Вячеслав Королев - В лесах Карелии

— На верхнем складе работает всего два деррика в одну смену, а надо семь дерриков в две смены. Помоги лошадьми.

— Когда нужны?

— Через день.

Пешков развернул на столе план лесонасаждений леспромхоза.

— Лошади будут. Станем лес смотреть?

— Давай посмотрим, что судьба выделила на нашу долю...

— Общая площадь хозяйства, — начал рассказывать Пешков, — около ста пятидесяти тысяч гектаров. Лесопокрытия — больше ста тысяч. Перестойного и спелого леса около десяти миллионов кубометров в ликвиде. Шестьдесят процентов — елка, тридцать — сосна, десять процентов — береза и осина. Годовой план по заготовке и вывозке ты знаешь. Если такими темпами будем рубить, лет через сорок весь лес вырубим.

— А средневозрастных и приспевающих сколько?

— Считай, вовсе нет.

— Тогда лесу у нас с тобой на сорок лет не хватит, за тридцать все вырубим.

— Как так? — всполошенно спросил Пешков.

— Очень просто, Георгий Павлович. Объемы заготовок леса, надо полагать, будут с каждым годом увеличивать.

— Но ведь нельзя этого делать, Сергей Иванович, — взмолился Пешков, прижав руки к груди. — Ты же отлично понимаешь! Что значит сорок лет работы для леспромхоза? Тьфу! Плюнуть — и растирать не стоит.

Пешков действительно плюнул и отошел в угол кабинета.

— Я раньше, до революции, у хозяев работал. Вот этих лесов, — он снова подошел к столу и обвел карту леспромхоза по периметру, — этих лесов на тысячу лет хватило бы, на веки вечные. А теперь, ты говоришь, даже не на сорок, а на тридцать лет... Нет, Сергей Иванович, ты мне объясни, — он замотал головой, — я так, спроста, не пойму.

— Ты, Георгий Павлович, — заулыбался Ковалев, — так обрушился на меня, словно я всему виновник. Ты же сам оказал, что если столько рубить, сколько рубим, то лет через сорок...

— Значит, снижать план нашему леспромхозу надо! — прервал его Пешков.

— Вот я тебе и сказал, чтобы ты не бродил в потемках. Не снижать, а увеличивать, очевидно, будут план нашему леспромхозу. Да и не только нашему. Пятилетним планом предусмотрено увеличить объемы заготовок леса по Карелии в 1942 году до семнадцати миллионов кубометров в год.

— Мы же так весь лес к чертям вырубим...

— Потребность народного хозяйства в древесине растет. Страна строится. А наша Карелия заманчиво удобно расположена: тут и железная дорога, и Беломорско-Балтийский канал. Везти лес недалеко и очень дешево.

— А я-то, старый дурак, успокаивал себя, думал, что по Карелии лесу считать не пересчитать. Внуков и правнуков своих лесному делу учить собирался...

Пешков сел на стул и низко опустил лысеющую голову, упершись локтями в колени. Он был совершенно расстроен.

— А что же мы, Сергей Иванович, будущим поколениям скажем? — спросил он, подняв голову и тяжелым взглядом уставясь в глаза Ковалева. — Нам, мол, жилось неплохо, а вы живите, как бог на душу положит?

Ковалев, стоявший за столом, повернулся к Пешкову боком, пожал плечами и промолчал.

Что он мог сказать? Ознакомившись с планом развития народного хозяйства Карелии в третьем пятилетии, он отлично понял, что при намеченных объемах лесозаготовок и при полном отсутствии работ по лесовосстановлению карельские леса неизбежно обрекаются на уничтожение. Как быстро это произойдет — вопрос времени. Ковалев понимал, что такие дела с бухты-барахты не планируются. У правительства могут быть высшие соображения на этот счет. В любой день может поступить указание о широком развертывании лесовосстановительных работ, и тогда все изменится в лучшую сторону. Но сейчас он ничего не мог ответить Пешкову на его вопрос.

— Ну ладно, — после длительной паузы снова заговорил Пешков, — будущие поколения пусть сами о себе думают, я вижу, к этому дело идет, так ты мне про сегодняшнее растолкуй.

— Что именно?

— Да мы в этом леспромхозе четыре поселка построили, электростанцию, мехцех, столовые, клуб, бани, пекарни... черт-те что, миллионы денег затратили! План несколько лет не выполняли потому, что надо было одновременно и лес возить, и строительством заниматься... И через тридцать лет это все псу под хвост? Ведь амортизироваться-то хозяйство не успеет. Как же так?

— Тридцать лет — срок немалый, вяло, явно стараясь уйти от прямого ответа, проговорил Ковалев, — за это время здесь какое-нибудь другое предприятие придумают.

— Кто придумает? — жестом отчаяния поднял вверх руки Пешков. — Что могут придумать, когда в нашей Карелии, кроме леспромхозов, лесозаводов да двух бумажных комбинатов, почитай ничего нет!

— Может, по сельскому хозяйству что...

— Значит, ты, Сергей Иванович, извини меня, старика, за откровенность, в сельском хозяйстве совершенно ничего не смыслишь. Да кто ж пахать и сеять будет среди пней да на болотах?

Пешков полез в карман, достал кисет с табаком и начал набивать трубку. Медленно раскурив ее, он тяжело поднялся со стула, подошел вплотную к столу директора и тихо спросил:

— И как же нас после этого называть должны внуки наши, Сергей Иванович?

— Не знаю, — еще тише ответил Ковалев, — но если мне скажут, что я не заготовляю, а истребляю лес на территории этого леспромхоза, то мне, очевидно, оспаривать это обвинение не придется.

— Да-а, — помолчав, проговорил Пешков, — нехорошо получается, совсем нехорошо. А почему, скажи, пожалуйста, в начале первой пятилетки мы перешли на сплошные рубки? По-моему, все зло отсюда.

— Нет, не отсюда.

— А откуда же?

— Сплошные вырубки и раньше проводились. Правда, в меньшем проценте по отношению ко всему объему рубок. Больше старались рубить выборочно.

— А теперь выборочных рубок совсем нет, только сплошные. Рубим все подряд! Разве это порядок? Разве не в этом зло?

— Не в этом Георгий Павлович, не в этом. Зло, как ты выражаешься, заключается в том, что мы отошли от принципиальных положений, от правил постоянства пользования лесом. А это правило трактовало: изволь рубить так, чтобы полезности леса в данном хозяйстве, лесном, не уменьшились. Значит, не только лес на данной площади должен был сохраняться навечно, но и все полезности, происходящие от леса, уменьшаться не должны. Умное было правило, и нарушать его никому не позволялось под страхом тягчайшей ответственности.

— В чем же мы отошли от этого правила?

— Чтобы сохранить лес навечно, категорически запрещалось при сплошных рубках вырубать в год больше одного процента площади лесов данного хозяйства. Это для средней России. А у нас в Карелии даже восемь десятых процента — у нас лес медленней растет. И проводили такие рубки узенькими полосками, чтобы на них через несколько лет лес сам вырос.

— А мы...

— Мы вырубаем до трех, даже до четырех процентов площади в год. Сплошняком. И рубки проводим на огромных площадях концентрированно. Раньше лесозаготовитель при сплошных рубках обязан был обеспечить немедленное и полное восстановление лесов на всей вырубленной площади. Дело твое, хоть сей, хоть сажай, но вырубленная площадь через несколько лет должна быть полностью покрыта молодым лесом.