Борис Рощин - Открытая дверь

В целом на нашем отделении дурдома коллектив подобрался неплохой. Правда, когда меня в пятницу поздно вечером в дурдом голеньким привезли (точнее — в одеяле казенном), дежурный врач определил меня до понедельника на «дикое» отделение. Сказал: «В понедельник Борис Олегович разберется». Бориса Олеговича имя я сразу запомнил, полный тезка отчима моего. «Дикое» отделение, оно и есть дикое. Поначалу я, честно говоря, подумал, что меня в вытрезвитель определяют. До армии это учреждение я иногда посещал. Когда же меня две старушенции в холодную пустую ванну усадили и в четыре руки под душем мылить спину мне принялись, приговаривая: «Родненький ты наш дурачок, молоденький дурачок», смекнул: не то! В вытрезвителе проще и не так душевно.

Двое суток провел я на «диком», в общем-то без всяких приключений. На «диком» всяк собою занят и друг дружку не замечают, коллектива как такового нет. В первую ночь, правда, начал ко мне привязываться один гражданин, обличьем — Аркадий Фомич, только не бритый и без румянца. Подойдет ко мне вплотную, зубы серебряные оскалит, смотрит, дышит в лицо пахуче и головой дергает. «Отойди, — говорю, — не дыши на меня и не мешай спать!» Не отходит, скалится, как архитектор. «Отойди, — повторяю, — паразит, не то врежу». Не отходит. Пришлось подняться и врезать легонько. Сразу успокоился, отошел, кулак в любой просьбе аргумент серьезный. Санитар дежурный, что в кресле неподалеку дремал, только один глаз приоткрыл. Обращаюсь к санитару: так, мол, и так, товарищ! Прошу оградить меня от всяких там пристальных взглядов. Вам здесь не спать, надеюсь, полагается, а дежурить. Зарплату, небось, повышенную получаете. Упаси бог меня всерьез разволновать. Скрутить вы меня, конечно, скрутите, если со всего отделения санитаров соберете, но, уверяю вас, не ранее чем через полчаса. А зачем вам полчаса напряженной работы? Да еще завтра Борису Олеговичу жалобу на вас отпишу. Ведь проняло санитара. Хмыкнул на мои слова и глаз прикрыл, давая понять, что с моими доводами согласен. И до утра уже мне никто особенно не докучал.

В понедельник утром предстал я перед Борисом Олеговичем, главврачом отделения. Толстенький такой человечек, кучерявый и с глазками острыми, понимающими. Рядом с ним существо совсем юное в белом халатике сидело и смотрело на меня внимательно.

— Ну? — Борис Олегович произносит строго. — Рассказывай, как попал к нам и зачем?

Рассказал я главврачу все как было без утайки, взмолился:

— Отпустите меня домой, Борис Олегович, ради бога! Ну какой я сумасшедший?

— Голый по детскому саду бегал? — Борис Олегович спрашивает.

— Бегал, — подтверждаю.

— С топором?

— С топором.

— «Ура!» кричал?

— Кричал.

— Вот видишь, — Борис Олегович грустно произносит, — придется тебе у нас побыть. Отдохнуть и общий тонус организма своего повысить. Если не будешь за мной по отделению бегать, через месячишко домой уйдешь. Вот, познакомься, твой лечащий врач Ирина Анатольевна. Пребывать будешь на общем отделении, народ там спокойный.

Потом мы с Ириной Анатольевной в кабинете одни остались, и все, что я Борису Олеговичу рассказывал, вновь пришлось повторить. Ирина Анатольевна мой рассказ подробнейше в тетрадь записывала. На личике ее мраморно-белом и тени улыбки не промелькнуло, одна сплошная серьезность была. И курила Ирина Анатольевна. Ну прямо как печник Григорий, смолила сигарету за сигаретой.

— Зачем вы курите, Ирина Анатольевна? — спрашиваю. — Для женского организма это такая бяка. Ведь вам еще детей рожать.

— Не могу бросить, — мой лечащий отвечает, — привыкла в институте.

Удивительно, но после этих моих малозначительных фраз, Ирина Анатольевна доверием ко мне прониклась, говорит:

— Не могли бы вы, Андрей, побыть со мной, пока я запишу рассказ больного — «чемпиона мира» по боксу? — И, подняв на меня совсем еще детские глаза, добавила тихо: — Я его боюсь.

«Чемпион мира» оказался личностью малопривлекательной. Приземистый прыщеватый громила с белесыми кабаньими глазками и квадратной челюстью. Он вошел в кабинет развалистой боксерской походкой, постукивая кулаком о кулак. На меня особого внимания поначалу боксер не обратил. Правда, усаживаясь перед Ириной Анатольевной на стул, спросил: «Это кто?» Ирина Анатольевна поспешно отвлекла внимание боксера расспросами и принялась записывать галиматью, которую тот понес. Я сидел в углу тихо, держал на коленях какую-то тетрадь и делал вид, что читаю. Боксер расписывал свой коронный удар прямой левой, которым он уложил самого Джо Луиса, когда мне показалось, что он хочет продемонстрировать этот прямой Ирине Анатольевне. Я дернулся на стуле, и в тот же миг боксер вскочил, развернулся ко мне в прыжке, встал в стойку. Квадратную челюсть его, прижатую к груди, прикрыл громадный волосатый кулак, другой кулак угрожающе выдвинулся вперед, кабаньи глазки сверлили меня буравчиками. Ирина Анатольевна за спиной боксера делала мне умоляющие жесты — чтобы я не двигался и не вступал с боксером в бой.

— Иван Васильевич! — дрожащим голоском звала Ирина Анатольевна. — Иван Васильевич!

Иван Васильевич на призывы лечащего врача внимания не обращал, играл корпусом, следил за мной зорко. Я смотрел ему в глаза твердо и неотрывно, прикидывал в уме боевой прием самбо Вани Скрипкина.

— Ты кто? — спросил вдруг боксер хрипло.

— А ты?

— Я король бокса! Чемпион мира среди профессионалов!

— А я Джек Тэгер из Чикаго! Король гангстеров. Слыхал?

На лице боксера появилась неуверенность, он перестал играть корпусом.

— Опусти лапы! — приказал я грозно, — Короли бокса служат у меня вышибалами в пивных и чистят мне на ночь тапочки. Понял?! Иначе я делаю в их брюхе шесть дырок из кольта! — и я резко вскинул в кармане халата вытянутый палец.

Боксер отшатнулся. Послушно опустил руки и стал пятиться к двери, не сводя с меня настороженно-ожидающего взгляда.

— Иван Васильевич! Иван Васильевич, садитесь! Идите сюда, Иван Васильевич! — заходилась в робких призывах Ирина Анатольевна. Но боксер не слышал ее, смотрел только на меня.

— К тебе обращается женщина, лапоть! — произнес я спокойно, опуская в кармане палец. — Садись за стол и отвечай на ее вопросы. Иначе я отдам твою левую глодать своим борзым…

Не зря любил читать я зарубежные детективы. Заставил-таки король гангстеров чемпиона боксеров отвечать на вопросы лечащего врача. С того дня Ирина Анатольевна не раз просила посидеть рядом с ней, когда рассказы очередного шизика записывала.

Пребывание в дурдоме поначалу для меня даже интересным было. Обстановка вокруг новая, необычная, люди характерные, со своим собственным взглядом на жизнь. Взять, к примеру, соседа моего по койке Илью Ильича. Новую веру и нового бога открыл человек. Вот ведь какая личность! Разбудил он меня ночью — шевелюра седая шапкой всклокочена, глаза из бороды сверкают, спрашивает: