Лилли Промет - Девушки с неба

И долго еще держала настежь двери открытыми, нюхала воздух.

— Я не позволю осквернять мой дом!

— Я не знала… — оправдывалась Тильде. Она была испугана случившимся, да и мяса было жаль.

— И купите мне новую сковородку!

Очевидно, Фатима пожаловалась сыну, потому что всю ночь они спорили страстно полушепотом. На следующее утро Ахмет пришел извиняться.

— Мама хорошая. Только она старая и верит в коран, и ее трудно переубедить или перевоспитать. Она никому не желает зла, каждый день просит у бога, чтобы он всем людям делал добро и помогал Красной Армии победить. Не сердитесь на нее, и не надо никакой новой сковородки.

К обеду Ахмет принес Тильде гуся. Тильде отказалась его принять, а Фатима смотрела на сына с нескрываемым гневом.

— Сварите из этого суп на всю семью, — попросил парень. Тильде так и сделала.

Ночью мать и сын опять шептались до рассвета. Фатима была непримиримой.

— Почему ты уехал из города? — спросила Кристина. У нее были приятельские отношения с Ахметом.

Ахмет уехал от родственников, потому что дядю мобилизовали, а тетя устроилась на работу в деревне. Жить стало негде, да и с едой было плохо.

— А почему ты не устроился в городе на работу? — спросила Кристина.

— Хотел маму увидеть, все равно мне скоро в армию.

— Я бы из города не уехала, — сказала Кристина.

Огонь едва мерцал. Печь затухла, Кристина сидела в остывающей передней и прислушивалась к каждому шороху — ждала Лутсара.

— В городе трудно, — сказал Ахмет.

— Ну и что ж. Все-таки интересней.

Но тут Кристина подумала: «Разве я уехала бы отсюда теперь? Ведь каждый вечер я знаю: завтра увижу его снова». Прислушиваясь к тихим шагам в носках, к шороху одежды и к дыханию за дощатой перегородкой, она чувствовала себя счастливой. И каждое утро, вглядываясь в утренние сумерки, Кристина спрашивала себя: «Он уже проснулся?»

— Ты не спишь? — шептала Тильде, лежа рядом с ней в постели. Кристина без слов обнимала шею матери и ласкалась к ней. И так они лежали, безмолвные каждая от своего счастья. Тильде видела, что с Кристиной что-то происходит, но она не умела объяснить эти порывы нежности и беспричинной радости.

А Кристина, как ревнивая жена, по вечерам ждала Лутсара, и ее глаза безмолвно спрашивали: «Где ты был? Почему ты не со мной?»

И хотя Лутсар шел прямо в свою комнату, не останавливаясь и не произнося ни слова, кроме «добрый вечер», Кристина ложилась спать счастливая и думала: «Завтра я увижу его снова».

Обычно утром в воскресенье хозяйка Фатима относила Лутсару в комнату стакан горячего чая. Она хранила пакет чая в маленькой жестяной коробочке на дне сундука и сама пила его только в редких случаях, заваривая щепотку, по праздникам или от сильной головной боли. Но перед Лутсаром Фатима преклонялась, в свободное время совершенно безвозмездно убирала его комнату и стирала его белье.

Лутсар благодарил за все глубоким поклоном, и этого Фатиме казалось совершенно достаточно.

Бетти Барба была, кажется, единственной женщиной, которая неуважительно называла Лутсара «куриным капралом».

— Что вы думаете об этом офицере-эстонце? — спросила как-то Татьяна.

— Ему тут нравится, — утверждала Бетти.

— Откуда вы знаете?

— Он сам мне сказал. Сказал, что он в восхищении от Такмака.

— Что же ему тут нравится?

— Все, без исключения. Ужасно нравится. Я спросила: «Может, кое-что не так уж нравится?» Он долго думал, потом ответил, что не может припомнить ничего такого, что бы нравилось ему меньше. Я спросила, а на родине у него так же хорошо, как здесь? Он ответил: «Трудно сказать». Патриот! — смеялась Бетти громко и раскатисто.

Иногда с оказией из района Лутсару привозили пакет с провизией. Лутсар запирал двери, и из его комнаты некоторое время слышалось только нетерпеливое шелестение бумаги.

Когда в доме все замолкало и все уже спали, Кристина слышала, как за дощатой перегородкой Лутсар грыз сахар.

— А вот чтоб угостить Фатиму, этого нет, — шептала Тильде; лежа без сна, она тоже слышала, как хрустел сахаром Лутсар.

Только кошка Фатимы доставляла лейтенанту неприятности. Лутсар ненавидел ее, и животное платило ему за это по-своему, по-кошачьи. Она неустанно выжидала, когда можно будет добраться до провизии Лутсара, а Лутсар в свою очередь старался отшвырнуть ее ногой. Но перед Фатимой они разыгрывали большую лицемерную дружбу — мужчина гладил кошку и звал: «Кис-кис-кис!»

Но когда постоялец в прихожей разговаривал с хозяйкой, кошка лапой открывала дверь в его комнату, прыгала на стол и лакомилась, если находила там что-нибудь съедобное. Потом прыгала на кровать и возилась с подушками. Лутсар смотрел на нее взглядом убийцы, сжав челюсти так, что скрипели зубы. Кошка спрыгивала с постели и начинала, словно в отместку и назло, ходить между Лутсаром и его комнатой, давала Фатиме погладить себя и дразнила своего врага зелеными наглыми глазами: «Ну что ты мне можешь сделать!»

Однажды, вернувшись домой, Кристина видела, как обезумевший от злобы Лутсар одной рукой прижал мяукающую и вырывающуюся кошку к горячей железной печке, а другой рукой бил зверька по морде.

Заметив Кристину, он отшвырнул кошку в угол, бросился в свою комнату и захлопнул дверь. Кошка метнулась, как привидение, под нары и вылезла оттуда, лишь услышав голос Фатимы. Кристина ждала, что Лутсар объяснит свой поступок и эту отвратительную сцену, но мужчина, казалось, был уверен в ее молчании. Когда Фатима жалела обгоревшего зверька, Лутсар тоже нежно сказал:

— Бедняжка. Кис-кис.

После этого происшествия между Кристиной и ее любовью встала история с кошкой. Но Кристина чувствовала, что скоро будет не в силах скрывать от Лутсара свое чувство.

Говорят, что сердце человека похоже на стекло, которое может разбиться при самом легком сотрясении. Но иногда случается, что, даже упав, оно остается целым…

Сын Фатимы, так же как и Кристина, по вечерам ждал Лутсара, но тот был неразговорчив, держался в стороне от Ахмета и всегда, вежливо пожелав всем спокойной ночи, быстро проходил в свою комнату.

На его уроках царила образцовая дисциплина, и директор Салимов неоднократно ставил его в пример учительницам. На уроках у Лутсара не бывало недоразумений или нарушений. Школьниками он управлял как воинский начальник, ни одного ученика не знал по имени, со всеми был на «вы» и, даже муштруя всех в строю, оставался вежливым. Дети почему-то боялись его больше, чем директора. Каждый раз, когда ученик обращался к нему, Лутсар, щелкнув каблуками, вставал, но от этого дети окончательно терялись.

В деревне проводили военное обучение. Прибыли всевозможные таблицы и схемы, деревянные ружья, лопаты и гранаты. Вечерами собирать и разбирать замок винтовки по частям приходило довольно много людей. Инструктор райвоенкомата шутя угрожал сделать всех на голову ниже, если какая-нибудь часть потеряется, укатившись на пол из неуклюжих рук.