Борис Рощин - Открытая дверь

Антоныч тем же путем — через забор — возвратился к бригаде.

— Платформу к кочегарке подать надо, — пояснил он грузчикам, — кипяточком ее ошпарим. Степан, тащи «лапу».

Толкать вагон или платформу «лапой» хорошо поутру, со свежими силами. Сейчас же грузчикам впору было лишь удержать в руках тяжелый железный рычаг. Специалистом по «лапе» в бригаде по праву считался Федор. Он принял от Степана массивную двухметровую «лапу», просунул конец ее по рельсу под колесо и мелкими сильными рывками, будто отпарывая громадным резаком колесо от рельса, продвинул платформу метров на десять. Отдышался, сунул «лапу» в руки Рыжему:

— На, интеллигенция, пробуй механизацию.

Рыжий несколько раз колупнул рычагом чугунную громаду колеса, платформа не шевельнулась, конец «лапы» елозил беспомощно по оледенелому рельсу. Рыжий быстро выбился из сил. Антоныч подхватил рычаг, и вдвоем продвинули они платформу вперед еще на несколько метров. Руки будто отнялись.

— Вот чего душа моя не принимает в работе нашей, так это «лапу», — проговорил Степа и поплевал на рукавицы…

Когда подкатили грузчики платформу к кочегарке, шланг уже был протянут до самых рельсов. Антоныч поднял его, махнул рукой чьей-то голове на заборе. Голова исчезла, а резиновый шланг в руках бригадира ожил, затрепыхался, зашипел паром.

— Поберегись! — крикнул Антоныч, и горячая струя ударила в платформу, обдала грузчиков брызгами.

— Если глубоко песок промерз — труба дело, — высказал опасение Степа, — и кипяток не поможет.

— Не успел глубоко, не должон, — успокоил бригадир товарищей. — А ну пробуй колупнуть!

Антоныч отвел струю в сторону, грузчики полезли на дымящуюся платформу. Пряник первым всадил кирку в песок.

— Подается вроде. Эй, интеллигенция, веселее копошись! Антоныч, дай-ка сюда тепленькой, в щель эту.

Над платформой поднялся горячий, в клубах пара, фонтан. Федор отскочил в сторону, Рыжий продолжал ковырять песок ломом.

— Сашка, поберегись! — крикнул бригадир.

Но Рыжий не оглянулся, не поднял головы. Он уже не слышал ничего, не видел, только бил и бил ломом песок, не разгибаясь.

«Кончается, видать, малец. В штопор вошел», — подумал бригадир и отвел струю воды в сторону. Федор остервенело орудовал киркой.

— Как там, Федор?

— Пошел, родимый! Пошел!

— Федор, сбивай корку! Остальные на лопаты! — приказал бригадир.

Антоныч отбросил шланг, схватил лопату, вскарабкался на платформу. Тронул Рыжего за плечо.

— Сашка! В кочегарку дуй. Скажи там, чтоб воду перекрыли. Покури чуток.

Бригадир высморкался, утер нос рукавицей, дожал лопату в песок мокрым валенком, подбодрил грузчиков:

— Хором, ребятушки, берем! Разом!

Грузчики ввалились в конторку разбухшие, в песчано-ледяных панцирях. Заведующий базой сидел за столом, писал, мурлыкал песенку. На «общей» половине весело и жарко потрескивала искрами плита, дядя Яша, вопреки инструкции, топил в ночное время печку.

Лука Петрович оторвал голову от бумаг и, увидев грузчиков, зашелся в улыбке.

— А, голуби мои удалые! Залетай, орлы, залетай, давно вас жду. Вот и червончики вам приготовил.

Грузчики мокрыми мешками плюхались на скамью. Бригадир непослушными пальцами расстегнул телогрейку, вытряхнул откуда-то полупустую пачку мятых изломанных папирос. Все, кроме Рыжего, потянулись к ней дружно, жадно.

