Юрий Благов - Аншлаг [Рассказы о цирке]

— Хороший ремесленник — это и есть артист!

Спор прекратился.

— Папа Игорь, — обратился младший из Регининых, — а кто придумал репризу с насосом. Это когда клоун падает, а его накачивают насосом, он раздувается и встает. Я говорю, что придумал Олег Попов, а сестра говорит — Никулин.

— Немецкие эксцентрики Бронс. Я, правда, не знаю, придумали они ее сами или увидели у кого-нибудь, но впервые исполняли у нас еще в двадцатые годы.

— Значит, это старая реприза… — разочарованно протянул юный Регинин.

Вдруг Звонков преобразился в клоуна:

— Выхожу я вчера из пивной, а какой-то негодяй наступил мне на руку!..

Все усмехнулись, даже папа Игорь. А Звонков тут же вышел из образа:

— Вот эту самую фразу говорит сэр Тобби в «Двенадцатой ночи». А в примечании к пьесе сказано, что Шекспир взял ее из фольклора. Так что этой хохме больше чем пятьсот лет, а до сих пор смешно. Вот тебе и старая реприза!

— За-нят-но! — произнес папа Игорь и покровительственно похлопал жонглера по плечу.

В ответ на одобрение Звонков полез к нему со своей энциклопедией, а Вадим выскользнул в дверь.

В гостиничном дворе дребезжали в темноте современные ритмы. Вадим пригляделся — это турнист Самсон в своей машине прокручивает двум поклонницам модные записи. Турнист окликнул Вадима, и они с ветерком понеслись по уснувшим улицам города, развозя поклонниц и довольно долго прощаясь с каждой. В итоге, Вадим входил в гостиницу, даже по цирковым понятиям, поздно.

— Молодой человек!.. — услышал он голос на площадке второго этажа.

Это был папа Игорь с энциклопедией.

— Женя забыл у Регининых книгу, передайте ему, пожалуйста, если не спит.

Принимая книгу, Вадим спросил преувеличенно вежливо:

— Просветились?..

— Просветился, — ответил папа Игорь.

— Правильно! Лучше поздно, чем никогда! — крикнул Вадим и стал бегом подниматься по лестнице.

Увидев в щель, что в комнате Звонкова темно, стучаться не стал и вместе с энциклопедией ввалился к себе.

А на другой день в цирке была лекция. Теперь-то это явление обычное, но оно стало таковым не сразу.

Когда-то, в Пушкинские дни, пригласили в цирк известного ученого, но едва он закончил прочувственную речь, как старый дрессировщик верблюдов, с напряженным вниманием его слушавший, встал и четко спросил:

— Товарищ докладчик (!), а почему в цирке буфет рано закрывают?..

Пушкинист растерялся и чуть не заплакал от негодования, но тут вскочил с места жокей Серж и, спасая положение, воскликнул: «Предлагаю память Александра Сергеевича Пушкина почтить вставанием!» Все встали и стоят, а когда сесть, не знают. Минуту стоят, две, и наконец тот же Серж скомандовал: «Ап!» — и тогда все сели.

Сейчас лишь одна секция зрительного зала была заполнена артистами. На манеже стоял длинный стол, справа от него — трибуна, на трибуне — лектор.

Вадим огляделся по сторонам. Звонков слушал со всем вниманием, а Дымба, поймав взгляд Вадима, исполнил пальцами этюд на тему «есть предложение опохмелиться». Вадим отвернулся и увидел папу Игоря, восседавшего во втором ряду. Старый артист сидел полузакрыв глаза, и можно было подумать, что спит.

Лекция называлась «Ты и твой труд». Оратор, поговорив о том о сем, дошел до цирковых дел и как-то очень доверительно предложил самим артистам продолжить начатый им разговор. Наступила напряженная тишина. Воздушная гимнастка, вязавшая джемпер, отложила спицы. Двое малышей, только что дравших друг другу уши, замерли, позабыв закрыть рты. Дым ба продолжал смотреть на Вадима. Звонков сосредоточивался. И тут раздался голос:

— Разрешите мне?..

И папа Игорь удивительно легко для его возраста перешагнул барьер…

Если бы то, что произошло дальше, застенографировать или записать на пленку, то получилось бы такое:

« Папа Игорь. У нас некоторые молодые люди позволяют себе перед выходом садиться за кулисами.

Дымба(с места ). Предрассудок!

Папа Игорь.От предрассудков брюки не мнутся, а от сидения — очень. (Смех.) Раньше артист на конюшне выглядел конюхом, а в манеже — лордом!

Дымба. Да он даже писать не умел!

Шум в зале.

Папа Игорь (дождавшись тишины). Он многого не умел! Не умел сидеть, если женщина стоит. Не умел, целуя даме руку, тянуть эту руку к губам, а умел к ней сам наклониться. Не умел свистеть в цирке, садиться на барьер спиной к манежу. Не умел выходить на манеж без грима, как некоторые наши прыгуны (даже Регининых не пожалел!). А цирку не нужны прыгуны, цирк не стадион! Цирку нужны прыгающие ар-тис-ты…

Звонков. Правильно!

Папа Игорь. И вот еще что… Старые артисты не умели целыми вечерами играть в нарды, не умели, еле отработав номер, бежать к телевизору.

Вадим (радостно). Тогда телевизоров не было!

Смех.

Папа Игорь (Вадиму). Правильно, молодой человек, не было. Но вот, скажем, буфеты уже существовали. Однако артисты не спешили и туда!

Опять смех.

Дымба (с пренебрежением). Им было некогда. В униформу вставали.

Папа Игорь.Вот это верно! И убирали граблями манеж, но за грабли-то брались в белых перчатках! А ты, наверное, и не знаешь, за какое место грабли держать. И потом… Слушать вы не умеете! Сядете за стол и тараторите все разом, даже не выключив радиоприемника или, не дай бог, телевизора. А если не умеешь слушать, значит, не умеешь и сам говорить! ( Показывая.) Э… бе… значит… вот так… это самое… Или сидите в красном уголке — на голубом экране известный певец, а вы вслух обсуждаете его костюм или гадаете, с кем он живет или развелся, а песня тем временем закончилась. Многое вы извлекли из нее?..

Лектор (вставая). Я прошу прощенья. Мне вот о чем хотелось бы у вас спросить, только ответьте, пожалуйста, честно… Верно ли, что наши артисты в одном зарубежном музее предпочли три часа просидеть во дворе, вместо того чтобы осматривать экспонаты? Могло ли так случиться, что знакомство с шедеврами, ради которых люди специально приезжают в эту страну, наших артистов не заинтересовало?

Звонков (твердо) . Могло!

Дымба (категорически). Это раньше могло, теперь — нет.

Папа Игорь (в запале ). Да, раньше артист в любой стране был дома! На трех-четырех языках разговаривал! А вы ездите, ездите за границу, а, кроме „спасибо“ да „почем?“, ничего сказать не можете!

Лектор. Извините еще раз… Ну, хорошо, тот зарубежный музей далеко, бог с ним. А в нашем городском музее вы были? (Молчание.) Никто не был?

Молчание.

Дымба.Я был.

Лектор. Это хорошо.

Дымба.Но там оказался выходной!