Вячеслав Королев - В лесах Карелии

— У него, Сергей Иванович, болезнь такая, болезнь. Он, как бы сказать... запойный. Нельзя сказать, что часто, но бывает, бывает. Вот и сегодня... Запой.

Ковалев очень уважал Афонина. Главбух жил без жены с пятнадцатилетним сыном. Человек беззаветной преданности своему делу, он просиживал на работе по шестнадцать часов в сутки. Ничего он не знал и ничем не интересовался, кроме своей бухгалтерии и воспитания сына.

«Я никогда не видел Афонина выпившим и никогда не слышал, что он пьет. Значит, его запои — дело очень нечастое, — думал Ковалев, продолжая смотреть на Корнилова. — Черт меня дернул спросить у этого идиота не болеет ли Афонин! Как же теперь быть? Ах, Афонин, ах, профессор...»

Ковалев понимал: запой Афонина — несчастье, а не преступление.

И он снова уставился в глаза Корнилова. В них был страх перед начальством и готовность на небольшую подлость. Больше ничего.

«Тебя-то я посадил бы на место в два счета, — подумал директор, — но ведь слух, наверное, прошел уже по всей конторе...»

Он встал из-за стола, взял стул и поставил его напротив директорского кресла.

— Садитесь, Корнилов, — сказал директор, усаживаясь в кресло.

Корнилов сел и уставился на Ковалева.

— Кто вам сказал, что Афонина нет на работе? Из какого вы это высосали пальца?

Плановик ошалело выпучил глаза.

— Но... позвольте, Сергей Иванович, вы же сами спросили...

— Я и сейчас вас спрашиваю, — загремел, прерывая его, директор, — из какого вы пальца высосали, что Афонина нет на работе? Отвечайте!

— Но... его нет...

— Где нет?

— В конторе нет.

— Я, черт бы вас побрал,— свирепо кричал директор, — не бываю в конторе две трети рабочего времени. Так вы меня тоже в запойные собираетесь зачислить?

Совершенно сбитый с толку, Корнилов молчал.

— Афонин находился на работе с семи часов утра! Понял? Но не в конторе, а у меня на квартире. А про его болезнь я спросил машинально. Вы, Корнилов, — строго упрекнул директор, — вечно являетесь со своими делами, когда я занят по горло.

Ковалев посмотрел на Корнилова. «Поверил ли? Нет, сукин сын, не поверил, но и возражать не посмеет».

— Я вас сколько раз просил сосчитать, — еще надавил директор, — сколько мы должны возить и отгружать, чтобы могли отказаться от кредитов банка под запасы древесины. Вы сделали?

— Но, Сергей Иванович...

— Извольте молчать! Сами лентяйничаете, заданий вовремя не выполняете, а когда другие делают за вас, вы их обвиняете черт знает в чем! Что за бессовестность! Кто вам сказал про Афонина?

— Сергей Иванович, — вставая со стула и прижимая руки к груди, взмолился Корнилов, — вся контора...

— Понятно! — оборвал его директор. — Бабы треплют языками от безделья, а вы несете эту грязь ко мне в кабинет. Стыдно, Корнилов! Я был о вас значительно более высокого мнения... — начал спускать на тормозах директор. Он встал из-за стола и прошелся по кабинету. «Этот будет молчать, надо разговаривать со всем аппаратом конторы».

— Ну, бог с вами, Корнилов. Надеюсь, вы поняли. Я возьму необходимые бумаги и пойду домой. Афонин там меня заждался. А вас попрошу: если от кого услышите эту сплетню — наступайте на язык от моего имени. Понятно? Ну и хорошо, договорились. Пройдитесь сейчас по всем кабинетам и предупредите работников конторы: не отлучаться из конторы ни на минуту. Через полчаса вернусь и проведем небольшое совещание.

Я не собираюсь превращать свою контору в бабий базар. Так всем и передайте. Об этом пойдет разговор.

Афонин жил на той же улице, где и директор, но двумя домами дальше. Ковалев шел к дому не торопясь, степенно, словно желая подчеркнуть, что сегодня ему опешить некуда. На самом деле ему не терпелось скорее посмотреть на Афонина.

Главбух лежал в костюме и ботинках на кровати, поверх одеяла, и немилосердно храпел. Его жидкие волосы были спутаны, около рта противно бугрилась густая слюна.

Рядом на стуле сидел сынишка Петя и горько плакал.

— Когда он начал? — спросил Ковалев мальчика.

— Вчера вечером, — ответил тот, всхлипывая.

— Часто это с ним случается, ты ведь знаешь?

— Иногда два, иногда три раза в год. Он чувствует, когда... это начинается, и тогда берет отпуск за свой счет и уезжает к маминой сестре, в другую область. А сейчас вот...

— И давно он начал пить? — продолжал опрашивать Ковалев.

— После смерти мамы, шесть лет назад.

Бедный мальчик, он знал про несчастье своего отца, но что он мог сделать в свои пятнадцать лет?

— Слушай, Петя, а водка у тебя сейчас есть?

— Нет, он все выпил. Но он проснется и будет требовать. Если я не принесу из магазина, он пойдет сам.

— А еда у тебя есть?

— Тоже нет. Но я пойду за водкой и куплю заодно продукты.

— Вот что, Петенька, давай мы с тобой договоримся так: ты никуда из квартиры не уходи, а я тебя закрою снаружи и ключ унесу с собой. Ты знаешь мою уборщицу Аннушку?

Петя молча кивнул.

— Ну и хорошо. Она принесет тебе пол-литра водки и еду. А вечером я приду снова и уведу твоего папу ко мне на квартиру. Понял? Только молчи, никому ничего не рассказывай. Если кто начнет спрашивать, где отец, говори, что у директора на квартире. Договорились? Это, Петенька, будет небольшое вранье с нашей стороны, но для дела приходится иногда прибегать и к этому. Такова жизнь, мальчик. — И Ковалев ласково привлек к себе Петю за плечи.

Через полчаса в бухгалтерии собрались все работники конторы, включая Пешкова. Это были две комнаты, между которыми в стене была пропилена большая дыра. В этой дыре между комнатами и стоит стол главного бухгалтера. Отсюда Афонин повседневно, как сыч, посматривает в обе стороны. И если кто-нибудь из работников слишком часто начинает поднимать голову от бумаг, следует неизбежное: «На потолке цифр не бывает. Там только мухи. Извольте работать».

Но зато ни один начальник в леспромхозе не заботится так о своих подчиненных, как Афонин. Он знает все их нужды и умеет сделать все возможное и невозможное, чтобы помочь человеку.

Ковалев сел на стул Афонина и сказал:

— Товарищи, какой-то негодяй распустил слух о том, что Василий Афанасьевич Афонин не пришел сегодня в контору потому, что он сидит дома пьяный. Я, к сожалению, еще не установил фамилию этого мерзавца. Но вы все понимаете, конечно, что значит такая сплетня для нашего коллектива...

Ковалев оглядел присутствующих. Все смотрели на директора с нескрываемым любопытством.

— Афонин с утра сидит у меня на квартире и занимается делами, — спокойно и твердо сообщил директор. — Мы хотим прикинуть, нельзя ли отказаться от некоторых ссуд банка. Зачем тратить деньги на выплату процентов за кредит, если можно обойтись без кредита?

Последнюю фразу он произнес негромко и снова глянул на присутствующих. Половина из них смотрела уже не на директора, а куда-то вниз. В глазах остальных было ясно написано: «Врешь... Выгораживаешь главбуха».