Вячеслав Королев - В лесах Карелии

Сейчас Сергей сидит в директорском кресле. Сидит, опершись локтями о стол, и грызет большой палец правой руки. Привычка детская, дрянная, ругает он себя за нее постоянно, но отвыкнуть не может, так же как и от папирос.

Кабинет директора — большая светлая комната в два окна. С полу до потолка отделана фанерой. Стены голубые, потолок белый. Пол свежевыкрашен, блестит. Не успели заляпать.

За окном лениво падают крупные снежинки.

Всего два дня тому назад встречал он новый, 1940 год у своей сестры в Петрозаводске. Пили за Новый год, за его назначение директором леспромхоза.

Застолье чуть было не испортил сидевший напротив новоиспеченного директора его старший брат Евгений. Лесовод по специальности, он работал лесничим и заочно учился в академии. Братья с самого детства жили очень дружно, и Сергею было бы тяжело получить высшее образование без помощи старшего брата. Об их хороших отношениях знали не только родственники, но и все знакомые. И вдруг среди шума поздравлений Евгений спокойно, но достаточно громко заявил:

— Напрасно нашего Сергея директором назначают. Не ему бы людьми руководить... В академии на кафедре оставляли — вот там бы и работал.

В комнате наступила неловкая тишина. Гости, кто с интересом, кто с некоторой боязнью возможного скандала, стали посматривать в сторону Сергея. А он, прищурив глаза и улыбаясь, помалкивал.

— Он, — продолжал старший брат, — на работе с людей шкуру сдерет, все жилы вытянет и будет думать, что так и надо.

— Ради чего... карьеры? — спросил один из гостей.

— Нет, в этом его упрекнуть нельзя, — ответил Евгений, — он сам будет работать, как каторжный, но и людям житья не даст.

Это уточнение разрядило обстановку, все сразу заговорили, не слушая друг друга, всем стало легче, веселье вновь сделалось общим, новогодним.

А сейчас новый директор сидит и думает:

«С чего же начинать?.. Надо, наверное, пригласить начальников служб, парторга, председателя рабочкома... Пусть расскажут о делах в леспромхозе. Познакомимся...»

И вдруг неожиданно для себя приказал секретарю пригласить главного бухгалтера.

Вошел человек лет пятидесяти, небольшого роста, широкоплечий, с большой, начинающей лысеть головой. Вид его явно не располагал к беседе: из-под густых рыжеватых бровей на Ковалева сердито смотрели серые глаза. Он остановился у порога, не сделав ни шагу по направлению к директорскому столу.

— Василий Афанасьевич, чего это народу так много у кассы собралось? Кассира, что ли, нет? Кричат, ругаются...

— Кассир есть, денег нет, — буркнул главбух, никак не реагируя на жест директора, приглашающий его сесть.

— Что, зарплату неаккуратно выплачиваете, перебои бывают?

— Никак не выплачиваем, на авансах живем, — опять нехотя проворчал бухгалтер.

Ковалев знал, конечно, что в большинстве леспромхозов главные бухгалтера не особенно считаются с директорами, которые, как правило, не знают денежного хозяйства и боятся его. К тому же ни наказать главбуха, ни снять его с работы директор леспромхоза не имеет права — этим правом располагает вышестоящая организация, то есть трест.

Ковалев с интересом рассматривал своего главбуха, внешне напоминающего бычка, готового броситься на любую красную тряпку. «С этим человеком мне работать, — думал он. — Больше того: он должен быть моей правой рукой в хозяйстве. Еще больше: он должен научить меня считать деньги».

— Василий Афанасьевич, присядьте, пожалуйста, и расскажите мне толком, какое положение в леспромхозе с деньгами.

— А вы что, понимаете в деньгах толк? — опросил бухгалтер, присаживаясь на стул. Он так посмотрел на директора, словно хотел разглядеть его насквозь. Ковалеву показалось, что в этом взгляде было и любопытство, и плохо скрываемая насмешка, и строгость. Его покоробило от нетактичного вопроса главбуха. Но директор понимал, что от этих минут зависит, будут ли они хорошими товарищами с этим сердитым человеком или им придется работать в разных леспромхозах.

— Нет, Василий Афанасьевич, я слабо разбираюсь в деньгах и поэтому прошу вас: самыми простыми словами расскажите мне сейчас о финансовом состоянии леспромхоза. А потом, может, вы согласитесь научить меня считать деньги?

— Вы же, говорят, академию кончали, чему вас там учили? — спросил бухгалтер, нисколько не смягчая тона.

— Читали курс бухгалтерского учета, но всего двенадцать часов. Что можно познать за такое короткое время?

— Ничего, — жестко ответил главбух, — ровным счетом ничего. Значит, вы не знаете и десятой доли того, что знает мой счетовод.

— Но зато ваш счетовод не умеет заготовлять лес, — отпарировал директор, хоть так спасая свой престиж.

Афонин — такую фамилию носил главбух — немного поерзал на стуле.

— Раньше людей, не умеющих считать деньги, к руководству таким хозяйством на пушечный выстрел не подпускали. А теперь, я вижу: кому портфель под мышку сунули — тот и директор. Противно смотреть, как такие директора бухгалтерские отчеты подписывают. Вид сделает серьезный, брови насупит, даже глазами по бумаге водит — цифры рассматривает. А нужна ему одна строчка: «Подпись руководителя предприятия». Не зная денег, молодой человек... Извините, пожалуйста! Не зная денег, товарищ директор, нельзя руководить никаким хозяйством. Ни большим, ни маленьким. Так-то вот. А что многие руководители смотрят на баланс, как баран на новые ворота, так в этом, я думаю, одинаково повинны и они сами, и те, кто их на эти должности назначает.

— Ну, я вот тоже деньга считать не умею, но хочу уметь. Так вы будете меня учить или не будете?

— Когда и с чего начинать?

— Начинать, Василий Афанасьевич, придется с азов. Я думаю, мы возьмем старый годовой отчет, и вы расшифруете мне его с первой страницы до последней. Годится такая методика? А начнем завтра после работы. Будем заниматься каждый вечер часа по два, если это вас не утомит.

Афонин выпрямился на стуле и долгим, внимательным взглядом опять посмотрел на молодого директора. Насмешки в этом взгляде уже не было. Казалось, ему хочется спросить: «Ты что, серьезно это или так, под настроение?»

— Ну что ж, — проговорил он, растягивая слова, — посмотрим. — И потом, как бы немного оживившись, продолжал: — А денег у нас нет потому, что лес плохо возим. План выполняем процентов на сорок. На расчетном счете ни гроша. Сняты банком с кредитования по всем видам ссуд. То, что получаем за отгруженную лесопродукцию, идет на расчеты с бюджетом и на бронированный счет по заработной плате...

— Значит, для выплаты зарплаты деньги есть? — перебил его Ковалев.

— Да-а, но значительно меньше, чем нужно. Поэтому зарплату почти не выплачиваем, живем на авансах. Ваш заместитель по кадрам сидит и целый день пишет записки, кому сколько выдать, словно у него другого дела нет. По некоторым запискам мы выдаем, остальные в корзинку — нет денег.