Лилли Промет - Девушки с неба

— Маленькая и… — Кристина собралась сказать какая, но произнесла быстро: — Толстая!

Лутсар кивнул понимающе, и оба рассмеялись.

Дни становились все короче. В семействе Ситска ложились спать с наступлением темноты. Сидели дольше только тогда, когда Лиили давали в плату за шитье керосин. Ванда читала вслух. Роман Ситска, который в последнее время каждый день заходил в столовую к Аньке, возвращался домой уже в сумерки, когда Ванда кончала читать.

Роман Ситска опять был влюблен. Он по полдня сидел у Аньки, заказывал стакан чаю с раскисшими розовыми конфетами, двигал бровями, морщил нос и ждал Анькиного восхищения.

Разговоры с Анькой велись о будничных делах.

— Когда опять будут пирожки?

— В субботу.

— С чем?

— С повидлом.

— Это хорошо. Конину я не ем.

Анька тряслась от смеха.

— Ничего, съешь, если другого не будет! Даже пальчики оближешь.

— Говорят, вчера вечером продавали сладкий творог?

— Брехня. Сырковую массу дали только для яслей.

Ванду слегка беспокоило это новое знакомство мужа.

— Я люблю простых людей, — ответил Ром и прибавил: — Она хотела купить что-нибудь красивое. Браслет какой-нибудь.

Ванда ответила с грустным упреком:

— Ром, ты же знаешь, что все мои украшения подарены тобой.

— Может быть, у Лиили есть что-нибудь?

Лиили усмехнулась:

— Есть. Подарки. Гуннара.

Так Анька и не получила ничего очень красивого. На следующий день Ситска принес ей полосатую кофточку Ванды, которую он выпросил у жены. Анька разочарованно скривила губы и, не разглядев, не примерив, бросила кофточку под прилавок.

— Триста рублей.

— Как же так?

— Триста рублей.

— За пуд картошки спрашивают двести пятьдесят! — оторопел Ситска.

— Не хотите? Мне все равно! — И Анька швырнула кофточку инженеру.

— Нет, но…

Анька заперла дверь столовой на ключ, открыла ящик и выложила на стол триста рублей. Потом она принесла из кухни чай, розовых конфет и сырковой массы, прижалась к инженеру и положила голову ему на плечо.

— Чего-нибудь красивого хочется. Браслет хочется, — сказала она мечтательно, тараща свои выпуклые зеленые глаза.

С тех пор как лейтенант Свен Лутсар стал вечерами бывать у Ситска, Роман чаще оставался дома. Ванда щедро угощала гостя и всякий раз превращала приход Лутсара в праздник.

Лутсар очаровал Ванду почтительностью, он всегда говорил с дамами стоя, был очень внимателен и чрезвычайно скромен.

Они вспоминали о прошедших временах, когда все было только хорошо, только красиво: зажиточные хутора, большие стада, сколько угодно масла, молока, мяса… много красивых вещей в магазинах!

В этих воспоминаниях Таллин превращался в маленький Париж, Тарту — в Оксфорд, а Усть-Нарва — в Ниццу.

— Хотелось бы хоть на миг побывать дома. Что там теперь делается? — вздыхала Ванда.

В эти вечера Лиили говорила очень мало, отвечала только тогда, когда обращались именно к ней. Играя с Романом Ситска в марьяж, Лутсар исподтишка время от времени с интересом поглядывал на молчальницу, которая упрямо и сосредоточенно вязала. Но их взгляды ни разу не встретились.

— Проуа, вы слишком много сидите в комнате, — возмущался Свен Лутсар.

— И мы все время говорим ей это, — соглашалась Ванда. — Гуннара нет, некому сделать ей выговор.

Лиили бросила на свекровь презрительный взгляд и поднялась.

— Куда вы? — спросила Ванда.

— На улицу.

Лутсар тоже встал и предложил себя в провожатые. Лиили кивнула. Шагая рядом, они долго молчали, потом Лутсар спросил с участием:

— Почему вы всегда такая грустная?

Лиили повернулась и посмотрела Лутсару прямо в глаза:

— Как дела в школе?

Лутсар пожал плечами. Лиили торопливо шагала рядом, устремив серьезный взгляд вперед. Поддерживая ее за локоть, Лутсар решил больше ни о чем не спрашивать. Строптивость женщин сердила его. Мимо них проехал заведующий больницей Фатыхов, он бросил на Лутсара внимательный взгляд, а Лиили помахал рукой. Лиили улыбнулась, задержала шаг и чуть не упала в сугроб, но Лутсар вовремя схватил ее за плечи. Потом он нагнулся и начал голыми руками стряхивать снег с пальто женщины.

— Вы без перчаток? — растроганно спросила Лиили.

— Пойдем обратно? — сказал Лутсар точно так же холодно, как до этого говорила с ним женщина.

Лиили согласилась:

— Хорошо.

Лутсар больше не продолжал разговора и не поддерживал женщину за локоть. Он шел заложив руки за спину, совершенно безразличный и даже небрежный, и Лиили кольнуло сожаление, хотя ничего не произошло.

После этого вечера всякий раз, когда Лиили случалось уходить, Ванда расстраивалась. Не произносила ни единого слова, но следила теперь за невесткой настороженным взглядом и пыталась прочесть в ее лице что-то скрытое. Однажды после ужина Лутсар играл в карты с инженером, Ванда спросила:

— Как поживает Кристина?

Лутсар смущенно выглянул из-под веера карт и не сразу нашел, что ответить. Тогда Лиили подчеркнуто заметила свекрови:

— Вы хотели сказать, что это очень красивая девушка, не так ли?

Ванда ответила тем же:

— Ведь она действительно очень красивая.

Лутсар громко шлепнул картой об стол. Ситска надул губы и сдался.

— Чего-нибудь сладенького хочется, — обратился он к Ванде.

— Анька же продавала сегодня сладкие пирожки… — Лиили удивленно подняла брови. Лутсар усмехнулся, Ванда кусала губы.

В субботу днем, как раз когда Ситска вернулись из бани и женщины еще расчесывали мокрые волосы, к ним совершенно неожиданно пришел гость — врач Фатыхов. В первый момент они его не узнали, он был в длинной и большой меховой шубе.

Лиили первая встала ему навстречу и протянула обе руки. Фатыхов приезжал к больным по соседству и теперь зашел навестить Ситска. Последний раз он был здесь в тот летний вечер, когда умерла Триночка.

— Как живете? — спросил врач, все еще пожимая Лиили руки. Он просидел около четверти часа, спрашивал о разных пустяках, и Лиили так и не поняла, почему он приезжал.

Лиили всю ночь не спала и мучилась: неужели так быстро забывается боль? Может ли умереть скорбь? А любовь вечна, неповторима? Хочет ли она опять ребенка?

От Гуннара — нет.

Придя к этому решению, она почувствовала страшную усталость, успокоилась и уснула под утро.

Первый раз за зиму в бесцветном небе появилось холодное, ослепительное солнце, сверкающее до боли в глазах. Белые поля сияли, снег искрился и скрипел под валенками. В это радостное зимнее утро, поднимая снежную пыль и звеня бубенцами, маленькие красивые сани мчались в деревню. Женщины, наполнявшие ведра у колодца, узнали жену врача Зуфию.

Зуфия затормозила перед домом Ситска, откинула меховой полог, вылезла из саней, бросила кнут на сиденье и с улыбкой пригласила Лиили покататься на санях.