуй. Назначь сам себе помощников и действуй. Будете дежурить по трое. Смену скоро пришлю. Всех на селе дежурить заставлю. Потому Среднино объявляю на военном и осадном положении. Понял?

— Понял.

— Если же ты да кого-нибудь упустишь или хоть одним словом бандитам донесешь, — знай, все равно расстреляю. Ночью сюда войска придут, с пулеметами да с пушками, — соврал Гурда для острастки.

— Ну зачем упустить? Што мы — в первый раз, што ли? Нам не привыкать, — утешал Гурду Семеныч и нервно щипал свою бороденку.