Николай Рыжих - Избранное

Ну, то, что он все может, во всем разбирается, — никого не удивляет. Удивились бы, пожалуй, если бы узнали, что Миша вдруг что-нибудь не может.

Так вот Мишу и таскают по работам… по колхозу. Это бы, может, и ничего, но ведь:

— Миша, — ласково останавливает его кто-нибудь, — мой «Ветерок» концы отдает. Бился, бился — никак не поступает топливо, и все. Притащу вечером, глянь?

— Миша, помпа полетела… как бы ты выбрал времечко…

Сам же Миша, сняв кепочку, почесывает иногда затылок:

— Четвертый год в отпуск не могу уйти. Вот брошу все и убегу в тундру… хоть на недельку.

Как-то года два назад Миша осчастливил Перкулимова, директора рыбкомбината, перешел к нему работать — Николай Николаевич был в отпуске, а с главным инженером они что-то не поладили. Он забрал с собой в комбинат икорный закаточный станок — это его детище, он собрал его на свалке металлолома; токарный, крупногабаритный станок — это тоже его детище; аэросани «Хан-1» и «Хан-2» — это плод его фантазии и дело его рук, и разные другие мелочи: ножовки, верстаки, то есть все, что было изготовлено на собственные средства и им самим. Для перевозки прислал два трактора, а в комбинате выделили помещение под цех.

И все поняли, что без Миши нельзя: то и дело начали ломаться двигатели на электростанции — в колхозе холодно и темно стало, — забарахлили трактора и машины, простаивали сейнера. Хорошо, что Николай Николаевич, возвратившись из отпуска, сагитировал его назад, в колхоз. Теперь уже Мишин скарб перевозили колхозные трактора.

Вот такой вот Миша Хан. Затаскали его, замучили. Ну а что делать, если без Миши колхозу нельзя. Ну никак нельзя.

Николай Ефремович Гейченко из ружья стреляет так, что даже в кино не увидишь, чтобы так люди стреляли. Ружье у него пятизарядное, автомат.

Вот как-то на Лепнинской банке скрадывали мы с ним гусиное стадо. Ползем, крадемся, гуси щиплют траву. Расстояние еще большое, больше чем на выстрел, но гуси насторожились. Присели и начали распускать крылья. Николай Ефремович вскакивает — пах!.. пах! — пять штук так и остались с распущенными крыльями.

Так же получается у него и с куропатками: поднялась стая куропаток — пах!.. пах! — и пять штук уже вниз падают мокрыми тряпками.

Один раз было еще чуднее. Возле шалаша завариваем чай, Николай Ефремович сыплет заварку в чайник. И вот они, прямо на нас идут два чирка. Высоко. Подлетев, расходятся в разные стороны. Николай Ефремович, продолжая сыпать заварку, берет свой автомат и — пах! — в одну сторону, пах! — в другую сторону.

— Иди, собирай, — говорит мне, а сам сыплет заварку.

Николай Ефремович работает заместителем председателя колхоза. Известно, что капитан на пароходе прокладывает генеральные курсы, директор на заводе — генеральные вопросы решает, председатель в колхозе — главные вопросы решает. А кто вот на пароходе занимается вопросами вахт, имуществом, рабочим временем, чистотой и порядком, продуктами и всей каждодневной работой? Ясное дело, старпом. На заводе — главный инженер, а в колхозе — зампредседателя. В нашем колхозе Николай Ефремович.

Идет он по колхозу и постреливает:

— В Уку надо послать только Мельникова, иначе дела не будет. — Это относится к капитану флота.

— Вале Ногайцевой выдели помощника, хоть Сережку или Трухина. Там черт ногу сломает в этих механизмах. — Это относится к Мише Хану.

— Трактор, Василич, постоянно держи на той стороне. Подходит уголь, а у «Мегафона» на винту намотано, «Алмаз» потек… — Это относится к боцману.

— Михаил, наладь домкраты, — это опять к Мише Хану. — Плашкоут под сварку уж третий день не поставим.

— На «Умелец» готовьте новый кошелек…

Ну так вот… или сидит он в кабинете и… постреливает.

«Стрелять» же надо без промаха, потому как работа — это не гусь, который улетел и шут с ним, а тут надо так людей распределить, так наладить хозяйство, чтобы ни простоев, ни путаницы, ни впустую затраченных сил и средств не было. Надо все предвидеть, все знать и все понимать, чтоб без промаха было.

Он и стреляет — без промаха.

Наш маяк стоит на скале над морем, высоко-высоко… У нас ночуют туманы, трава совсем не камчатская — сухонькая, хиленькая, будто и не трава, ветры такие, что двери не удержишь.

А под нами, под нашей скалой, ну прямо другой мир: теплынь, солнышко, ароматы моря и цветов.

Трава там до плеч, от цветов голова кругом идет, а заросли кедрача, рябины, пихты такие, что боже мой. Дичи само собой: в море нерпы, сивучи, лахтаки, кайры, топорки, бакланы, гагары — базар на прибрежных скалах; глубже в берег — медведи, зайчики, лисы, утки, гуси, снежные бараны в горах — не знаю, есть ли где еще уголок на земле, где бы жизнь и природа так вольно, щедро и неуемно благоухала, как у нас, на Восточном побережье Камчатки.

На маяке нас четверо: Роман, Толяша, Володька и я. Самый главный у нас Роман. И не потому, что начальник наш, а уж очень необычный он, — кем он в жизни только не работал: слесарем, механиком, акробатом, продавцом, играл на трубе в военном оркестре. А когда десятилетним мальчишкой сбежал из детдома, два года кочевал с цыганским табором от Владивостока до Ясс. От этого куска жизни у него осталась чуть нагловатая подвижность лица, быстрый проницательный взгляд, жесткая улыбка и любовь к гитаре.

В военном флоте Роман служил на подводной лодке. Служил много, лет восемь со сверхсрочной, и превыше всего ценит флотский народ; сам носит тельняшку и мичманку. Но самое главное в нем — это, конечно, гитара. А как он поет, как он поет!

На маяке с ним была жена, месяц назад он отправил ее в Петропавловск, рожать.

Толик в прошлом геолог, точнее, радист-геолог, у нас он на должности инженера маяка. У него какие-то штормы по семейной части, и чтобы переждать их, забрался на маяк. Я тоже забрел на маяк по нужде: работал на рыболовных судах, да два года назад вздумалось мне заняться науками, поступил в пединститут на заочное отделение; на сейнере или траулере очень-то книги не полистаешь, третий год на первом курсе меня держать не собирались, и я, чтобы рассчитаться со всеми долгами, забрался вот в это «ласточкино гнездо».

Внизу под нашими туманами и ветрами, вот там, где солнышко и цветы, пристроилась под сопочкой метеостанция. Обслуживают ее тоже четверо парней: Васька Степанов, Сашка, Митроха и Лев. И тоже — вот совпадение — морские люди в прошлом.