Николай Романов - После отбоя

— Шляпа! — бросил Коля Муромцев в адрес своего тезки на КПП. — Надо было осмотреть костюм, может, в нем зашиты драгоценности.

Коля пожалел, что вылез со своей догадкой. Борис вдруг умолк, то ли перебирал в памяти упущенные в статье подробности, то ли переключился на другие воспоминания. Был бы поближе знаком, ущипнул бы его, как делал с товарищами, когда у тех застревали мысли в самых интересных местах. Он все-таки легонько кашлянул. Подействовало. Борис вернулся из дальнего плавания.

— Всякая задержка не только для туриста, но и для самого пограничника неприятна, тем более что вызвана она лишь смутным подозрением: наигранно-спокойной манерой туриста и внезапно промелькнувшей тревогой в его глазах. Вот и все. А шлагбаум закрыт. Присмотрелся к машине: длинная, приземистая, с вместительным багажником, рассчитанная на хорошие дороги. Под сиденьями ничего не спрячешь, они даже без чехлов. Багажник как багажник: запасное колесо, канистра с горючим, коврик, инструмент, тряпки. Под капотом — тоже все на виду.

Возвращаюсь к открытому багажнику, мелькнула догадка: почему он такой короткий? Кузов удлиненный, а багажник сдавленный. Прошу туриста снять колесо, канистру, осматриваю внутреннюю железную стенку. Все фабричное: поковка для колеса, фирменный индекс, винты с коническими шляпками, небольшая, диаметром с чайный стакан, решеточка в стенке, закрываемая колесом.

Турист уже с нескрываемой насмешкой ходит перед своей машиной, насвистывает, а я стою возле багажника и гадаю: зачем здесь решеточка? Чтобы пыль забивала багажник? Даю сигнал часовому у шлагбаума вызвать контролера на помощь. Прибегает старшина. Одного моего взгляда было достаточно, чтобы он взял на себя поток убывающих автомашин, оставив меня наедине с подозрительным туристом.

На английском языке объясняю, что надо отвести автомашину в сторону для контрольного осмотра. Тот или не понимает меня — читал-то я по-английски хорошо, а разговорной практики было маловато, — или делает вид, что не понимает, беспомощно разводит руками. Тогда я пользуюсь своеобразной азбукой глухонемых: заставляю его сесть за руль, сам — рядом с ним, указываю место стоянки около грибка, где в ночное время пост часового границы. На лице туриста по-прежнему ироническая улыбка. Она раздражает и сбивает меня с толку. «Здорово держится, подлец!» — мысленно подбадриваю себя и прошу хозяина автомашины отвинтить внутреннюю стенку багажника. Тот охотно развертывает нечто похожее на широкий кожаный пояс с набором инструментов, но среди него не оказывается… отвертки. Странно, в богатом ассортименте нет самого элементарного инструмента. Турист шарит руками в багажнике, в небольшом ящичке, на приборном щитке, невинно пожимает плечами: нет. Тогда я незаметно вынимаю из кармана пятнадцатикопеечную монету, вставляю в глубокую прорезь на шляпке и чувствую: винт поддается. Но оставляю его на месте, отхожу от машины, нажимаю невидимую кнопку на стойке грибка. Турист жестами просит разрешения привести в порядок автомашину, я киваю в знак согласия, наперед зная, что движения туриста будут особо неторопливы — все неприятности позади. Да, он спокойно устанавливает запасное колесо, укладывает содержимое багажника, закрывает капот, ищет глазами кран, где можно помыть руки. Я услужливо веду его в помещение. Этого времени было вполне достаточно, чтобы прибыл офицер, дежурный по контрольно-пропускному пункту. Вновь открываем багажник, отвинчиваем внутреннюю стенку, а там…

— Ноги человека, — вновь подсказал Коля.

— Не только ноги, но и голова, — улыбнулся Борис, — свернулся в три погибели, как червяк…

Коля возмущался про себя: у автора очерка и в рассказе Бориса не было концовки. Ну задержали «туриста» и того «червяка» в железной коробке, а дальше что с ними стало? Объяснение Точкина, что главная задача пограничника задержать нарушителя, а его «родословной» займутся другие, не удовлетворило Колю. О шпионах пишут целые книжки, а тут маленький рассказ — и тот без конца. Все понятно. Точкин не доверяет ему пограничные тайны, так же, как на строительстве не дают серьезной работы.

Борис прервал молчание:

— Скоро в армию. Будешь проситься на границу?

— Пес планус контрактус, — с болезненной гримасой ответил Коля.

— Что это такое?

— Врожденное плоскостопие. Я этот «пес планус контрактус» на всю жизнь запомнил. Когда в военкомате ставили на учет — просился в десантники, а меня даже в тыловые части не берут. Ведь здоров, понимаешь, совершенно здоров! На, пощупай бицепсы. Каменные! — с гордостью определил он, не дожидаясь оценки Бориса. — Только в ботинки специальные стельки закладываю. После вызова в военкомат недели три не показывался ребятам: уродец!.. Ну армия ладно, там свои законы, — с грустью сказал он, — а здесь чего пеленают?

— Коля, ты что-нибудь понял из моего рассказа?

— Понял: несмышленыш, ему нельзя доверять пограничные тайны.

— И ты бы на моем месте не раскрыл их. Ведь этот человек не зря замуровал себя в багажник, хотел тайно пересечь границу. Наверняка — связник, получил шпионские материалы, кому-то дал новые задания. Так надо и тех, что продали души дьяволу, разыскать, а уж потом писать. Согласен со мной? И еще. Твой тезка, что досматривал «туриста», на каждом комсомольском собрании, бил себя в грудь: «Почему нас, молодых, не допускают до самостоятельной работы?»

— Я бы тоже такого ротозея не допустил.

— Дело не в ротозействе — парень-то он смышленый — в опыте. А опыт приходит не сразу. Это верно не только для пограничников, но и для нашего брата, строителя. У тебя хорошая профессия каменщика.

— А кто призывал овладевать несколькими специальностями? — пошел в наступление Коля.

— Вот именно овладевать, а ты еще по основной разряда не получил.

— Ну и что? А может, я от первой вообще откажусь. Каменщики не штурмуют, а лишь колонны кирпичом облицовывают, трещины, дырки заделывают, немногим выше четырехметровой отметки поднимаются.

— Так, — подытожил Борис. — Все ринулись монтировать каркас, стеновые ограждения, мостовые краны. Смонтировали, а нулевой цикл, трудоемкие кирпичные, отделочные работы забросили. Перед новым годом приезжает государственная комиссия и первое, на что натыкается: каменные работы не закончены или сделаны наспех, с браком. Корпус не принят, социалистические обязательства не выполнены. По чьей вине? Каменщиков, по вине Коли Муромцева. Этого ты хочешь?

— Зачем же так? — растерянно проговорил Коля. — Я не один в бригаде.

— И остальные захотят монтажниками, кровельщиками.

Коля не ожидал такого поворота в разговоре, задумался. Потом согласился:

— Ладно, буду делать, что поручено, но второй профессией у меня все-таки будет профессия кровельщика.