— Ну как, голубь? Орлом глядишь! Подходи, сосед, расписывайся, лови денежку свою трудовую. Только в темпе, орлы, давайте, в темпе. У меня сегодня еще делов куча. Подходи, сосед!

Антоныч искоса наблюдал за Рыжим, затягиваясь дымом. Тот наклонился над столом, за которым распластался заведующий, внимательно рассмотрел ведомость, не спеша расписался.

— Держи, сосед! — завбазой с чувством потряс Рыжему руку. — Молодец, орел-голубь! Выстоял! Не каждый может супротив наших мужичков устоять, не каждый. Одно слово: молодец!

Рыжий отошел от стола, на ходу пересчитывая деньги. Голуба стрельнул в него глазами, крикнул:

— Веселей подлетай, голуби, не толчись! Получил — отходи, не мешай.

Грузчики расписывались в ведомости молча. Хмуро, не считая, пихали деньги в карманы. Рыжий, недоумевая, пересчитал мятые бумажки.

Голуба ловко поймал взгляд Антоныча, мягко, но выразительно кивнул на Рыжего и исчез — выскользнул из конторки.

— Пять рублей по ведомости не хватает, — решительно и громко объявил Рыжий.

В конторке повисла неловкая тишина.

— Не хватает… — вновь повторил Рыжий, повернулся к бригадиру и выжидательно заморгал на него белесыми ресницами.

— Все верно, — не без досады пояснил Антоныч, — пятерка твоя, парень, на артельные дела пошла. Заработал ты неплохо, будь доволен и до свидания.

— Это как же… Так не пойдет! — Рыжий повысил голос, и глаза его стали упрямыми и злыми. — Я таких штучек не люблю.

— Вишь, парень, какое дело… — Антоныч хотел поскорее закончить этот неприятный разговор. — Нам сегодня подзаработать дали. Три пульмана, полувагоны, платформа с землей опять же нам. Отблагодарить начальство надо…

— На лапу, — зло уточнил Федор.

Рыжий, будто не слыша пояснений бригадира, смотрел на него выжидательно и зло.

— Ну чего ты на меня, кудлатый, глаза-то пялишь, — начал сердиться Антоныч. — Я, что ли, деньги твои захамил? У всех по пятерке оторвано.

— Меня это не касается.

— Не касается? — Пряник сорвался с места, подскочил к Рыжему. — Ах ты прыщ интеллигентный! А ну вали отсюда, не то больница лечить не возьмется. С соседа своего, мироеда, деньги требуй. Одна семейка!

— Голуби мои удалые! Что за шум, голуби? — Заведующий базой проскользнул в дверь. — Это ты, сосед, покрикиваешь? Чем обижен?

— Пять рублей давайте, которые по ведомости положены.

— Ай, сосед, сосед! Не ожидал. Чего не ожидал, того не ожидал. Тебя в коллективе нашем как родного приняли, хорошо заработать дали. Да я бы на твоем месте в благодарности изошел, а ты коллектив обижаешь. Придется, видать, тетке твоей рассказать все, пожаловаться на тебя.

— Ты мою тетку не трогай. Деньги давай.

— Вот уже и грубишь, голубь! Со старшими на «ты» разговариваешь. А еще студент, на ученого учишься, культурный. В комсомоле небось состоишь. А как сообщим в институт, что груб с народом?

— Давай деньги! — Рыжий побелел.

— Да ты пойми, голова-голубь. Рублики твои на общую пользу пошли. Ну разве бы их артель вот так, за здрасти, отдавала? Ведь пятерочка обернется и червончиком воротится. У нас каждый в общем, коллективном деле интерес понимает и улавливает. И тебе одному нехорошо идти поперек всего трудового коллектива.

— Паразит ты!

— Ну все, голубь! Шабаш! — в прищуренных глазах заведующего засветились сухие острые огоньки. Он помахал перед носом Рыжего денежной ведомостью. — Вот здесь, орел-голубь, подписишка твоя есть, что получил ты все сполна. В случае чего, коллектив подтвердит. Так что давай, голубь, лети с богом.